Меценаты зла - Павел Данилов

– Что делать мне? – шепотом спросил Жак.

– Стоять молча.

Кирилл вошел внутрь и сразу наступил на что-то мягкое. Под ботинком затрепыхалось, пытаясь выбраться. Громов поднял ногу и включил фонарь. Пол был покрыт плотным живым ковром. Сотни белых куриц спали, закрыв глаза белесыми пленками. Посреди загона возвышалась трехъярусная автоматическая поилка-кормушка.

Кирилл вздохнул и поднял первую курицу. Хрустнули косточки – Громов свернул птице шею. Сунув труп подмышку, он ухватил вторую курицу. Птица затрепыхалась, даже успела клюнуть Кирилла в руку. Снова раздался хруст.

Громов вернулся к Жаку и сунул ему две тушки.

– Держи крепко, – шепнул он, – чтоб не убежали.

Кирилл убил еще трех птиц и вышел из курятника. Оставив фонарь на самом слабом режиме, он двинулся вдоль загонов.

– Ты куда?

– Людятник ищу.

Каморка обслуживающего персонала обнаружилась метрах в тридцати от входа. Кирилл вошел в нее и сбросил мертвых птиц на стол.

– Знаешь, мне их жаль даже больше, чем тех четырех солдат, которых я убил, – произнес он.

Жак посмотрел на Кирилла с опаской, но звездолетчик в тусклом свете этого не заметил.

– Когда успел? – сглотнув, спросил француз.

– Двоих при захвате, двоих, когда сбегал.

– Я мог бы быть пятым, – скривил губы Жак.

– Не переживай, – хмыкнул Громов, – если б я хотел, ты мог быть и десятым.

Кирилл не стал зажигать свет, опасаясь, что кто-то из работников может жить неподалеку и заметить внезапно ожившую птицеферму. Закрыв плотнее жалюзи, он начал осматривать помещение. Вскоре на стол добавились алюминиевая кастрюля и небольшой топорик.

– Если мы украдем кастрюлю, они точно поймут, что здесь кто-то был.

Кирилл скептически посмотрел на экс-водителя. Затем все-таки снизошел до объяснения:

– А замок на двери курицы взломали.

– Что ты еще ищешь? – через минуту спросил Жак.

– Рюкзак, мешок, сумку. Или ты их в руках понесешь?

Кирилл выбрасывал вещи из шкафов на пол без разбора, но старался не шуметь. Найдя мешок из-под зерна, он бросил его Жаку. Затем он заметил в глубине нижней полки смятую спортивную сумку. Громов улыбнулся, словно снял большой куш, и выволок сумку наружу.

Настала очередь холодильника. В нем оказалась буханка хлеба и пара жареных куриных ножек.

– А эти собаки, видимо, частенько курочку нахаляву жрали, – заметил Кирилл.

– А мы сейчас чем лучше? – спросил Жак, набирая в бутылки воду.

Звездолетчик пожал плечами. Вопрос показался ему глупым.

Две птицы нырнули в кастрюлю, остальные – в мешок. Все это добро Кирилл засунул в сумку. Рядом улеглись соль, хлеб и топорик. Ножки «грабители» съели тут же, на время заткнув скверный голос голода.

Громов повесил сумку на плечо. Теперь с одной стороны его тянуло к земле оружие, с другой – еда. Выключив фонарь, он двинулся вдоль стенки к выходу. Жак ступал следом, едва не наступая спутнику на пятки.

– Будет грустно, если из-за пяти куриц нам придется убить всю деревню, – вздохнул Кирилл.

– Слушай, может тебя все-таки было за что сажать?

– Самое большое преступление, которое я совершил, пока в мою жизнь не ворвались власти Тайлы было…

Кирилл замялся.

– Что же? – поторопил Жак.

– Я дважды задремал во время вахты в капитанской рубке.

Француз, ждавший чего-то невообразимого, разочарованно вздохнул.

