Том 1 - Агата Кристи

— Хорошо. Это все, что я хотел узнать. Весьма вам признателен.

Анни поклонилась и с каким-то странным нервным смешком вышла из комнаты. Мое ликование вырвалось наконец наружу:

— Пуаро, поздравляю! Это меняет все дело!

— Что вы имеете в виду, Хастингс?

— Как это — что? То, что яд был не в кофе, а в какао! Теперь ясно, почему яд подействовал так поздно: ведь миссис Инглторп пила какао уже под утро.

— Итак, Хастингс, вы считаете, что в какао — будьте внимательны! — в какао содержался стрихнин?

— Без сомнения? Что же, по-вашему, если не стрихнин, было рассыпано на подносе?

— Это могла быть обычная соль, — спокойно ответил Пуаро.

Я пожал плечами. Когда Пуаро говорил в таком тоне, спорить с ним было бесполезно. Уже не в первый раз я подумал о том, что мой друг, увы, стареет. Какое счастье, что рядом с ним находился человек, способный трезво оценить факты!

Пуаро лукаво взглянул на меня.

— Хастингс, вы считаете, что я не прав?

— Дорогой Пуаро, — сказал я довольно холодно, — не мне вас учить. Вы имеете право думать все, что вам угодно. Равно как и я.

— Прекрасно сказано, Хастингс! — воскликнул Пуаро, вставая. — В этой комнате нам делать больше нечего. Кстати, чье это бюро в углу?

— Мистера Инглторпа.

— Ах, вот как! — Он подергал верхнюю крышку. — Закрыто. Может быть, подойдет какой-нибудь ключ из связки?

После нескольких безуспешных попыток открыть бюро Пуаро торжествующе воскликнул:

— Подходит! Этот ключ, конечно, не отсюда, но он все-таки подходит.

Крышка легко скользнула вверх, но Пуаро, бегло взглянув на аккуратные стопки бумаг, сразу закрыл бюро и задумчиво пробормотал:

— А он любит порядок, этот мистер Инглторп.

Я знал, что в устах Пуаро это был самый большой комплимент. «Он даже не посмотрел бумаги, — подумал я. — Да, это, безусловно, старость». Следующие слова Пуаро только подтвердили мои грустные мысли:

— В бюро не было почтовых марок, но они могли там быть. Как вы думаете, друг мой, они же могли там быть, правда? — Он еще раз обвел глазами будуар:

— Больше здесь делать нечего. Да, немного нам дала эта комната. Только вот это. — Он вынул из кармана смятый конверт и протянул его мне. Это был довольно странный документ. Старый грязный конверт, на котором были криво нацарапаны несколько слов. Вот как он выглядел:

— Где вы это нашли? — спросил я, сгорая от любопытства.

— В корзине для бумаг. Вы узнаете почерк?

— Да, это рука миссис Инглторп. Но что все это значит?

— Пока точно не знаю, но у меня есть одно предположение.

Неожиданно мне в голову пришло оригинальное объяснение — а вдруг миссис Инглторп была не в своем уме? Вдруг ее преследовали фантастические видения и она верила, что ее близкие или даже она сама обладают возможностью общаться с потусторонним миром? А если это так, то вполне можно допустить, что она могла добровольно уйти из этого мира. Слова Пуаро прервали ход моих мыслей. Как раз в тот момент, когда я уже собирался поделиться с ним своей догадкой, он сказал:

— Пойдемте, друг мой, надо осмотреть кофейные чашки.

— Господи, Пуаро, на что они нам сдались, если установлено, что яд был подмешан в какао?

— Ох уже это злополучное какао!

Он рассмеялся и шутливо воздел руки к небу. Раньше я не замечал за моим другом склонности к подобному фиглярству.

— Раз миссис Инглторп взяла свой кофе наверх, — сказал я раздраженно, — то непонятно, что вы ожидаете найти в этих чашках? Может быть, пакетик стрихнина, услужливо оставленный на подносе.

— Полноте, друг мой. Не надо дуться. Дайте мне удовлетворить мое любопытство и посмотреть кофейные чашки, а я обязуюсь впредь уважать ваши интересы, связанные с какао. По рукам?

Все это прозвучало в устах Пуаро настолько забавно, что я невольно рассмеялся. Мы направились в гостиную, где на подносе увидели неубранные вчерашние чашки.

Пуаро попросил меня подробно описать, что происходило накануне в этой комнате, и педантично проверил местоположение всех чашек.

— Значит, миссис Кавендиш стояла около подноса и разливала. Так. Потом она подошла к окну и села рядом с мадемуазель Цинцией. Так. Вот эти три чашки. А из той чашки на камине, должно быть, пил мистер Лоуренс Кавендиш. Там даже еще остался кофе. А чья чашка стоит на подносе?

— Джона Кавендиша. Я видел, как он ее сюда поставил.

— Хорошо. Вот все пять чашек, а где же чашка мистера Инглторпа?

— Он не пил кофе.

— В таком случае кое-что становится понятным. Одну минутку, Хастингс, — и он аккуратно налил из каждой чашки по несколько капель в пробирки. Выражение его лица было несколько странным: с одной стороны, мой друг освободился от каких-то подозрений, а с другой — был явно чем-то озадачен.

— Да, да именно так, — наконец произнес Пуаро, — безусловно, я ошибался, да, все именно так и происходило… Однако это весьма забавно… Ладно, разберемся.

И в одно мгновение он словно выбросил из головы все, что его смущало. Ох, как мне хотелось в эту минуту сказать, что все произошло точь-в-точь, как я ему подсказал, и что нечего было суетиться вокруг этих чашек, все и так ясно. Однако я сдержался: грешно смеяться над стареющей знаменитостью, ведь он действительно был когда-то совсем неплох и пользовался заслуженной славой.

— Завтрак готов, — сказал Джон Кавендиш, входя в холл, — вы с нами позавтракаете, мсье Пуаро?

Пуаро согласился, хотя и без энтузиазма. Я взглянул на Джона. Видимо, вчерашнее событие ненадолго выбило его из колеи, и он уже успел обрести свою обычную невозмутимость. В отличие от своего брата Джон не страдал излишней возбудимостью.

С самого утра он был весь в делах — не слишком веселых, но неизбежных для всякого, кто потерял близкого человека, — давал объявления в газеты, улаживал необходимые формальности и рассылал телеграммы, причем одна из первых была адресована Эвелин Ховард.

— Я хотел бы узнать, как продвигаются ваши дела, — спросил Джон, — расследование подтвердило, что моя мать умерла естественной смертью, или… или мы должны быть готовы к худшему?

— Мистер Кавендиш, — печально ответил Пуаро, — боюсь, что вам не следует себя слишком обнадеживать. А что думают по этому поводу другие члены семьи?

— Мой брат Лоуренс уверен, что мы попусту тратим время. Он утверждает, что это был сердечный приступ.

— Вот как, он действительно так считает? Это очень интересно, — пробормотал Пуаро. — А что говорит миссис Кавендиш?

Джон нахмурился.

— Не имею понятия, что думает об этом моя жена.

Вслед за этим наступило долгое неестественное молчание, которое Джон попытался разрядить, спросив: «Не помню, говорил ли я вам, что приехал мистер Инглторп?»

Пуаро кивнул.

— Это создало очень неприятную ситуацию. Мы, конечно, должны вести себя с ним, как обычно, но черт возьми, нам придется сидеть за одним столом с предполагаемым убийцей, всех просто тошнит от этого.

Пуаро понимающе покивал головой.

— Да, я вам сочувствую, мистер Кавендиш, ситуация не из приятных. Но все-таки я хочу задать один вопрос. Мистер Инглторп объяснил свое решение остаться ночевать в деревне тем, что забыл ключ от входной двери, не так ли?

— Да.

— Надеюсь, вы проверили, что он действительно забыл его?

— Н-нет… мне это не пришло в голову. Ключ обычно лежит в шкафчике в холле. Сейчас я сбегаю и посмотрю, на месте ли он.

Пуаро взял его за руку и улыбнулся.

— Поздно, сейчас ключ наверняка там. Даже если у мистера Инглторпа и был с собой ключ, я уверен, что он уже положил его на место.

— Вы так думаете…

— Я ничего не думаю, просто если бы кто-то до его прихода потрудился проверить, что ключ действительно на месте, это было бы сильным аргументом в пользу мистера Инглторпа. Вот и все.

Джон был совершенно сбит с толку.

— Не беспокойтесь, — мягко сказал Пуаро, — мы можем обойтись и без этого. И вообще, раз уж вы меня пригласили, пойдемте лучше завтракать.

В столовой собрались все обитатели дома. При сложившихся обстоятельствах мы, конечно, представляли из себя не слишком веселое общество. Люди всегда мучительно переживают подобные события. Естественно, правила приличия требовали, чтобы внешне все выглядело, как всегда, благопристойно, но я несколько раз спрашивал себя: «Так ли уж трудно собравшимся сохранять спокойствие»? Что-то не видно было ни заплаканных глаз, ни особо тяжелых вздохов. Да, видимо, я был прав, сильнее всех переживает кончину миссис Инглторп ее служанка Доркас.

Когда я проходил мимо Альфреда Инглторпа, меня вновь охватило чувство омерзения от того лицемерия, с которым он разыгрывал из себя безутешного вдовца. Интересно, знал ли Инглторп, что мы его подозреваем? Он, конечно, должен был догадаться, даже если бы мы скрывали свои чувства более тщательно. Что же испытывал этот человек?.. Тайный страх перед разоблачением или уверенность в собственной безнаказанности? Во всяком случае, витавшая в воздухе подозрительность должна была его насторожить.