Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики - Сергей Гуриев

В вводных курсах учебников по экономике написано, что после прихода к власти Франклина Делано Рузвельта в 1933 г. и начатой им так называемой политики Нового курса – в частности, значительного увеличения госрасходов – американский ВВП наконец стал расти и депрессия пошла на убыль. Новый курс часто приводится в качестве примера успешной кейнсианской экономической политики. Действительно, массовое финансирование общественных работ снизило уровень безработицы и облегчило жизнь многих американцев. Однако в учебниках, как правило, не упоминается другая часть Нового курса – отчаянная и сознательная борьба Рузвельта с конкуренцией и свободным рынком. Президент настаивал на том, что конкуренция влечет за собой хаос, поэтому ключевым элементом курса стал Закон о восстановлении национальной промышленности (National Industrial Recovery Act, NIRA), который фактически отменил многие антимонопольные законы и закрепил за профсоюзами монополию на наем работников. Предприятия и профсоюзы получили право на подписание специальных «кодексов честной конкуренции». Их стоило бы назвать «кодексами против конкуренции»: стороны гарантировали установление минимальной зарплаты, а также единой зарплаты для всех рабочих одной категории. Как только предприятие подписывало такой кодекс, оно получало защиту от любых антимонопольных законов. Фактически NIRA разрешал создание картелей и, напротив, запрещал ценовую конкуренцию – конкуренты не имели права устанавливать цены ниже уровня, записанного в соответствующий кодекс! Закон был настолько вопиющим, что в 1935 г. Верховный суд США признал его неконституционным и отменил. В ответ Рузвельт разработал новую реинкарнацию NIRA – Национальный закон о трудовых отношениях (National Labor Relations Act – NLRA), принятый в том же 1935 г. Все это делалось с благими, казалось бы, намерениями – поддержать цены и производство и остановить падение зарплат.

Стал ли Закон о восстановлении национальной промышленности причиной выхода американской экономики из Великой депрессии? Американские экономисты из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Федерального резервного банка в Миннеаполисе Харольд Коул и Ли Оханиан утверждают обратное. Они говорят, что, если бы не NIRA, американская экономика восстановилась бы гораздо быстрее! Коул и Оханиан сравнили данные по тем отраслям, которым удалось и не удалось подписать кодексы (последних было, естественно, меньшинство). Выяснилось, что и цены, и зарплаты в монополизированных отраслях оказались существенно выше, чем могли бы быть в отсутствие NIRA. Конечно, это принесло огромные выгоды и предприятиям, и профсоюзам – за счет их потенциальных конкурентов и не членов профсоюза (фермеров и особенно безработных). При этом победить безработицу не удалось, и в 1939 г. она подошла к 17 %. Впрочем, это неудивительно, ведь NIRA напрямую препятствовал созданию новых рабочих мест.

Коул и Оханиан оценили суммарный эффект NIRA/NLRA применительно к ВВП. Если построить долгосрочный тренд, то окажется, что в 1933 г. американский ВВП составлял 62 % от значения, соответствующего долгосрочному тренду, а в 1939 г. – лишь 73 %. По оценкам авторов исследования, если бы не было NIRA, то американская экономика достигла бы этого уровня (73 %) уже в 1934 г. И во все последующие годы опережала бы экономику Рузвельта, основанную на картелях, примерно на 10 процентных пунктов.

К чести президента США, надо отметить, что к концу 30-х гг. он разочаровался в NIRA/NLRA и начал бороться с картелями и профсоюзами. Сейчас трудно сказать, насколько этот разворот помог экономике или ее стимулировала война, но именно с 1939 г. начался быстрый экономический рост.

Сегодня самый интересный вопрос – насколько опасен риск повторения ошибок Рузвельта новым американским президентом в 2009 г. С одной стороны, большинство американских экономистов – в том числе и советники будущего президента – свято верят в необходимость конкуренции. С другой – ужесточение регулирования в пользу инсайдеров всегда пользуется популярностью (по крайней мере, среди инсайдеров). Однако надо помнить: каковы бы ни были исходные причины кризиса, его всегда можно превратить в затяжную депрессию при помощи экономической политики. Стоит лишь ограничить конкуренцию и гибкость рыночных механизмов, которые и позволяют экономике перестроиться и начать расти.

Миф 8. Кризис в России закончится тем же, что и в 1998 году

Осень 2008 г. напомнила об августе 1998 г. – очереди в обменных пунктах, заверения руководителей страны о том, что девальвации не будет, крах фондового рынка. Означает ли это, что нас ждет еще один 1998 год?

Как писал Лев Толстой, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Так и с кризисами: сегодняшняя ситуация в России во многом противоположна той, что сложилась десятью годами раньше. То, что произошло в августе 1998 г. в России, случалось и в других странах: виноваты были бюджетный дефицит и переоцененный рубль. Сегодня рубль тоже переоценен, но его можно без краха ослабить до равновесного уровня, а дефицит бюджета – покрыть за счет Резервного фонда и внешних заимствований.

Еще в январе 2000 г. Ларри Саммерс (которого Барак Обама назначил председателем Национального экономического совета) прочитал лекцию «Международные финансовые кризисы» на ежегодной конференции Американского экономического общества.

Для экономистов эта лекция стала одним из событий года. Саммерс выступал тогда не только как профессор экономики, но и как один из высокопоставленных экономических чиновников. Вместе с Аланом Гринспеном, председателем ФРС, и Робертом Рубином, министром финансов США, он уже побывал на обложке журнала Times, который опубликовал статью под заголовком «Комитет по спасению мира». Саммерс считает, что финансовые кризисы, поразившие в то время Южную Корею, Индонезию, Таиланд, Бразилию и Россию, несмотря на некоторые различия, были очень похожи и по причинам, и по воздействию на экономику. Финансовый кризис привел к значительному падению ВВП (в Бразилии – на 2,6 %, в России – на 4,3 %, в Южной Корее – на 7,9 %, в Таиланде – на 13,6 %, а в Индонезии – на 1,9 % в квартал, на который пришелся пик кризиса) и курса национальной валюты.

Что же знают экономисты о причинах и механизмах валютных кризисов? Ответы постарались суммировать Крейг Бернсайд из Университета Дьюка, Мартин Эйкенбаум и Серхио Ребельо из Северо-Западного университета в статье Currency crises models («Модели валютных кризисов»), которая в 2008 г. вошла в словарь New Palgrave Dictionary of Economics. Кризисы первого типа связаны с фундаментальными экономическими проблемами, например с дефицитом или ожиданием дефицита бюджета, с растущим долгом и падающим уровнем резервов. Экономисты описывают такие причины, используя «модели кризисов первого поколения», и говорят о том, что подобные кризисы в принципе предсказуемы.