Легавые - Эд Макбейн

— Нет.

Хейз осмотрел пол. Стреляных гильз видно не было.

— Кто еще живет на этом этаже?

— Только Полли.

— Фамилия?

— Маллой.

— Я бы хотел осмотреть комод и шкаф.

— Пожалуйста. У меня полным-полно свободного времени. Я ведь работаю в этом доме экскурсоводом.

Хейз подошел к комоду и выдвинул все ящики. В них ничего не было, не считая таракана, спрятавшегося в одном из углов.

— Там у вас жилец, — сказал Хейз.

— Что? — не поняла хозяйка.

Хейз подошел к шкафу, открыл дверцы. Внутри ничего не было, кроме пустых вешалок. Хейз уже собрался закрыть шкаф, как вдруг заметил, что на полу что-то блеснуло. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть, вытащил из кармана маленький фонарик и включил его. Это была монета в десять центов.

— Если это деньги, — заявила хозяйка, — то они принадлежат мне.

— Прошу, — сказал Хейз и протянул ей монету. Он легко расстался с находкой, потому что знал, что, даже если монета принадлежала жильцу, все равно снять с нее отпечатки пальцев — дело столь же безнадежное, как получить с городских властей компенсацию за бензин, который ты истратил, разъезжая по служебным делам на собственной машине.

— У вас есть уборная? — спросил Хейз.

— Дальше по коридору. Только, пожалуйста, закрывайте дверь.

— Я не к тому. Просто хотел узнать, есть ли на этаже другое помещение.

— Не беспокойтесь, там чисто.

— Кто же в этом сомневается? — сказал Хейз. Он еще раз окинул взглядом комнату. — Значит, так. Я пришлю к вам своего сотрудника, он осмотрит подоконник.

— Зачем? Там все чисто.

— Я имею в виду, он выяснит, нет ли там отпечатков пальцев.

— А! — хозяйка уставилась на Хейза. — Вы думаете, что этого типа застрелили отсюда?

— Очень похоже.

— И у меня могут быть неприятности?

— Только если стреляли вы, — сказал Хейз и улыбнулся.

— У вас есть чувство юмора, — отметила хозяйка.

Они вышли из комнаты. Хозяйка заперла дверь на ключ.

— Что вам еще угодно? — спросила она.

— Мне хотелось бы поговорить с женщиной, которая живет на этом этаже, но ваша помощь тут не потребуется. Большое спасибо, вы и так мне очень помогли.

— Для меня это развлечение, — сказала хозяйка.

— Еще раз спасибо, — поблагодарил Хейз и, когда она стала спускаться по лестнице, подошел к двери с номером 32 и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще раз и сказал: — Мисс Маллой!

Дверь чуточку приоткрылась.

— Кто там? — услышал он.

— Полиция. Мне надо с вами поговорить.

— О чем?

— О мистере Ореккио.

— Я не знаю никакого мистера Ореккио.

— Мисс Маллой…

— Во-первых, я миссис Маллой, а во-вторых, не знаю и знать не хочу никакого Ореккио.

— Вы не могли бы открыть дверь?

— Я не хочу неприятностей.

— Но я…

— Вчера тут кого-то застрелили, и я не хочу…

— Вы слышали выстрелы, мисс Маллой?

— Миссис Маллой!

— Так слышали или нет?

— Нет.

— Вы случайно не знаете, мистер Ореккио был у себя вчера вечером?

— Я не знаю, кто такой мистер Ореккио.

— Человек из тридцать первого номера.

— Я с ним незнакома.

— Мадам, вы откроете дверь?

— Нет.

— Послушайте, я могу, конечно, взять ордер, но будет гораздо проще…

— Не хочу неприятностей, — услышал Хейз. — Ладно, я вам открою, только не впутывайте меня в это дело.

Дверь открылась. На Полли Маллой была зеленая хлопчатобумажная кофта с короткими рукавами. Хейз сразу увидел на ее руках следы уколов и понял, что это за птица. Полли Маллой на вид было лет двадцать шесть. Стройная фигура. Лицо можно было бы назвать красивым, но жизнь успела наложить на него свою печать. Зеленые глаза, подвижные и умные. Она покусывала губы и придерживала кофту, накинутую на голое тело. Пальцы рук длинные и изящные.

— Я ни в чем не виновата, — сказала она.

— Я вас ни в чем не обвиняю, — ответил Хейз.

— Можете обыскать квартиру.

— Мне это не нужно.

— Тогда входите.

Хейз вошел. Полли закрыла за ним дверь и заперла на замок.

— Не хочу неприятностей, — еще раз сказала она. — У меня и так их хватает.

— Не беспокойтесь. Меня интересует человек из тридцать первого номера.

— Я слышала, что кого-то застрелили. Но я тут ни при чем.

Они сидели друг против друга. Она на диване, он на стуле с высокой спинкой. Что-то витало между ними в воздухе, что-то такое же реальное, как, например, запах на лестнице. Они прекрасно знали, чем занимается каждый из них. Хейз достаточно был знаком с жизнью городских низов и не строил никаких иллюзий насчет этой женщины. Слишком часто приходилось ему задерживать проституток, отдававшихся за два доллара, чтобы купить пакетик гадости. Слишком часто видел он, как мучаются те, у кого не было денег на «дозу». Он знал наркоманов не хуже, чем торговцы наркотиками. Его собеседница, похоже, не раз бывала в полицейском участке, не раз прятала пакетики с героином под стойку бара при виде полицейского, а потом ее арестовывали, допрашивали и отправляли в суд. В законах о наркотиках она явно разбиралась не хуже заместителя окружного прокурора. Полли Маллой, как и Хейз, многое повидала и многое понимала. Их общие знания представляли собой причудливый симбиоз: нарушитель закона и его страж, преступление и наказание. В этой убогой комнате рождалась солидарность. Они могли говорить друг с другом совершенно откровенно, словно любовники, шепчущиеся в постели.

— Так вы знали Ореккио? — спросил Хейз.

— А вы меня не потащите в участок?

— Только если вы причастны к убийству.

— Я тут ни при чем.

— Тогда никаких участков.

— Слово полицейского? — вяло улыбнулась она.

— Вот именно.

— Большая ценность, что и говорить.

— Для вас — да.

— Я его знала.

— Рассказывайте.

— Мы познакомились в тот вечер, когда он здесь появился.

— Когда это было?

— Два, нет, три дня назад.

— Как это произошло?

— Я была в жутком состоянии. Мне обязательно нужно было уколоться. Я только с неделю как вышла из тюрьмы — райское местечко — и еще не успела наладить контакты.

— За что сидела?

— Проституция.

— Сколько тебе лет, Полли?

— Девятнадцать. А что, выгляжу старше?

— Да.

— Когда мне исполнилось шестнадцать, я вышла замуж. За такого же наркомана. Большое счастье.

— Что он сейчас делает?

— Сидит в Каслвью.

— За что?

Полли пожала плечами.

— Вообще-то он торговал зельем.

— Ясно. Ну, а что Ореккио?

— Я попросила у него денег.

— Когда это было?

— Позавчера.

— И он одолжил?

— Я вообще-то не в долг просила, а предложила ему перепихнуться. Он поселился в соседней комнате, а мне было так плохо, что боялась не дойти до улицы.

— Ну, а что он?

— Дал мне десятку. И ничего не потребовал взамен.

— Настоящий джентльмен, а?

Полли пожала плечами.

— Вы от него не в восторге?

— Скажем так — не мой тип.

— Да?

— Сукин сын!

— Что же произошло?

— Вчера вечером он заявился ко мне.

— В котором часу?

— В девять, нет, в половине десятого.

— После начала концерта, — сказал Хейз.

— Что?

— Ничего. Размышляю вслух. Продолжай.

— Он сказал, что припас для меня кое-что. Сказал, что отдаст, если я к нему зайду.

— Ты зашла?

— Сначала я спросила, что это. Он сказал: «То, чего ты хочешь больше всего».

— И ты зашла?

— Да.

— В комнате ничего не заметила?

— Например?

— Например, винтовки с оптическим прицелом.

— Нет, ничего такого.

— А что он для тебя припас?

— Все то же.

— Героин?

— Да.

— За этим он и звал тебя к себе?

— По крайней мере, так он сказал.

— Он хотел его тебе продать?

— Нет, но…

— Слушаю.

— Он хотел, чтобы я у него хорошенько попросила.

— То есть?

— Он показал мне героин, дал понюхать, чтобы я убедилась, что все без обмана, и сказал, что задаром не отдаст. Сказал, что я должна как следует попросить.

— Ясно.

— Он измывался надо мной часа два, не меньше. Он то и дело глядел на часы и заставлял меня… делать разные вещи.

— Например?

— Да глупости всякие! Попросил спеть «Белую зиму». Ему это показалось очень остроумным, потому что героин тоже белый. Он знал, что мне позарез нужна доза, и заставлял повторять эту песню снова и снова. Я спела ее раз шесть или семь. А он слушал и все время поглядывал на часы.

— Продолжай.

— Потом он захотел стриптиз… Не просто чтобы я раздевалась, а еще и танцевала. Я сделала, как он велел. А он стал надо мной насмехаться. Мол, я плохо выгляжу, тощая… Я стояла перед ним голая, а он все издевался, спрашивал, неужели мне так нужен героин, и смотрел на часы. Было около одиннадцати. Я повторяла: «Нужен, очень нужен», а он велел, чтобы я станцевала сначала вальс, потом шэг. Я не поняла, чего он хочет. Вы знаете, что такое шэг?