MKAD 2008 - Антон Некрасов

Вот так, из-за швейцарской надоедливости, и было установлено, что средства на реконструкцию поступали в ООО «Организатор» как генеральному заказчику, потом они шли к генподрядчику – корпорации «Трансстрой», а уже оттуда – фирмам-подрядчикам, занимавшимся непосредственно строительством. Подрядчики, в свою очередь, привлекали для работ сотни субподрядчиков. Корпорация «Трансстрой» заключила договоры в общей сложности с 16 подрядными организациями, самой крупной из которых было АО «СУ-801». Им следователи и заинтересовались в первую очередь. По версии Следственного комитета, как только руководству СУ стали поступать первые деньги на возведение трассы, оно создало фирмы-однодневки, зарегистрированные на ворованные или поддельные паспорта: «Дорстрой», СМУ-37, ПК-18, «Монтаж». С ними Пустенко, как босс СУ-801, стал заключать липовые договоры. Например, на рытье траншей. Ямы рыли гастарбайтеры из Таджикистана и Азербайджана, а по документам Пустенко значилось, что им использовались мощнейшие экскаваторы «Кито», которых ни у него, ни у привлеченных к делу «однодневок», конечно, сроду не водилось. Песочек сыпали, писал Пустенко, едва ли не с Лазурного Берега привезенный, а выяснилось – из котлована. Перемешанный с презервативами, ветками и прочим московским мусором. Когда следаки высверливали это из МКАД, с их уст и слетали выражения, так тесно и сочно сближающие явления, признаки и связи.

Потом, как выяснили следователи, гигант мысли Пустенко привлек к хищениям своего зятя Михаила Сазанова и прораба СУ-801…

И здесь я делаю паузу, чтобы всякий слышащий мой рассказ мог насладиться трепетом, с которым мои губы произносят имя очередного дорожного строителя:

Виктора Сергеевича Пискунова…

Зять возглавил социально-бытовой центр «Ио», прораб Пискунов – ООО «Европа». Эти изумительной красоты спутники главной планеты «Украдайка» всосали в общей сложности триста пятьдесят миллионов рублей. Ибо являлись субподрядчиками, что следовало из бумаг, при возведении МКАД. Между тем гнусные следаки досверлились до экватора и выяснили с долей вероятности до 99,9 процента, что «Европа», ведомая по орбите Пискуновым, никаким строительством вообще не занималась, а зять Пустенко, главенствующий в «Ио», выставлял цены за песок обычный, как за песок золотой, а за асфальтовое покрытие, как за панно Янтарной комнаты.

Дальше дело приняло и вовсе научно-фантастический вид. Выручка от этих сделок, как утверждают менты, вначале шла подставным российским фирмам ООО «Ланвет» и ООО «Комсет», потом переводилась по различным липовым договорам корпорации «Мидоубрук Холдинг Эл Тэ Дэ» аж в США, а оттуда ушла в космос.

Но лозаннские дотошные прокуроры на этом не успокоились и вдохновили русских коллег установлением компаний, на которые бабки упали, вернувшись из космоса. Это были уже знакомые «Левертон Эл Тэ Дэ», «Бримвок Эл Тэ Дэ» и третья, название которой я никак не могу запомнить из-за сложности произношения. Упало ни много ни мало, а почти двадцать один миллион долларов, и владельцем этих компаний, как уже было сказано, был…

Правильно, Владимир Пудимов.

Во! А вы не верили.

Пять лет назад из общего расследования по строительству МКАД было выделено отдельное дело в отношении Пустенко и Сазанова. Первый из них успел перескочить Ла-Манш и оказаться в стране, откуда русских выдают только вперед ногами, а второй нечаянно умер. Инфаркт. Сколько же можно бедному сердцу мучиться – посадить по-человечьи и то не могут: шесть лет следствия – слыханное ли дело, коллеги? Мы не коллеги вам, ответили диаволовы слуги, унося куда-то зятя гиганта мысли, – но дело это неслыханное.

И вот здесь начинается самое интересное. За всем этим треском мечей о щиты следствие как-то позабыло дорогого моему сердцу Виктора Сергеевича Пискунова. А забыть, казалось бы, было просто невозможно. Ибо даже мне известно, что в период монструозных разборок он укрыл в Австрии, я даже знаю где (он сам мне говорил, проникнувшись необоснованным доверием на том самом фуршетном сорокапятилетии) – в Зальцбурге, полмиллиона евро. Его мозга подсказали ему, что если уворованные доллары превратить в евро, то они как бы будут считаться отмытыми. Как любителю логики, мне сей поступок не представляется логичным, но, черт меня возьми, Пискунов до сих пор на свободе, и ни один прокурор до сего дня не посмел сдуть с его аферистской натуры пыльцу девственности.

