Завод и город - Анатолий Злобин

83 процента реализованы. Готов отдать их поэтам, пусть они слагают поэмы про роботов. А я буду заниматься тем, что в остатке. В этих 17 процентах все наши современные конфликты, проблемы, поиски и разочарования.

Я пригласил Николая Дмитриевича Мальнева, и мы вышли из конторки. Тем временем закончился обеденный перерыв. Вот и сварочный автомат, за которым работает Сония Андрашидовна Нуртдинова.

Голубые полосы пробиваются сквозь щель - идет автоматическая сварка.

Отсюда начинается мой вопрос, для меня крайне важный. Поворачиваюсь к Николаю Мальневу.

- Как вы думаете, Николай Дмитриевич? Аппарат варит карданный вал, это безусловно автоматизированная операция, следовательно, она входит в восемьдесят три процента. Но вот сварка закончена. Сония Андрашидовна снимает вал руками, вес двенадцать килограмм. Это же ручная операция. Но куда она входит - в семнадцать процентов или в те же восемьдесят три? Ибо в технологических картах записана одна операция: сварка карданного вала, а она автоматизирована.

- Это надо выяснить, - отвечал Николай Мальнев с некоторым удивлением. - Я как-то не думал. Теперь будем поворачиваться в сторону этих вопросов.

Я вспомнил историю, случившуюся в одном министерстве. Работали там не покладая рук - и главным образом на бумаге. И вот что наработали. Все больше продукции выпускалось со знаком качества. В конце концов выход знака качества достиг небывалой величины - семьдесят два процента. Тогда министр данного министерства пришел к логическому заключению.

- Если у нас такой высокий процент продукции со знаком качества, то должны мы сделать следующий шаг. Будем поставлять нашу продукцию на экспорт. Выходим на мировой рынок и завоюем его.

Но на пути к мировому рынку стоит Министерство внешней торговли. Министр обратился во Внешторг. Там познакомились с продукцией и послали ее на экспертизу. Через месяц дают заключение.

- Знак качества соответствует лишь двенадцати процентам предлагаемых изделий. Остальная продукция не конкурентоспособна.

Но что самое интересное: в министерстве ничуть не удивились такому заключению, словно ждали нечто похожее. И тут же скинули свои семьдесят два процента до сорока восьми. Тем самым собственноручно признались в том, что двадцать четыре процента - четверть всей продукции - были аттестованы на знак качества без каких-либо оснований. Как говорится: знак качества негде ставить...

Приписать можно все: тонны, километры, штуки, литры, квадратные метры, проценты жирности молока, киловатты, воду и воздух, телефонные разговоры, трамвайные билеты. Все это уголовные деяния, речь в данном случае не о них. Но что-то я не слышал о том, чтобы привлекался к ответственности руководитель, который незаконным путем добился знака качества для выпускаемого на его предприятии изделия. Про такого руководителя с одобрением скажут:

- Молодец, радеет о своем коллективе.

На совещании в ЦК партии по ускорению научно-технического прогресса говорилось как раз о том, что, бывает, знак качества присваивается недоброкачественным изделиям. Я думаю, такую операцию следует квалифицировать как приписку.

А если ручная переноска карданных валов из сварочных автоматов входит в 83 процента - что это? Приписка или не приписка?

Подошли к красильной камере, где работала женщина в противогазе. Камера была исправна. Карданные валы, подвешенные на крючьях, медленно вплывали в камеру и выплывали с другой стороны уже окрашенными и просушенными. Подвесная линия поднималась наверх и уходила в сторону главного конвейера.

Куда отнести окраску карданных валов в камере? Безусловно, это автоматизированная операция с применением роботов, она входит в 83 процента.

Но если ту же работу делает женщина в противогазе? Спора нет, это 17 процентов. Значит, одна и та же операция в зависимости от обстоятельств может попеременно входить то в 83 процента, то в 17 процентов. Чудеса да и только.

Пошли к технологу цеха, но того не оказалось на месте. Что тут сказать. Вопросы ставить мы научились. Теперь приходит время решений.

Срок моего пребывания на КамАЗе завершался. Захожу в горком партии к Лидии Викторовне Шиловой, чтобы обменяться впечатлениями.

В кабинете Лидии Викторовны всегда народ. Сюда приходят с различными делами и для каждого найдется полезное слово. Только мы стали составлять программу на оставшийся хвостик, как раскрылась дверь и вошел Николай Васильевич Ядренцев, с которым мы знакомы чуть ли не с первой встречи.

- Как известно, - сказала Лидия Викторовна, - любую программу следует перевыполнять. Вот Николай Васильевич Ядренцев и будет вам для перевыполнения. Это обязательно нужно видеть и знать. Научно-технический прогресс в своем материализованном воплощении.

Я попробовал угадать:

- Речь пойдет о...?

- О нашем цехе ширпотреба, - подхватил Ядренцев. - Только и всего.

Ширпотреб? Но ведь Николай Ядренцев работает конструктором. Мы вышли из кабинета. На улице стояла плотная толпа, окружив некий предмет ярко-малинового цвета.

- Прошу, - сказал Николай Васильевич. - Наш "камазенок".

Да, это был автомобиль, но совсем маленький, микролитражка. Тем не менее четырехместный, с обтекаемым радиатором и срезанным задом. По бокам две дверцы. На заднее сиденье надо залезать, откинув переднее.

Зеваки расступились. Мы сели и тронулись. Машина шла удивительно легко.

Николай Васильевич Ядренцев рассказывал на ходу.

- Это самая нужная сейчас для нашей страны машины. Совместная разработка трех заводов. Двигатель и подвеску делали в Тольятти на ВАЗе, мы изготовили шасси и кузов. Серпухов дал управление для инвалидов. Совершенно верно. Эта прекрасная машина возникла на базе инвалидной коляски. Главное отличие модели - экономичность. Расход горючего: три целых и семь десятых литра на сто километров пробега. Скорость - девяносто километров в час. А назвали машину - "Ока".

За рулем машины сидел водитель-испытатель первого класса Нургаян Мухамед Галиев.

- Как вам "Ока"? - спросил я.

- Машина верная. Семь тысяч на ней проехал. Легкая в управлении, услужливая. Будет самая дешевая машина в стране. И самая экономичная. Где бы ни остановился, тут же возникает толпа.

- Но если столько заводов участвовали в разработке модели, - усомнился я, - это же сплошные согласования, увязки. А где увязки, так тут же появляются неувязки. Не скоро такой автомобиль дойдет до потребителя.

Николай Васильевич Ядренцев энергично повернулся ко мне с переднего сиденья.

- Что вы? Как можно? Настали другие времена. Надо только создать какой-то головной центр по данному проекту - и мигом тут же все вопросы будут разрешены.

- Это что же? Давать деньги не под план, а под проект? Так? И создавать специальные центры для реализации конкретного проекта? Такие идеи, я слышал, уже высказывались.

- Именно так и решено сделать, - подхватил Ядренцев. - Кооперация трех фирм. Как только это решили, идея сразу набрала ход. На 1988 год нам уже записаны реальные цифры. Мы на КамАЗе в нашем цехе ширпотреба соберем тысячу машин "Ока", на ВАЗе - тоже тысячу, несколько сот машин соберет Серпухов. Это уже обоснованные цифры. А дальше будем выходить на десятки тысяч...

- Ничего себе: цех ширпотреба. Это же по сути завод в заводе.

- Молодому КамАЗу все по плечу.

Нургаян Мухамед принял влево. Мы пристроились за могучим "КамАЗом" и покатили дальше по проспекту Мира.

1986