Идут роботы - Владимир Николаевич Владко

class="p1">— Итак, с помощью двух рабочих, которые хорошо знают всякие входы и выходы с завода, я прошел во двор без полицейского разрешения. Увидел то, что мне было надо. Уже на обратном пути, меня заметили полицейские. Конечно, они не хотели отпускать меня одного, а предложили мне своё общество — хотя бы до встречи с сержантом. Но я считал, что их общество для меня — лишняя честь. Пришлось показать полицейским некоторые образцы хорошего бокса, чтобы они не подняли шума и не схватились за оружие. Итак, всё закончилось хорошо, если не считать синяка и растерзанный пиджак. Еще раз простите, но я не имел иного способа скрыться. А у вас меня никто не будет искать — ибо кому придет в голову, что мятежник сидит в квартире дамы, которая приезжала на завод с самим господином Бирзом?

— Бросьте шутки, Тим! — Гневно ответила Мадлен. — Зачем говорить лишнее?..

— А для того, Мадлен, что мне стыдно за вас. Я не узнаю той Мадлен, что дружила со мной в Джерси. Бесспорно, вы можете ответить мне, что не хотите слушать таких вещей, что я вообще много себе позволяю. Особенно после вчерашнего визита Бирза…

— Что вы хотите сказать?

— Ничего, Мадлен, ничего. Я могу только отметить ваше искреннее восхищение железными чудовищами, несущими голод и тяжелые лишения тысячам рабочих.

Тим говорил с жаром, потому что чувствовал, что ставит на карту всё, что имел. Или выигрывает, или окончательно проигрывает; всё равно другого выхода нет.

Мадлен села в кресло, нервно крутя перчатки.

— Бесполезная ирония, бесполезная горячность, Тим. Я трезво отношусь к вещам, — ответила она, — не надо говорить громких слов о бедности и голоде. Вы сгущаете краски. Рабочих никто не принуждал бастовать. И если забастовочный комитет проиграл свою игру — этому виной он сам.

Тим не выдержал. Он стремглав вскочил с кресла, куда сел было перед тем, и, бегая по комнате, заговорил, забыв о вежливости, о своём отношении к Мадлен:

— Не проиграл игры комитет, нет! Я не употребляю громких слов, и не сгущаю красок! Как вы, намеренно закрываете себе глаза и не хотите видеть действительности. Хорошо, допустим на минутку, что забастовка сорвана, что рабочие должны согласиться на первые попавшиеся требования компании Говерса. Что будет тогда? И, я по вашим словам сгущаю краски. А вы видели, что делается уже сейчас среди рабочих? Вы видели, как голодают дети? Вы видели, как мать отказывает себе и отцу в кусочке хлеба, чтобы сохранить его для ребенка?.. Люди, работающие по 12 часов в сутки, по вашему мнению, не имеют права требовать человеческих условий жизни?..

Он на мгновение остановился, жадно хватая ртом воздух. Мадлен смотрела на него широко открытыми глазами.

— Я понимаю, что Бирз плюёт на рабочий класс. Он всегда был такой, он не зря продал свой талант Говерсу. Но вы, Мадлен!.. Я не нахожу слов… Посмотрите в будущее: хорошо, роботы победили. Говерс диктует рабочим своим условия. Им не остается ничего более, как безропотно согласиться на них. Конец забастовкам, потому что у Говерса всегда в резерве армия железных штрейкбрехеров. И навеки нищета, навеки напряжённая работа, да?.. Мадлен, — голос Тима стал неожиданно мягким, теплым, — Мадлен, вспомните на минутку о вашей семье. Ваш отец — рабочий. Что ждет вашего брата? Вашу сестру? А сколько таких родителей и сестер на свете?.. Вы забыли об этом?.. Кто знает, может именно сейчас ваш отец обдумывает, не принять ли ему участие в забастовке, чтобы получить для семьи хотя бы несколько лишних долларов в месяц… Потому что знает он о роботах, но не знает, что его дочь помогает Бирзу душить рабочих руками бездушных уродов.

— Я не помогаю, — слабо откликнулась Мадлен.

— Ну, так горячо сочувствуете. Как же, — большой прорыв в технике, новая эра капитализма!.. Не правда ли, Мадлен?

Мадлен молчала. В её мозгу стучали слова Бирза: «Железной рукой роботов мы схватим за горло всех, кто осмелился противостоять нашей воле»… Тим заметил её колебания.

— Позвольте, Мадлен, говорить с вами откровенно. Может, это будет в последний раз.

— Говорите…

— Забастовочный комитет вчера поручил мне просить вас помочь нам бороться против роботов. Забастовочный комитет поручил мне напомнить вам о том, что вы дочь рабочего. Я шел к вам, чтобы сказать вам об этом. Но… — голос Тима стал тише: — Но ваши окна были открыты. Невольно я услышал конец вашего разговора с Бирзом. О, Мадлен, я не хотел подслушивать! Никогда в жизни. Однако, несколько фраз я услышал. И, услышав их, я не пошел к вам. Я вернулся назад, потому что мне было очень трудно… Вы помните ваш разговор с Бирзом, Мадлен?..

— Я ничего не ответила ему, — тихо сказала Мадлен, словно обороняясь.

— Вы обещали что то ему сказать сегодня. Что вы хотите ответить ему? Вы любите его, да? Он умеет красиво говорить. Что против него тот сумасшедший парень, мечтающий о коммунизме, о победе рабочих над Говерсом… Да, Мадлен?..

— Тим, вы ошибаетесь. Я не люблю Бирза. Я уважаю его за гениальное изобретение. Но любить… Я просто не могла ему вчера такого сказать, потому что меня очень поразил его рассказ о роботах. Мадлен говорила медленно, очевидно, подыскивая слова. Тим подбежал к ней:

— Это действительно так? Это не шутка, вы не хотите обмануть меня… Мадлен, я себе не верю!..

Мадлен посмотрела на него и невольно улыбнулась: такой был странный в этот момент Тим.

Волосы его в беспорядке спадали на лоб, еще большей радостью сияли глаза, весь он горел.

— Мадлен, я ничего больше не хочу спрашивать у вас сейчас. Я только прошу вас: подарите мне один час. Поедем за мной! Вы увидите своими глазами, что происходит среди рабочих. Вот сейчас, на заводе, вы с Бирзом видели одну сторону красивой медали, механическую работу роботов, последнее достижение капиталистической техники. Очень прошу, поедем. Я покажу вам другую сторону этой медали, я покажу вам, что несут с собой роботы для живых рабочих, для их семей. Едем, Мадлен!

Мадлен не могла отказать на такую горячую просьбу. Она встала:

— Ладно, поехали. Но вы в таком виде…

— Ничего, там фраки не нужны. Пошли!

… В этот вечер Томас Бирз не застал Мадлен Стрэнд дома. Очень удивленный, он вернулся на завод, оставив ей записку:

«Что случилось, Мадлен? Где вы? Буду очень рад увидеть вас завтра на заводе. Дела идут хорошо. Если придете — роботы будут приветствовать вас. Как? Увидите. Они мои — и делают то, что захочу я. Томас».