Ликвидация - Алексей Лукьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С того самого момента, как Богдан попал в пивную, расположенную в полуподвале на Сенной, в нем боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, чуйка едва не благим матом орала — вот они, злодеи, которые Скальберга истязали! Если в подсобке у Баяниста порыться, можно и инструмент найти, наверняка еще не отмытый, и кровь на теле.
Но та же чуйка говорила, что убивали они не по приказу Белки. И вся та мясная лавка, в которую превратили квартиру в Таировом переулке, — не то, чем кажется. Потому что из малолетнего стукача никто супового набора не сварганил. Зачем же было Скальберга разделывать? Вывод напрашивался сам собой — кто-то хочет, чтобы менты думали на Белку. На самом деле смерть агента связана не с бандой.
— Эй, кучерявый, почем берешь? — крикнул Богдан Баянисту будто с пьяных шар. — Тошнит уже с цыпленка твоего шпаренного! Этак и я могу!
— А ты что-то получше знаешь? — Баянист убрал пальцы с кнопок и злыми свиными глазками уставился на нарушителя спокойствия. — Ну, давай, чувырла, расскажи, чего у вас в деревне сейчас после третьего стакана завывают?
Богдан пьяным взором победно оглядел притихших посетителей бывшего трактира и сказал:
— Мурку! Слышал? «Прибыла в Одессу банда из АМУРА…»
Посвященная недавно расстрелянной анархистке Марусе Никифоровой, «Мурка» еще не вошла в широкое употребление. Играли ее исключительно в козырных шалманах, куда кого попало не пускают, что выдавало в пьяном госте модного и фартового бродягу. А вот Баянист растерялся. Понятно, что где-то что-то он краем уха слышал, но слов не знает и мелодию, как бы лихорадочно ни пробовал лады, повторить тоже не сумеет.
— Да пошли вы! — плюнул Богдан на стол и, пошатываясь, покинул пивную.
Слежки за собой Богдан не обнаружил. То есть провожали его взглядами до выхода, кто-то следил, пока он, изображая пьяного, пересекает Сенную, но потом ощущение опасности пропало. Значит, проглотили. Теперь можно было пройти через подворотни и дворы, исчезнуть с посторонних глаз, зайти на конспиративную квартиру, где есть телефон, и связаться с Кошкиным.
Это был прямой телефон, который провел для своих агентов еще в 1905 году начальник сыскной полиции. Ни коммутаторов, ни барышень. На том конце провода сидит верный человек, записывает сообщения и передает кому надо.
— Срочно, Кремневу. Мокрое, красное. Баянист, Плотва, Коля-Вася и Фадей. Жду.
Красное — позывной, обозначающий, что жертвой стал сотрудник милиции. Теперь можно немного отдышаться и подумать.
Известно, что Баянист с Белкой на короткой ноге и время от времени принимает участие в налетах и самочинках. Но для Белки Баянист и его дуболомы слишком тупы, этим лишь бы резать да черепа проламывать. Даже удивительно, как у ментов до этих субчиков еще руки не дошли. Видать, классовое происхождение спасает. Зачем же Белка поручает убийство заклятого врага им? И самое главное — где записка? Белка — человек, который репутацию свою бережет. Ни записки, ни глумливого рисунка? Нет, это точно не Белкина работа.
Зазвонил телефон. Богдан взял трубку и услышал Кремнева:
— Говори.
Богдан рассказал ему о своих соображениях. Сергей Николаевич несколько раз хмыкнул, соглашаясь.
— Значит, думаешь, Скальберга не по приказу Белки убили?
— Уверен, Сергей Николаевич. Похоже, тут действительно «большое и таинственное дело».
— Ладно, работай дальше. Я завтра сам на телефоне сидеть буду, расскажу, как все прошло.
Всех четверых взяли прямо на месте работы. Вроде с проверкой паспортов нагрянули, да только всех посетителей отпустили, даже у кого липовые документы были, а злодеев оставили внутри. Баянист, даром что тупой, довольно быстро сообразил, по какой надобности менты явились, но было уже поздно — всех повязали и начали обыск. В печи нашли непрогоревшие остатки одежды и головного убора Скальберга, в подсобке — паяльную лампу и топор со следами крови, на подошвах всех четверых — корабельный сурик, которым выкрашены были полы на месте преступления, и кровь, конечно.
Допрашивал задержанных лично Кошкин при участии Кремнева. Трое раскололись сразу, как что было. Ждали прямо на квартире. Коля-Вася бил по голове и подвешивал на крюк для люстры, Плотва башку паяльником жег, Баянист глаза выкалывал, нос и уши резал, Фадей выбивал зубы и труп потом разрубал, хотел на мясо пустить. Только Баянист стоял на своем — ничего не знаю, играю на гармошке, никого не трогаю. Но именно он и интересовал уголовку.