Прокатился слушок, что он с кем-то поделился. С кем именно – не по мне, Сеньке, информация. Главное, что поделился. А еще, помня прошлое Виктора Сергеевича, пламенного комсомольца и задушевного педераста, я могу предположить, что если бы не его участие, то следствие до сих пор находилось бы в стадии предварительного. Комсомольцы-добровольцы…

Но с тех пор Виктор Сергеевич Пискунов потерял свою былую уверенность. Он как-то просел, как асфальт на вымышленный им песок. Удалившись от феерических дел, он спустился на низшую должность руководителя со спокойствием выполнившего свою задачу, однако неуверенного в благополучном ее исходе человеком. Он появился в лишенном каких-либо офшорных особенностей ДЭКе, куда его благополучно пристроил кто-то из мэрии. Кто именно – не по мне, Сеньке, информация. Казалось бы, страшное позади, капитал, вывезенный в Зальцбург, живет и множится, однако Пискунова я сейчас узнаю по походке человека, идущего без ясно поставленной цели. Возможно, он так ходил и до проекта правительства Москвы «МКАД», но мне почему-то кажется, что таких ублюдков жизнь все равно метит. Как шельм.

До того момента, как их берут за шкирку, они двигаются по жизни с подносом в руках и ведут себя в ней как в столовке, питающей граждан по спецталонам, – вальяжно и непринужденно. Но стоит только запустить пальцы в их гриву, как их тут же прошибает озноб. Ибо помнят, что случилось однажды. Но до последнего, изнемогая от ужаса, с настырностью впавшего в противоречие осла будут снова и снова входить в темную комнату, не зная точно, вынесут ли они что-либо оттуда или вынесут их. Такова природа коммунистического, переместившегося на машине времени в развитой капитализм вожака. Их жадность не имеет границ. Их страх ответственности сродни страху обезьяны, тянущей руку за бананом в заполненный ядовитыми пауками аквариум.

И вот сейчас, когда владелец пятисот тысяч евро (хотя это я от него слышал об этой сумме, а на самом деле – кто знает, сколько там действительно) сидит и сходит с ума от ужаса перед возможным разоблачением перед женой, мне почему-то его жалко. Цена страха – тридцать тысяч долларов и подозрение на возобновление дела о хищениях на МКАД. С этими же страхами он воровал миллионы для Пудимова. Ну, и для себя, разумеется. Разве он не жалок?

Кстати, о Пудимове. Он тоже умер. Сразу после того, как швейцарцы принялись искать украденные в России деньги. Умер спокойно в своей квартире на Монмартре.

Я вспоминаю о Пудимове, как части жизни Пискунова. Так уж сложилось, что, если в компании друзей есть хоть один засранец, загаженными оказываются все. Кто из них нагадил в своей жизни больше – вопрос спорный. Но страдают от этого все.

Есть история, подтверждающая эту мою мысль.

Некогда, будучи курсантами 2-го курса N-ского военно-политического училища (откуда я потом был благополучно отчислен за нарушения дисциплины), собрались мы с двумя приятелями к девочкам из Института легкой промышленности. И не просто собрались, а с ночевкой в общежитии.

Ни для кого не секрет, что проникновение в женское общежитие казарменного типа требовало альпинистской подготовки и отменной психологической устойчивости. Проникнуть в альков муз легпрома через вахтершу было нереально, поэтому мы забирались в окно на четвертом этаже по пожарной лестнице…

Здесь я вынужден сделать отступление, поскольку обязан объяснить, почему мы собирались поболтать на темы качества текстиля втроем, а оказались в общежитии вчетвером. Дело в том, что в нашем учебном взводе к тому времени оставался единственный девственник. Имя его называть я не буду, поскольку теперь он отличный семьянин и заботливый отец. Но тогда женщины наводили на него какой-то фантасмагорический ужас, и он шарахался от их голосов, как конь от выстрелов. Дело было не совсем на трезвую голову, и, разговевшись, мы решили преподнести однополчанину мужской подарок. Тем более что нам было заведомо известно, что подружек будет не три, а четыре.

Чтобы окончательно перейти к динамике повествования, я сделаю еще одну остановку. И касаться она будет физиологических особенностей нашего четвертого спутника. Дело в том, что, когда он волновался, ему требовалось срочно оказаться в уборной, чтобы попудрить носик. А если быть до конца откровенным, то крепость его желудка была сравнима разве что с бутоном розы.

Вот такая многообещающая завязка. Теперь, пожалуй, можно и начать.