Секира и меч - Сергей Зайцев

– Что говорил-то он?

Но Глеб словно не слышал вопроса:

– Он был весь в белом…

– А что говорил? – спросил и Кирилл. Глеб поглядел на него печально:

– Говорил, спросить надо о чем-то у Мстислава, Святополка и Корнила.

– Спрашивали уже! – вставил Андрей. – Вон Кирилл и спрашивал.

– Что они сказали? – обернулся Глеб. Памфил посмотрел на младшего брата исподлобья:

– Сожалеют князь и люди его. Говорят, хороший был воин Аскольд. А про мать говорят: счастливая была женщина – родила стольких сыновей!…

– И все? – вскинул брови Глеб.

– Еще скорбят, – добавил Кирилл, – что защитить их не успели… Кабы, говорят, платили наши родители вовремя князю в казну, успел бы защитить их князь. А не платили они – оттого у дружины были лошади некормлены, еле двигали ноги, оттого и не успели защитить…

Нахмурился Глеб:

– И вы не увидели здесь намека? Не услышали насмешки?- Искали мы намек, – кивнул Памфил. Фома повысил голос:

– Но говорил уверенно князь, что следы убийцы ведут к лесу, – старший брат испытующе посмотрел в глаза Глебу. – Скажи нам, Глеб, не в твоем ли лесу прячется убийца?

Как сухая сосновая ветвь, вспыхнул Глеб:

– Кроме волков, я не знаю в лесу убийц.

– А может, ты дружков покрываешь? – предположили Афанасий и Борис. – Может, известна тебе рука убийцы?

Глаза злые обратил на них Глеб:

– По-моему, братья, вы не очень умны. Хотя меня и постарше!…

Никифор, доселе молчавший, голос подал:

– А может, он сам?.. Все притихли. Фома спросил:

– Что сам? О чем ты?..

Никифор в волнении сглотнул слюну:

– Сам он, может, родителей наших… за что-то… А теперь зубы заговаривает!… Говорит, дух отца приходил!… Почему к нам не приходил? Почему никто из нас вообще не видел никаких духов? А он видел…

Все задумались, внимательно посмотрели на Глеба.

– Вы с ума никак посходили? – потемнел лицом Глеб.

Фома так рассудил:

– А что, братья! Я хоть и не показываю на Глеба пальцем, а не вполне уверен в его непричастности. Мог ведь быть обижен наш Глеб на родителей. А значит, и выместить обиду мог!

Глеб от возмущения утратил дар речи. Братья слушали очень внимательно. Фома про- должал:

– Зачем, к примеру, какому-то разбойнику убивать в поле старого пахаря и его жену, у которых нечего взять? Разве что дохлую клячу… Но лошадь осталась на месте… – Фома ощупывал Глеба взглядом. – Мы думали тут: князь с дружиной убить могли. Другим для острастки. Чтоб вовремя платили в казну… Но зачем князю убивать работника? Зачем ему ссориться с семьей его, в коей столько взрослых сыновей? Зачем князю ссориться с Сельцом? Припугнуть ведь и иначе можно…

– Вот и мы думаем… – вставили Афанасий и Борис.

– Есть сомнения у меня, что вы думаете, – наконец ответил Глеб. – Головы ваши – как пни еловые.

Вспылил Афанасий:

– А вот я сейчас схвачу твою секиру… Крикнул Борис:

– Я меч твой схвачу… Печально покачал головой Глеб:

– Духа не хватит. Забыли вы старую истину: не всякий, кто держит меч, может им ударить; не всякого послушается секира…

Вмешался Фома:

– Сидите, братья. Он нрав!… Не хватало нам еще здесь подраться! – он тягостно вздохнул. – К тому же я только рассуждал, предполагал. Повторяю: я не показывал пальцем.

– И показывать нечего! – ярился Афанасий. – Отцеубийца за нашим столом. Можем ли мы это стерпеть? Дух родителей вопиет…

Борис отодвинулся от Глеба:

– Ты убил! Все сходится: ты затаил обиду, ты – разбойник, столько лет пропадаешь в лесу, одичал… Тебе родителей убить, что ветку сломить… А Глеб вдруг успокоился, подавил злость во взгляде. Со вздохом поднялся:

– Все понятно мне. Князя Мстислава боитесь. Готовы родного брата, невиновного человека в отцеубийстве обвинить, лишь бы не ссориться с князем…

– Уходи прочь! – шипел Борис и все отодвигался.

Глеб усмехнулся ему в лицо:

– У таких вот детей и убивают родителей! Видно, знают, что за стариков никто не постоит.

– Осторожнее, Глеб! – сказал с угрозой Кирилл. – Нам все труднее сдерживаться.

Глеб ответил с обидой:

– Были бы уверены, что я убил, – так не сдерживались бы. Зачем же в отцеубийстве обвинять, не будучи в том до конца уверенными?

– Уходи, Глеб, – посоветовал Фома, самый старший брат. – Слова твои колют в больное место. Лишь двое неразумных обвинили тебя.

– Но остальные молчат! Фома развел руками:

– Я не хочу допустить до драки. Мы братья все же! И у нас общая беда…

Больше ничего не сказал Глеб. Отшвырнул ногой тяжелый табурет, снял со стены меч, подхватил секиру и оставил дом.

– Не верю ему! – признался Фома.

– А я тебе не верю, – сказал Кирилл. – Ты, и вправду, не хочешь ссориться с князем.

– А кто хочет? – вздрогнул Фома. Тут к нему обратился Памфил:

– Скажи, брат, а если б мы были уверены, что убил Мстислав…

– Знай место, сучок! – огрызнулся Фома.

Глава 3

Не пошел Глеб далеко в лес, на опушке затаился: лег в можжевеловых кустах и пролежал до вечера… Слушал, как в Сельце лают собаки. Едва стемнело, поднялся по склону холма к часовне, отыскал среди старых провалившихся могил две свежие – могилы родителей, сел между ними на влажную холодную землю, обхватил голову руками и замер. Сидел так Глеб долго: без слез, без горьких сетований, без клятв. Ясная была ночь, теплая…

Далеко в лесу крикнула ночная птица, ветерок прошелестел в кронах деревьев; на одной из могил с глухим стуком повалился на землю подгнивший крест.

Глеб вздрогнул. Поднял голову. Несказанно удивился, увидев перед собой могучего старца в белых одеяниях.

– Скорбишь?.. – спросил старец, стоя над ним. Глеб не ответил. В неверном свете звезд и месяца пытался рассмотреть лицо старика. Глебу чудилось, что это отец. В нем лишь изменилось что-то… Что? Прошел через смерть… Те же глаза, глядящие из запавших глазниц, тот же крупноватый тонкий нос, тот же крепкий подбородок. Только лицо это – лицо еще более старого человека. И блестящее, будто отлитое из воска. Голос глухой – как из бочки. Или… из могилы.

Дух отца?..

Глеб посмотрел на могилы, потом на старца:

– Кто ты? Ты мой отец? Старец кивнул: – Я тот, кто в начале. И тот, кто в конце. Я отец твой. И я же твой сын. Я – твоя дорога. Кому, как не мне, знать конец твоего пути. Он здесь, у ног моих…

– Не мучь меня загадками, отец, – просил Глеб. – Скажи, кто убийца?

Старик качнулся, будто он был молодым тополем и в него внезапно ударил порыв ветра:

– Спроси у Мстислава… Спроси у Святополка… Спроси у Корнила…