Приговор приведен в исполнение - Сергей Зверев

– Взгляните, Дима! Вы только взгляните на интерьер кают. Проектировал сам Альдо Чичеро, знаменитейший итальянский дизайнер! – щебетала Ольга Григорьевна, немного бледнея от морской болезни.

«Еще одна дорогостоящая игрушка миллионера», – с горькой иронией думал Святой, заглядывая в блистающие великолепием каюты, похожие на уменьшенные номера пятизвездочного отеля.

Надо отдать должное – начинка рубки управления произвела на Святого сильное впечатление. Неравнодушный к технике, он на равных с Платоном Петровичем восторгался достижениями инженерной мысли.

– Вот цветной радар, практически безотказный, а вот автопилот «Робертсон» – задаете курс и идете ложиться спать. Отклонение сведено к минимуму. Автоматический лот замеряет глубину под килем с точностью до сантиметра! – по-детски радовался Бодровский.

– Знатная техника! – поддержал Святой.

Круглый экран радара мерцал голубым огнем.

– Предлагаю, Дмитрий, должность боцмана на моей посудине. Прошвырнемся по морским просторам, – шутливо предложил Бодровский.

– Я – сухопутная крыса. Потонете с таким боцманом.

– Не прибедняйтесь! Вы мастер на все руки. Полистаете инструкции, проконсультируетесь у мистера Стерлинга – и вперед, к родным берегам. Навестите Родину!

Предложение прозвучало слишком неожиданно. Святой смущенно молчал.

– Соглашайтесь, не раздумывайте! Наберем команду. Нам потребуется еще один человек. Пополним запасы. Вы ведь рисковый парень! Пройдемся до какого-нибудь черноморского порта, Новороссийска, например. Обратный билет я, естественно, оплачу. Дополнительный гонорар тоже гарантирую.

Бодровский включил электронную карту. В стеклянном прямоугольнике появились контуры архипелагов, очертания проливов, береговых линий.

– Дима, что вам киснуть со стариком? Русской душе нужны просторы, авантюры. Затоскуете среди макаронников. Давайте под мое крыло… – Платон Петрович осекся, поняв, что перегибает палку.

– Вон как повернули? Под вашим началом служить сманиваете! Но да будет вам известно, уважаемый Платон Петрович, что я по горло сыт службой. А на чужие приказы у меня аллергия. Кулаки чесаться начинают. Кроме того, российские законы мне тесноваты. Недолюбливает меня правосудие, – с вызовом произнес Святой.

Повернувшись, он покинул рубку, предпочитая возиться с двигателем. Пока Святой осваивался в машинном отделении, Платон Петрович мерил шагами каюту. Он морщил лоб, покусывал губы, подставлял лицо под прохладную струю воздуха, испускаемую бесшумно работающим кондиционером. Через равные промежутки времени Бодровский подходил к бару, доставал коньяк и сцеживал в стакан с широким дном несколько капель. Смочив горло, он снова принимался топтать ковер ручной работы, расстеленный на полу.

Смеркалось. Ночь фиолетовым плащом опускалась на Адриатику.

Лежащая на обтянутой шелком софе женщина натужно вздохнула, поднялась и опустила ноги, которые тут же утонули по щиколотку в ворсе ковра.

– Что ты мечешься? – Ольга Григорьевна выглядела разбитой. – У меня мигрень, а ты грохочешь, как слон! Господи, почему мне так мерзко и одиноко?

Платон Петрович раздраженно передернул плечами, будто за шиворот ему заполз лесной клещ.

– Не ной! Кажется, я нашел нужного человека. Чистильщика! Искал уединения, а нашел чистильщика. Воистину судьба сама берет тебя за руку и приводит в нужное место.

Худосочное тело Бодровской, похожее на сплюснутую камбалу, задрапированную тканью, дернулось. Женщина встала, взглянув мужу в глаза.

– Дмитрий? – побелевшими губами шепнула она.

– Да!

– Но ты ничего о нем не знаешь!

– Такие, как он, не тычут рекомендательными письмами, не приносят анкет и автобиографий. Он – профессионал по транспортировке людей на тот свет! Я нутром чую…

Ольга Григорьевна сжала ладонями виски. Ее гладко зачесанные волосы, собранные в пучок на затылке, взъерошились сами собой.

– Платон, откажись от бредовой идеи! Нашего мальчика не вернуть. Мы нагрешили, не углядев за Ромой, и нам нести крест до гробовой доски. Рома – это наша расплата за обман, за ловкачество… – Женщина запнулась, не в силах справиться с волнением. – За богатство. Да, да, Платон, за богатство тоже надо платить! Мы пожертвовали сыном!

Руки магната легли на плечи жены. Под их тяжестью Ольга Григорьевна просела, сгибаясь в коленях и приняв позу кающейся грешницы. Мощный толчок опрокинул ее на софу.

