Игра на выживание - Патриция Хайсмит

- Сеньор Шибельхут!

Он ждал, не открывая глаз, чувствуя, как кровь приливает к голове.

- Сеньор Шибельхут! - Шаги приближались.

- Уже иду! - отозвался Теодор, выпрямляясь во весь рост. Он провел рукой по волосам и открыл дверь.

Они распрашивали Рамона о его работе и доходах. Рамон отвечал неохотно, давая на все вопросы односложные ответы. Рамон работал в мастерской по ремонту мебели, что находилась близ собора, всего в пяти или шести улицах от дома Лелии. Он был совладельцем этой мастерской, и его компаньоном был человек по имени Артуро Балдин. А ещё у них трудились двое наемных работника. Доходы Рамона варьировались в зависимости от успешности бизнеса. Он сказал, что получает от трехсот до шестисот песо в неделю, но Теодор знал, что зачастую заработок Рамона не превышал сотни песо, а то был и того меньше, всего шестьдесят песо в неделю, столько, сколько получает в Мексике низкоквалифицированный рабочий. Теодор, узнав о Лелии о столь бедственном положении Рамона, часто тайком подсовывал ему в карман пиджака купюру в сотню песо, а иногда и открыто настаивал на том, чтобы Рамон принял бы от него несколько сотен в подарок. Рамон обладал обостренным чувством экономической справедливости, а потому не имел ничего против того, чтобы брать деньги у Теодора. Ведь у Теодора их было так много, да и доставались они ему, можно считать, даром. Так что деньги от Теодора он принимал без тени смущения и стыда, но в то же время не выражая и радости по этому поводу, словно это было в порядке вещей. И за это ему Теодор был очень благодарен. Однако теперь Теодор подметил, что Рамон так ни разу и не обмолвился ни словом о том, что он часто давал ему деньги. Что ж, и это, пожалуй, к лучшему, решил Теодор, потому что в противном случае это лишь ещё больше запутало бы дело. Они продолжали распрашивать Рамона о том, как ему удается жить на такие небольшие деньги, и не пытался ли он найти себе дополнительные источники дохода. Рамон, само собой разумеется, побочных заработков не искал и даже не мечтал о том, чтобы разбогатеть с помощью гипотетического выигрыша в денежной лотерее. Он жил скромно и никогда не жаловался. Когда же полицейский офицер - это был не официальный допрос, и вопросы мог задавать любой из присутствующих - предположил, что Рамон мог состоять при Лелии, выполняя обязанности сводника, Рамон лишь ответил все тем же бесцветным тоном: "Нет". Как часто он приходил к Лелии? Ну, может быть два-три раза в неделю, а иногда бывало, что и каждый вечер.

А иногда - и Теодору это было точно известно - он не появлялся у неё и по две-три недели. Но он всегда возвращался, забыв о гордости, или, точнее сказать, скрывая за уморительными шутками-прибаутками свою в очередной раз уязвленную гордость.

Со двора через распахнутое окно доносилось пение канарейки. Были слышны крики мальчишки-газетчика - "Эксельсиор! Новедадес!" И рев мотора проехавшего по улице грузовика. Начинался новый прекрасный, солнечный день.

- Сеньор Шибельхут, вы думаете, это он её убил? - неожиданно спросил Саусас.

- Я не знаю, - растерялся Теодор.

- Но всего несколько часов назад вы были в этом убеждены, - напомнил толстый полицейский.

Да, это так. Теодор понятия не имел, что произошло за это время такого, что заставило его усомниться. Возможно, ничего.

- Рамон, а кто, по-вашему, убил Лелию? - спросил у него Саусас.

- Наверное, он, - равнодуно проговорил Рамон, не сводя глаз с Теодора. - Ведь это его застали здесь с ней. И к тому же он не может толком объяснить, каким образом попал в квартиру. Это потому что она сама впустила его.

- Рамон! - одернула его Хосефина, укоризненно качая головой.

Теодор не слишком-то испугался, но его сердце забилось часто и тревожно. Он вспомнил, как однажды Рамон выкинул из окна кухни во двор блюдо с запеченой уткой лишь потому, что он, Теодор, немного опоздал к обеду, а Рамон не любил ждать. Но с таким характером... если Рамон на самом деле решил, что это он убил Лелию, то он просто наверняка постарается убить его. Просто вцепится в горло и задушит этими своими сильными ручищами прежде, чем его кто-либо успеет остановить.

- Вы не правы, Рамон. Сеньор Шибельхут подробно объяснил нам, как он сюда вошел. Рамон! - Саусас повернул голову, бросая через плечо: - Энрике, принеси ещё одно мокрое полотенце. Рамон, у вас есть ключ от квартиры. И он у вас с собой. Автоматически этот замок не захлопывается, значит, дверь была закрыта на ключ снаружи - вероятнее всего, вами. Водосточная труба попросту не выдержала бы вашего веса. Мы её проверяли. А пыль на фрамуге и на раме явно свидетельствует о том, что сквозь неё кто-то пролезал. А теперь сами подумайте и скажите, есть или нет у нас основания подозревать вас?

