Волшебная книга Эндимиона - Мэттью Скелтон

Блейк ничего не отвечал.

— Ну, что же ты молчишь?

— А что говорить? Смотрел он так, потому что мы ему помешали. Читать или вспоминать… Мы отстали от мамы, давай догоним!

Он ускорил шаг.

Если сестра не выдумывает, то все это очень и очень странно. И загадочно. Прямо как в настоящей сказке. А то, что этот человек держал в руках, действительно, похоже на книгу. На самую настоящую. И смотрел он в нее, как смотрят, если читают… Но что же он читал? И неужели может быть так, чтобы в один день ему, Блейку, попались две одинаковые книги? Одинаково пустые! Чудеса да и только…

Они подходили к одному из самых оживленных перекрестков. Справа высилась старинная каменная башня с двумя фигурами в золоченых шлемах, готовых своими дубинками ударить в колокол, чтобы люди, снующие внизу, под ними, узнали, который сейчас час. А в нескольких сотнях метров отсюда, за зданием колледжа и ярко-зеленой лужайкой находится мост через речку, перейдя по которому они выйдут на Миллстон-Лейн, улицу, где их дом.

Уже подходим к дому, с горечью отметил Блейк, а я так и не разобрался с этими книгами. Думай теперь о них целый вечер, а то и ночью приснятся!

Словно угадав его мысли, Дак произнесла:

— Целых две с пустыми страницами! Наверное, тут какая-то страшная тайна, как думаешь? А что, если я отгадаю первая?

— Попробуй! Без меня ты, как машина без водителя.

— Ладно. Посмотрим. Вот увидишь!

Блейк не обратил внимания на ее похвальбу. Пропустил мимо ушей. Он вспомнил, что сегодня они будут на этом званом ужине, и ему пришло в голову удрать оттуда и пробраться в библиотеку, где он был утром. Там он найдет ту самую книгу, осмотрит ее, прощупает всю насквозь, и тогда уж непременно разгадает эту тайну. И расскажет своей похвальбушке-сестре.

Глава 5

В кармане у него был фонарик. Время от времени Блейк притрагивался к его корпусу, чтобы удостовериться, на месте ли он…

Место ужина перенесли из огромной, продуваемой всеми сквозняками университетской столовой в меньшее и более уютное помещение, находящееся в дальнем конце колледжа Святого Иеремии. Оттуда, подумал Блейк, будет еще труднее удрать в библиотеку.

Небольшие светильники на их пути к колледжу не столько освещали им дорогу, сколько делали ее более причудливой из-за игры света и тени, и начинало казаться, что она полна опасностей.

На подходе к колледжу, когда уже слышались голоса и звон посуды, Блейку захотелось повернуться и убежать, но мать своевременно положила руку ему на плечо и удержала. Как они все чувствуют, эти родители!..

— Надеюсь, вы будете вести себя прилично и мне не придется краснеть за вас, — проговорила она негромко, когда уже поднимались по каменным ступеням к тяжелым мраморным колоннам входа.

Холл освещался фонтаном ослепительного света, брызжущим с потолка из огромной люстры. Дак шла под ней, пританцовывая от возбуждения, Блейк обратил внимание на портреты в рамах, развешанные на задрапированных шелком стенах. Особенно на один из них, самый большой, где был изображен какой-то старец на фоне пустыни, а у его ног — лев, только размером с небольшую собаку. Человек был в красном плаще и, судя по всему, что-то лихорадочно записывал в лежащую перед ним книгу. Блейк ясно видел слова, но понять ни одно из них не мог. Старец напомнил ему увиденного недавно человека с собакой, хотя тот вовсе не писал, а читал, хотя, по уверениям Дак, читать там было нечего.

Миссис Уинтерс не стала задерживаться и прошла дальше по коридору, к гардеробу, где сняла плащ и надела одну из висевших на вешалке черных мантий. Блейк тоже снял куртку и уже взял мантию с крючка, но мать остановила его.

— Они только для членов Книжного сообщества. И для преподавателей университета.

— Если нельзя надеть этот черный халат, — решительно сказала Дак, — я не сниму свой желтый плащ.

Мать не стала с ней спорить, оглядела себя в зеркале, поправила прическу, разгладила складки мантии, и они вошли в комнату, где уже расположились гости — группами по двое, по трое и больше, оживленно беседуя. Насколько мог уловить Блейк — говорили, главным образом, о научных работах и о разных книгах. Наверняка только о тех, в которых есть буквы и слова.

