Ничего личного - Сандра Мэй

Хватит. Она и так слишком долго откладывала все на потом. Пора учиться принимать решения, пора просыпаться по утрам с ощущением, что уж сегодня-то наверняка что-то произойдет…

Она натянула джинсы и просторную футболку, взяла сумку из соломки и не торопясь, отправилась за покупками.

Озарение пришло ночью, часа в три. Белинда села на кровати, растрепанная и практически окоченевшая от ужаса.

Не иначе, как вчера у нее было помрачение рассудка! Нет, это не про работу — здесь все решено и кончено, мосты сожжены, никаких колебаний. Слишком радужным выглядело вчера потенциальное будущее, чтобы вновь возвращаться к печальному прошлому.

Белинда думала о другом. О том, что ее пока еще Большой Босс, мистер Карлайл, спит сейчас в шикарном особняке и думать не думает о том, что над ним сгустилась туча в виде сумасбродной Белинды Карр, вернее, в виде ее легкомысленного и безответственного поступка.

Да, конечно, за то, что она подвела… подведет завтра шефа, ее уволят. Несомненно и то, что это был адский план Хью Бэгшо, а то и Сэнди Хоук вместе с ним. Но остается еще один пункт. Сам мистер Карлайл.

Никаких отрицательных эмоций он не вызывал, ничего плохого Белинде не делал и совершенно ничем не заслужил такого подвоха. А подвох будет серьезным. Белинда знала о Клубе Партнеров от старого мистера Бэгшо. Ну не лично от него, конечно, но он туда ездил каждый год, и потому последние девять лет она готовила для этих поездок необходимые документы. Как уж там миллионеры развлекались, она не знала, но то, что касалось деловой стороны этих встреч, было хорошо ей известно.

Уж неважно, зачем ему понадобилась именно Белинда Карр, но одному ему там просто не справиться. К тому же в Клубе он будет на правах новичка, и если первое впечатление, которое он произведет, будет отрицательным… Можно представить, как возликуют Хью Бэгшо и все эти его барышни!

Значит, ехать?

Но это невозможно! Она просто не готова, у нее нет вещей, она не умеет вести себя в обществе, она вообще отвыкла от людей!

Не ехать? Не ехать. Но непременно предупредить мистера Карлайла.

Шлепая босыми ногами по полу, Белинда отправилась на кухню, разыскала телефонный справочник и стала водить пальцем по странице с Карлайлами. Их в Чикаго оказалось не меньше батальона. Разыскивая нужного, Белинда лихорадочно соображала.

В зависимости от того, где он живет, станет ясно, во сколько он встанет. Разумеется, он не поедет в аэропорт к самому последнему сроку, значит, часа за два до рейса. В девять — рейс, значит, из дома…

Мэтьюсов Карлайлов оказалось около ста человек. Двадцать из них проживали в многоквартирных домах и были ею отвергнуты, из оставшихся восьми десятков предстояло выбрать нужного.

Она совсем было впала в отчаяние, но тут ее осенило. Вот балда! Ведь у нее должна быть его визитка! Все в фирме имели визитки босса, это правило ввел старый Бэгшо. Предполагалось, что «Бэгшо Индепендент» — это одна большая дружная семья, где каждый распоследний клерк или уборщик в минуту отчаяния, так сказать, может обратиться лично к Большому Боссу. Кстати, при старике так и было на самом деле…

Карлайл сохранил традицию, она это хорошо помнила. Стало быть, визитка где-то здесь.

На поиски ушло немало времени, а когда Белинда увидела адрес, то невольно охнула. Мэтьюс Карлайл проживал настолько далеко за городом, что ему… уже скоро вставать!

Остаток ночи Белинда провела на кухне, закутавшись в банный халат и натянув на ноги толстые шерстяные носки. Три больших кофейника — личный рекорд Белинды Карр. И пятнадцать разгаданных кроссвордов.

Мэтьюс Карлайл открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Обычно он этого не делал, потому, что в этом не было нужды. Его распорядок дня, как и распорядок всей жизни, был настолько выверен с годами, настолько непоколебим и привычен, что всякое, даже малейшее отклонение от нормы ощущалось Карлайлом как некое несанкционированное физическое вмешательство в его организм.

Разумеется, ему приходилось вставать раньше обычного, но он всегда с вечера знал, на сколько именно раньше, и настраивал свой организм на нужное время. Будильник давно стал простой подстраховкой, Мэтьюс Карлайл просыпался ровно за минуту до звонка.

Вчера он тоже выставил будильник на нужное время, таким образом настроив и себя, однако сейчас, лежа в постели, он с удивлением и некоторым раздражением понимал, что, что-то не так.

Во-первых, минута уже явно прошла, а будильник не звонил. Во-вторых, за окном было темно, а должно бы светить яркое утреннее солнце. В-третьих, в доме должны были раздаваться некоторые звуки — звон посуды, тихие переговоры дворецкого с кухаркой, — а стояла мертвая тишина.

Относительно, впрочем, мертвая.

Еще через мгновение он понял, в чем дело. Звонил его телефон.

Личный телефон, находившийся в его кабинете. От этого аппарата не были проведены параллельные линии, и никто, кроме него, не мог брать эту трубку.

Он быстро поднялся с постели и торопливо направился в кабинет. Глаза еще слипались, но гораздо хуже был липкий страх, ползущий по позвоночнику. Мэтью ненавидел ночные звонки. Они несли только дурные вести.

Это началось в одиннадцать лет. Мэтью проводил каникулы дома, в Колорадо. В начале августа отец всегда уезжал на рыбалку. Форель в Колорадо-Ривер была страстью старшего Карлайла, страстью, которую не могло бы победить даже очередное пришествие Мессии.

В ту ночь Мэтью разбудил телефонный звонок. За окном было темно, но небо на востоке уже неуловимо изменилось, из черного, стало чернильно-фиолетовым, чтобы потом стремительно посереть, а затем неожиданно залиться ярким румянцем…

Впрочем, в ту ночь им всем стало не до красот природы. Звонил егерь с того участка, на котором обычно становился лагерем отец. Он сообщил, что Фергюс Карлайл утонул во время ночного лова.

Мэтью помнил до сих пор — хотя прошло тридцать лет — посеревшее лицо матери, ее остановившийся взгляд, искривленный, ставший некрасивым и большим рот, черные провалы глазниц… Помнил плач сестер и отчаянные причитания Минни, чернокожей няни, вырастившей всех детей в семье Карлайлов, включая самого Фергюса, погибшего той звездной ночью. Помнил и то, как ужас разрывал изнутри его голову, маленькую голову маленького мальчика, рвал в клочья перепуганное сердечко…

Он понимал, что не должен плакать, что должен быть мужчиной и не пугать маму, и потому собрал все свое мужество и постарался говорить с ней спокойно и сдержанно, но она оттолкнула сына и закричала страшным, совсем не маминым голосом:

— Да проймет ли тебя хоть что-то на этом свете, Мэтьюс Карлайл! Ведь это же твой отец погиб сегодня ночью!