Склонившись над женщиной, Бодровский прорычал перекошенным ртом:

– Истеричка! Ты смеешь меня обвинять? Меня, работавшего по двадцать часов в сутки! Ходившего по лезвию бритвы ради благополучия семьи! Рисковавшего угодить за решетку и сгнить в тюрьме! Я прятал тебя и Ромку, когда конкуренты взрывали мои автомобили, устраивали облавы, загоняя, словно волка, под выстрел. Я выстоял, переломил хребты врагам, добился права ни от кого не зависеть. Но я остался без наследника!.. Понимаешь, мне некому передать дело! Что может быть больнее?!

Ком, подкативший к горлу, мешал Бодровскому говорить. Он рухнул рядом с женой, спазматически хрипя от бешенства. Переборов приступ ярости, владелец яхты привлек к себе женщину, сгреб в охапку костлявое, скверно сложенное тело. Птичий нос Ольги Григорьевны уткнулся в грудь мужа. Она не смела перечить и лишь тихонько подвывала голоском побитой собачонки:

– Поступай по-своему, только Рому из могилы не поднять.

Ладонь Платона Петровича гладила волосы жены, похожие на мышиную шкурку, вторая рука утирала слезы, которые, смешавшись с косметикой, потоком стекали по щекам, капали на шелк софы, оставляя грязные пятна. В былые времена он применил бы другой метод успокоения – переспал бы с женой, искупая грубость лаской и страстью. Но теперь терзать тело супруги с выступающими ключицами и истонченной многочисленными омолаживающими подтяжками кожей было бесполезной затеей, не безопасной для здоровья обоих Бодровских.

Оставив на секунду жену, Платон Петрович наведался в бар. Достал чистый стакан. Налил в него тройную, против обыкновения, порцию коньяку. Вернувшись к жене, он подхватил ее трясущийся подбородок, краем стакана разжал зубы и влил в нее лошадиную дозу «Хенесси Парадиз».

Ольга Григорьевна запрокинула голову на спинку софы и икнула. Приняв расслабленную позу – алкоголь действовал на нее со скоростью света, – она промямлила:

– Дмитрий не станет ходить по струнке.

– Факт!

– Он вообще может отказаться – не захочет пачкаться чужой кровью. Дмитрий не наемный убийца с чековой книжкой вместо мозгов.

– Абсолютно согласен. В парне соединились три главных достоинства: честность, смелость и профессионализм. Редкое сочетание. – Бодровский тяжелой поступью уставшего правителя кружил по каюте. – Беды нашей страны происходят от недоучек, бездарей и непрофессионалов. А этот… этот парень ас! Ему нельзя долго застаиваться без работы. Я редко ошибаюсь в выборе.

Владелец яхты остановился у иллюминатора и всмотрелся в непроглядную ночь, испещренную мириадами огоньков на побережье. Вечерний бриз, пришедший со стороны открытого моря, покачивал яхту, точно заботливый папаша колыбель с новорожденным.

– Ты спросил, согласен ли Дмитрий? – вяло поинтересовалась захмелевшая женщина.

– Нет и не собираюсь. Может, уговорю плыть с нами в Россию. Тогда многое упростится. Хотя справки о нем попытаюсь навести до отплытия. – Он поделился своими планами нехотя, не отводя глаз от выпуклого стекла иллюминатора.

Густая россыпь звезд жемчужной сеткой сияла на куполе поднебесья.

– Какая ночь! – лирически прошептал Бодровский.

Его супруга встряла с пьяной злостью:

– Не корчь из себя поэта. Ты мастак привязывать людей к себе. Загонять в угол и надевать хомут. Мне противно обсуждать твои паршивые комбинации!

Ольга Григорьевна порывисто встала. Взяла со столика серебряное ведерко с колотым льдом, в котором охлаждалась бутылка шампанского, и хрустальный фужер на тонкой ножке. Пошатываясь, она направилась к двери.

– Ты куда? – Бодровский встревоженно окликнул жену.

– Подышать воздухом.

Повысив голос, Платон Петрович приказал:

– Вернись!

– Ну уж дышать я буду без твоего разрешения! – фыркнула Ольга Григорьевна, занося ногу над ступенькой лесенки.

Препятствовать он не стал. Оставшись один, Бодровский взглянул на циферблат массивного золотого «Ролекса», булыжником болтавшегося на запястье руки.

До начала срежиссированного спектакля оставался час. Через шестьдесят минут к борту «Свордфиш» должна пришвартоваться лодка с крутыми парнями – главными артистами инсценированного ограбления. Анатолий завербовал двух оглоедов, которых в Италии принято называть людьми из-под темной звезды. Мордоворотов, протиравших штаны в третьесортных барах, не предупредили о реальных шансах потерять парочку зубов или сменить стойку бара на послехирургическую кровать с растяжками. Двум местным барыгам с синими, словно перезревшие баклажаны, рожами предложили сыграть роль грабителей, пообещав за достоверность исполнения отвалить солидный куш.