Блейк прошелся по комнате, пока не наткнулся на стойку, где на подносе стояли сверкающие бокалы, наполненные янтарной жидкостью. Обернувшись не смотрит ли мать, он схватил один из них, запах ему понравился, попробовал на язык — тоже ничего. Он сделал большой глоток и чуть не задохнулся. Хуже, чем если сигаретный дым вдохнуть! Воровато озираясь, он поставил питье обратно и взял с другого подноса бокал с рыжим апельсиновым соком. Это уж без обмана!

Придя в себя, он стал оглядывать помещение.

Здесь тоже было полным-полно мужских голов и лиц — они неодобрительно глядели на него с портретов на стенах, с бюстов на каминной полке и были похожи друг на друга, а все вместе, пришло ему в голову, — на хищных птиц, высматривающих очередную жертву. Он отвернулся от их упорных взглядов.

Его мать, заметил он, чувствовала себя здесь вполне в своей тарелке, беседуя с теми и с этими, улыбка не сходила с ее лица. «Вращается» — так называл это его отец, а сама она, когда бывала в хорошем расположении духа, говорила еще откровенней: «Забрасываю сети».

Дак тоже была здесь, как дома. Она уже собрала вокруг себя небольшой кружок почитателей и что-то оживленно рассказывала им. Позднее он услышал, как одна из дам восторженно говорила его матери:

— О, у вас просто чудо-ребенок! Так умна для своих лет! Только зачем на ней этот желтый плащ?.. У вас ведь еще сын? Где он?

Блейк постарался затеряться в толпе. Добравшись до большого окна и почти укрывшись за его портьерой, он подумал, что сейчас, пожалуй, самое время смыться отсюда, и уже начал намечать кратчайший путь к двери, когда услышал женский голос:

— Ты, наверное, Блейк, я не ошиблась? — произнесла высокая дама с совершенно седыми волосами; на ней была не мантия и не вечернее платье, а огромная бежевого цвета шаль. — Я Диана Бентли, жена сэра Джайлза. Он там… Видишь?

На кой он ему сдался? Однако Блейк взглянул в направлении ее вытянутой руки и увидел его. Он тоже был совершенно сед, с густыми темными бровями, с пронзительным взглядом светлых глаз, что было заметно даже издали. Вокруг него собралась группа людей, и он что-то говорил, обращаясь больше к одному из них, небрежно одетому, в помятом костюме черепашьего цвета. Сэр Бентли повысил голос, лицо его исказилось, похоже было, он сейчас ударит своего противника. А что плохо одетый человек был именно таковым, подтвердила Диана Бентли.

— Они спорят по поводу одного издания. Ты не читал такую книжку?.. Ах, нет, что я, конечно, не читал. Сэр Бентли говорит, что это явная подделка, а профессор Фолл уверяет, что нет. Книжка не такая уж старая, издана всего сто пятьдесят лет назад, и называется она… О господи! Они сейчас подерутся! Пойду разниму их…

Видимо, она была права, потому что сэр Бентли уже не говорил, а рычал:

— А я ручаюсь, что фальшивка! Липа! Не верите мне? Вы просто невежда, сэр!..

Драка все же не состоялась, и Блейк, немного разочарованный — вот было бы развлечение! — отвернулся и подошел к столу, где появились фрукты и закуски, которых он не видел раньше. А некоторые из них — например, вот эти крупные оранжевые ягоды — не видел никогда.

Он положил в рот одну из них и в этот момент поймал предостерегающий взгляд пожилого мужчины, стоявшего рядом. Это был тот, на кого рычал сэр Бентли.

— Не советую, — сказал он. — По вкусу они напоминают шампунь.

Но было поздно: Блейк уже раскусил ягоду. Ух! Он никогда не пил шампуня, хотя тот иногда попадал ему в рот во время мытья головы, однако шампунь, насколько он мог припомнить, был просто вкуснятиной по сравнению с тем, что он сейчас ощутил во рту: нечто тягучее, кисло-сладкое, горькое и жгучее одновременно!

Он мужественно разжевал и проглотил все это, стараясь, чтобы на лице не отразились муки, которые он претерпевает, и сказал, не без труда шевеля губами:

— А что? Мне понравилось.

Пожилой джентльмен подмигнул ему и произнес:

— Ты отважный молодой человек. А мое имя Джолион Фолл. Я когда-то был учителем твоей матери.

Он протянул огромную ладонь, в которой утонула рука Блейка.

— Ой, правда? — воскликнул Блейк. — А она хорошо училась?

Профессор хитро улыбнулся и снова прищурил один глаз.

— Это как посмотреть, — ответил он. — Зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «хорошо».

Блейк застонал про себя: ох, эти взрослые! Словечка в простоте не скажут. Как ему объяснить?

Но профессор уже сам понял свою ошибку, потому что произнес извиняющимся тоном: