Вальс для принцессы - Геннадий Бачериков

Комната была ей хорошо знакома. Она, особенно после ареста мужа, часто заходила к Надежде Борисовне поговорить по душам и поплакаться. Соседка, Надежда Борисовна Азарова прожила интересную жизнь. Происходила она из знатного дворянского рода, окончила Смольный институт, и после выпуска в 1904 году, благодаря старым связям семьи, ее зачислили в штат фрейлин Государыни Императрицы Александры Федоровны. Надежда Борисовна была красивой женщиной и пользовалась успехом у мужчин. Однако замуж она, по мнению людей ее круга, вышла неудачно. Брак ее считался мезальянсом, непосредственно перед началом русско-японской войны, несмотря на протесты родителей, она стала женой морского лейтенанта, служившего на линкоре «Ослябя» и погибшего через год вместе со своим кораблем в Цусимском сражении. Больше замуж Надежда Борисовна не выходила, однако на счету ее было несколько громких романов с представителями высшего света, самым известным из которых был Великий князь Михаил Александрович.

Квартира, в которой они жили сейчас, в свое время целиком принадлежала Надежде Борисовне. После революции начались уплотнения, и когда в 1935 году Наташа с мужем переехали в эту квартиру, у Надежды Борисовны оставалась только одна комната. Времена наступили жестокие, дворянство, в соответствии с заветами Великого Вождя, ликвидировали как класс сразу же после революции, но отдельные его представители продолжали существовать в этой стране, иногда меняя адреса и фамилии, а иногда просто теряясь от властей в суете и круговерти преобразований, которые накрыли Россию.

Азарова зарабатывала на жизнь тем, что делала дамские шляпы. Более точно, она их переделывала, либо из готовых, которые можно было купить в магазине, либо из тех, что сохранились у клиенток с незапамятных времен. Ее дед, владевший большим и процветающим поместьем, в свое время собрал отличную коллекцию картин, несколько из них до сих пор хранились у нее. Она с детства рисовала, у нее были хорошие художественные задатки. И все это удивительным образом сплелось в способность с помощью различных рюшечек, бантиков, цветочков и ленточек превратить обыкновенную панамку в произведение искусства. Возможно, в Париже она смогла бы прославиться и даже стать основательницей одного из домов высокой моды, но и в Ленинграде она была достаточно известна среди представительниц новой элиты. Правда с середины тридцатых годов, после убийства Кирова, старая клиентура начала исчезать, но на замену приходили жены новых руководителей, и на жизнь ей хватало.

На широком подоконнике стоял деревянный ящик, в котором обычно хранились продукты. Наташа подошла к ящику, откинула крышку. Там лежал кусочек хлеба, завернутый в обрывок газеты, и два полотняных мешочка, каждый весом не более половины килограмма, с геркулесом и перловкой. Не бог весть что, но дней на десять, а то и больше можно растянуть. Так, сейчас надо найти запасной ключ, который она утром, уходя за хлебом, оставила соседке. Обычно та вешала его на шею, придется покойницу обыскать. Нехорошо, но что делать.

Ключ и в самом деле оказался на шее у Надежды Борисовны. Кроме него там на простых шнурках висели серебряный крестик и еще один маленький изящный ключик, видимо из бронзы. Наташа задумалась. Она вспомнила, как-то раз соседка сказала ей, что если будет совсем уж плохо с едой, то у нее есть что-то, что можно обменять на продовольствие, но добавила, что это уж совсем на крайний случай, так как это «что-то» ей не принадлежит. Похоже, что ключ был от какой-то шкатулки или небольшого сундучка, придется поискать. Слабые укоры совести заглушались мыслями о том, что от этого, может быть, зависят жизни ее и сына.

Одна шкатулочка стояла на комоде, но без замка, вторая на столе, она оказалась не заперта, но ключ к ней не подходил, да и Наташа знала, что соседка держала там нитки, пуговицы, иголки и прочие хозяйственные мелочи. Наташа поискала в ящиках комода, но там ничего кроме старенького постельного белья, полотенец и упакованного чайного сервиза не нашла. Оставалось осмотреть потрепанный жизнью шифоньер и большой старинный сундук, который стоял в углу комнаты.

В шифоньере ничего такого, что могло бы запираться на замок, тоже не оказалось. Зато там висела меховая накидка, правда, слегка побитая молью, но из нее можно было бы сшить шубейку для Васи, из старого пальто он уже вырос. Наташа подошла к сундуку, откинула крышку, он до половины был заполнен подшивками старых еще дореволюционных журналов, которые можно годились на топку. Наташа стала вынимать подшивки одну за другой. В углу сундука лежал связанный из платка кузовок, из которого торчали лоскуты различной ткани, какие каждая хозяйка держит в доме для починки одежды, больше ничего не было. Наташа вытащила кузовок, удивилась его странной тяжести, развязала платок. В нем была красивая лакированная резная шкатулка, с монограммой «Н» и «А» на крышке, обернутая обрезками ткани.

Бронзовый ключ мягко щелкнул, поворачиваясь в замке, крышка сама откинулась и заиграла музыка. В шкатулке сверху завернутого в пергаментную бумагу свертка лежал конверт, на котором было написано, – Наташе Бурыкиной, ее имя и фамилия. Наташа вытащила из незапечатанного конверта четвертушку бумажного листа.

«Дорогая Наташенька. Ты это письмо прочитаешь только после моей смерти. В шкатулке лежат вещи, которые принадлежат императорской семье – колье и пасхальное яйцо. Я дала клятву, что сохраню их и отдам только человеку, который придет и скажет пароль „я от Николая и Александры“. Я жила в этой квартире и не должна была никуда отсюда съезжать. Довериться я никому не могла. Что будет с этими вещами дальше, я не знаю. Не знаю также, придет ли кто-нибудь. Если меня будет кто-то разыскивать, спроси, от кого он. Умоляю тебя, сохрани колье и яйцо. Остальное в твоем распоряжении целиком и полностью, вам с Васей надо выжить.»

Наташа сняла первый слой бумаги, второй, третий. На столе перед ней лежали: плоский вишневого цвета бархатный футляр, две маленькие, тоже бархатные коробочки, большой прямоугольный сверток и четыре длинных сверточка, тоже завернутых в пергаментную бумагу. Она развернула один из длинных тяжелых свертков, на стол, покрытый толстой вязаной скатертью, с глухим стуком вывалилась кучка желтых монет с двуглавыми орлами на одной из сторон. Это были царские золотые десятки, ей приходилось держать их в руках, еще на свадьбу дядя подарил ей две монеты. Из одной сделали обручальные кольца, из другой – сережки и колечко с бирюзой для нее. Все это давно уже ушло в обмен на продукты.

Она завернула все в платок и убрала в сундук. Накрыла простыней тело покойницы. Перетащила к себе в комнату подшивки журналов, затопила буржуйку. Еще осенью дворник Ильдар поставил над буржуйкой каркас железной кровати без сетки, положил на него несколько металлических уголков, на них положил кирпичи, которые он с матерью натаскал из развалин разбомбленного дома, и обложил буржуйку кирпичами с боков. На кирпичи сверху положили матрац, на котором и спали Наташа с Васей. Кирпичи, хоть и несильно, но прогревались, тепло, проходящее сквозь щели в кирпичах, быстро нагревало матрац, и спать стало не так уж холодно. Когда хотели сварить кашу или вскипятить чайник, матрац сворачивали и вынимали пару кирпичей, чтобы получить доступ к раскаленному верху буржуйки.

Наташа сварила две картофелины и поделила пополам зачерствевший кусок хлеба, найденный в комнате соседки. Она дождалась вечера, кроя из меховой накидки заготовки для Васиного пальтишки. Затем уложила Васю, дождалась, пока он заснет, сняла с полки старую, еще дореволюционную жестяную коробку из-под конфет, в которой хранились письма и открытки от родных, и снова пошла в комнату Надежды Борисовны. Там она достала узелок с драгоценностями из сундука, переложила в коробку, аккуратно упаковав в пергаментную бумагу, колье и футляр с пасхальным яйцом. Подумала, добавила два свертка с монетами. Затем закрыла коробку и зашила ее в мешковину. Получилось что-то вроде небольшой посылки. Оставшиеся драгоценности, а в двух маленьких футлярах были золотые серьги и кольцо с прозрачными камнями, она увязала в узелок и спрятала узелок и зашитую коробку у себя в одном из ящиков комода.

Сейчас следовало решить, что же делать дальше. Наташа мысленно перебрала в уме всех знакомых, к кому можно было бы обратиться для обмена найденного на что-нибудь съестное. Свои серьги и кольца она в сентябре обменяла на крупу и картошку у знакомого подруги, с которой вместе работала. Но та жила очень далеко, и идти к ней надо пешком по сильному морозу, а потом еще предстояло искать ее приятеля, да и живы ли они оба? В родном доме близких знакомых почти не осталось, после ареста мужа большинство соседей избегали ее. Может, стоило поговорить с дворником, он человек неглупый, работает в доме давно, знает всех жильцов?