Рамон пожал плечами, и это небрежное движение, похоже, оскорбило Саусаса до глубины души.

Нуступила напряженная пауза, в то время, как подошедший с мокрым полотенцем в руках детектив накрыл им лицо Рамона и вытер его тем движением, какбудто вытирал нос маленькому ребенку. В следующий момент Рамон вскочил со своего места, нанося обидчику окрушительный удар кулаком. Полицейские мгновенно выскочили из-за стола. Даже будучи повергнут на колени, Рамон продолжал отчаянно отбиваться и размахивать кулаками. Попавший ему при этом под руку высокий полицейский был одним ударом отправлен в нокаут. Затем раздался глухой треск; Рамон растянулся на полу, а над ним склонился довольный полицейский с пистолетом в руке.

- Великолепно! - саркастически воскликнул Теодор, мысленно укоряя себя за то, что вовремя не вмешался в драку. - Вот вы ему удружили-то! Вас тут целых шестеро, а вы не придумали ничего лучшего, чем огреть его пистолетной рукояткой!

Хосефина стояла на коленях, склонившись над Рамоном и протярая ему лицо все тем же злополучным мокрым полотенцем. Рамон делал слабые движения, словно дрался во сне, но глаз не открывал. Он выглядел умиротворенным и по-детски беззащитным.

Когда Рамон немного пришел в себя, Саусас снова принялся задавать ему вопросы, которые Рамон презрительно игнорировал, и за все это время даже не взглянул в его сторону.

Затем дверь открылась дверь, и Теодор вздрогнул от неожиданности. Полицейский, которого он прежде никогда не видел, вошел в гостиную и отдал Саусасу честь.

- Цветы были куплены на лотке, находящемся через четыре улицы отсюда, - с трудом переводя дыхание, доложил полицейский. - Они куплены в промежутке между десятью тридцатью и одиннадцатью тридцатью. Точнее торговец сказать не может.

- Кто их купил? - спросил Саусас.

- Маленький мальчик. Примерно... да, вот такого роста. Так утверждает торговец. Это были единственное место в этом районе, где вчера вечером были куплены белые гвоздики в количестве двух дюжин, сеньор капитан, озадаченно сообщил полицейский.

- Значит, маленький мальчик, - повторил кто-то из сидевших за столом и тихонько засмеялся.

Глава 4

Около одиннадцати утра Теодор вышел из такси и отнес свой чемодан, папку с рисунками и свернутые рулон холсты к воротам своего дома. Его сопровождали толстый полицейский офицер и один из детективов. Рамона увезли в тюрьму, где Саусас должен был продолжить свой допрос.

Теодора раздражало присутствие этих двоих чужаков. Они бесцеремонно вмешивались в разговор, когда он обсуждал с Хосефиной организационные вопросы предстоящих похорон Лелии, и не оказали ни малейшего содействия, в то время, как он искал на улице телефон-автомат, чтобы позвонить в похоронное бюро. Вопрос с похоронами до сих пор оставался открытым, потому что полиция ещё не закончила исследование трупа. Им нужно было определить глубину и щирину ножевых ран и помимо всего прочего произвести вскрытие.

Теодор открыл свой почтовый ящик, достал оттуда несколько писем, которые тут же не глядя засунул в карман. Всю важную корреспонденцию сеньора Веласкес, жившая по соседству, любезно пересылала ему в Оахаку.

Он заметил, что увивавший ажурную решетку ворот плющ нуждался в поливе, особенно удручающе выглядели ближайшие к дому побеги. Костансия, служанка семейства Веласкес, могла бы полить их из окна первого этажа его дома, но он не оставил ей ключа. Теодор и его двое провожатых вошли во двор, вымощенный розоватыми плитами, в дальнем конце конце которого находился гараж, над которым располагалась часть помещений второго этажа. Затем Теодор направился к боковой двери и отпер её. В гостиной царил полумрак, но Теодору бло достаточно одного беглого взгляда, чтобы убедиться, что все в порядке. Первым делом он взглянул на цветы - большая бегония, похоже, совсем засохла, обидно - и на мебель, которую Иносенса, как он и просил, накрыла полотняными чехлами. Затем потянул за шнур, и комнату наполнил ослепительно-желтый солнечный свет. Затем, не обращая внимания на сопровождавших его полицейских, понес бегонию на кухню, находившуюся в дальнем конце дома.

Перед отъездом он тщательно полил цветок и поставил горшок в таз с водой, но это было большое растение с мясистыми листьями, "выпивавшее" по пол-литра воды в день. И теперь, поливая пересохшую землю, Теодор мысленно укорял себя за то, что он, словно старая дева, суетится над каким-то дурацким цветком, в то время, как Лелия умерла. А ведь ещё каких-нибудь двенадцать часов назад она была жива.