— Кто велел Скальберга убрать? Белка? — спросил Кошкин.
— Не знаю, про что толкуете, товарищ начальник, — смиренно отвечал Баянист. — Я чистокровный пролетарий, на колчаковских фронтах раненный.
— Чего? — улыбнулся Кремнев. — Шура, ты мне в глаза посмотри. Сколько раз я тебя в дальний путь провожал? Аркадия Аркадьевича помнишь? Сколько он дел твоих вел, не подскажешь?
— Товарищ начальник. — Баянист преданно смотрел в глаза Кошкину. — Прошу занести в протокол — это есть самый настоящий контрреволюционный элемент, царский сатрап Кремнев. Он столько борцов с царизмом на каторгу отправил! Арестуйте его немедленно, так как я есть пострадавший от его произвола.
— Конвой! — позвал Кошкин.
В кабинет вошел конвойный.
— В камеру.
Когда Баяниста увели, Кошкин спросил:
— Нам его признание нужно?
— Нет, — ответил Кремнев, — одних показаний Коли-Васи достаточно будет. Тут другое дело…
— Что опять?
— Перетрусов думает — и я склонен с ним согласиться, — что эти упыри к Белке никакого отношения не имеют. Они просто мокрушники, торпеды. Белка таких не держит, у него сплошь фартовые.
— Зачем же Скальберга убили?
— В том и вопрос. Тот, кто им велел Скальберга убрать, другой интерес имел.
— Какой интерес?
— Меня больше занимает, кто заказчик.
— Но почему не Белка?!
— Смотрите сами. Что говорит Коля-Вася? — Сергей Николаевич порылся в бумагах на столе, вынул нужную и стал читать вслух: — «Тогда Фадеев и Плотвинов стали в него стрелять, а когда патроны закончились, еще и ногами топтать. Андреев сказал жене Сеничева, чтобы передала милиции привет от Ваньки-Белки…» Кремнев вопросительно посмотрел на Кошкина.
— И что? — не понял Владимир Александрович.
— Совсем зеленому Перетрусову все ясно, а вам невдомек?
— Ну говорите уже!
— Куликова, как выяснилось, тоже убивали Баянист и компания.
— Я сам их допрашивал, перестаньте повторять то, что я слышал.
— Так скажите мне — почему всюду сообщение от Белки оставляют, а Скальберга убивают инкогнито и собираются еще избавиться от трупа?
Вопрос поставил Кошкина в тупик. Он собирался всеми правыми и неправыми методами выбить из Баяниста, где прячется Белка, а тут получалось, что виноват кто-то другой.
— Значит, до Белки не добраться? — спросил он.
— Не этим путем, — покачал головой Кремнев.
— Твою мать…
Кошкин был расстроен. Так быстро найти убийц — и впустую.
— Ищите, кто заказчик, — сказал он после непродолжительного молчания. — Пусть это даже не Белка, но я хочу, чтобы заказчика нашли. Это уже вопрос принципа.
Все это Кремнев и передал на очередном сеансе связи с Перетрусовым. Богдан не знал, радоваться или горевать. Не порушили легенду — уже спасибо, но опять заниматься не своим делом?
— Я вот тут подумал, — сказал Кремнев. — Записку Скальбергу написал кто-то знакомый. Знал он этого человека и доверял. Может, кто-то из его старых осведомителей скурвился?
— Думаете, Баянист был этим осведомителем?
— Баянист неграмотный. А записка без ошибок, красивым почерком исполнена. Это какая-то интересная рыба, я таких только до революции встречал, да и то редко.
— Значит, Скальберга убрал его старый знакомый? Руками Баяниста? Так колите Баяниста, и все узнаем.
— Не колется твой Баянист. Будто ждет чего-то. Я не понимаю, на что в его положении можно надеяться, но ведет он себя самоуверенно. Сдается мне, что тот, чей заказ Баянист выполнял, обещал его каким-то макаром вызволить.
— Думаете, у нас крыса завелась?
— Такое тоже возможно, но Баянисту могли и мозги запудрить. Никак не могу придумать, как с него эту самоуверенность сбить.
— Ладно, вы тогда думайте, а у меня сегодня еще делишки назначены. Кстати, у меня тут насчет истории этой, со стукачом Скальберга, мысль имеется. В транспортной ЧК у меня дружок работает, Леонид Пантелкин. Вы к нему напрямую обратитесь, может, он придумает чего. У него голова не хуже моей варит. Ну, я побегу.
Сергей Николаевич не стал возражать. Дел в уголовке много, и все важные. Если данных по одному делу недостаточно, значит, нужно заняться другим, переключить мозг. Может, другое дело и поможет раскрыть то, которое застряло. Он записал имя перетрусовского приятеля в записную книжку и тоже покинул квартиру.