– Тогда и я преступник, – хмыкнул он, почесав лоб тремя оставшимися пальцами.

– Конечно, – согласился Кирилл. – Государственный изменник.

Они зашли за птицеферму, оставив поселение за спиной. Громов сверился с компасом и упругим шагом двинулся на север. К Ламберту. Мысли были заняты маскировкой. Как оставаться незамеченными, когда наступит день? Пока ничего лучше, чем падать на землю при виде каждого наземного или воздушного патруля в голову не приходило. Еще нужно было приготовить еду. Не пройдет и суток, как мясо начнет тухнуть. А оставаться с одной буханкой хлеба, когда до города еще километров сорок пути, никак не хотелось.

Жак топал сзади, поминутно вздыхая. Распухшая от бутылок с водой сумка приносила чуть ли не больше страданий, чем откушенные волком пальцы.

Кирилл до одури всматривался в слегка подсвеченную Филиусом ночь. Километров через шесть-семь его старания вознаградились. Чуть в стороне равнина изгибалась, переходя в пологий овраг, с торчащими из него кустами и чахлыми деревцами.

Жак едва переставлял ноги от усталости и очень обрадовался, когда Кирилл сказал:

– Туда. Привал.

Словно конь, учуявший близкий отдых, француз ускорил шаг. Кирилл сбросил сумку на краю балки и полез вниз.

– Сначала я, – сказал он.

Видимо, когда-то давно, сюда упал метеорит и сделал большой кратер. Но за годы природа сравняла углы и похоронила прилетевшее из космоса недоразумение. Теперь кратер покрывал ковер травы, выросшей на принесенной ветрами и дождями земле. Почти в центре бил едва заметный ключ. Наверное, во время падения метеорит треснул, выпуская наружу один из верхних слоев подземных вод. Кусты и деревца росли в основном на склоне, где смогли зацепиться гонимые ветром семена.

Громов спустился буквально на метр и на мгновение осветил овраг. Фонарь загорелся и потух, словно вспышка фотоаппарата.

– Давай сюда сумки.

Жак опустился на колени и по очереди передал обе ноши Громову.

– Сам спустишься? – спросил звездолетчик, добравшись до дна оврага.

– Конечно, – прокряхтел Жак. Боясь расшибиться, он спускался задом на локтях и коленях.

В большой яме тьма была еще гуще. Но любопытный сын Тайлы заглядывал и сюда своим слегка скошенным серебристо-лиловым глазом.

– Собери хворост, – сказал Кирилл. – Чем больше, тем лучше.

– У нас же топор есть, – возразил Жак.

– Нужны сухие дрова. От живых деревьев много дыма.

– А ты что делать будешь? – с подозрением спросил француз.

– Я, пожалуй, выпью вина и закажу танцовщиц, – с раздражением ответил Кирилл. – Расслабляет, знаешь ли.

Жак кивнул, словно согласился с Кириллом, и пошел к деревьям. Хвороста он нашел всего две небольшие охапки, зато среди растений нашлось несколько мертвых кустов и деревьев.

– На этой горстке даже чай не вскипятишь, – глянув на скромные успехи француза, сказал Кирилл.

Жак зло плюнул и вытащил из сумки топорик.

– Он мне скоро понадобится, – сказал Кирилл, взяв в руки нож и курицу.

Вначале он ее выпотрошил, отрубил голову, а затем снял перья вместе с кожей. Окровавленная тушка опустилась в кастрюлю. Работа Кириллу не нравилась. Смахнув с пальцев кровь, он взялся за вторую птицу.

Жак, не говоря ни слова, снова побрел к зарослям. Вскоре по оврагу прокатились мерные звуки ударов топора по дереву, которые невозможно было перепутать ни с чем. Кирилл отбросил нож и бросился к Жаку, шипя:

– Тише ты, тише!..

Раздалось еще два удара, и только после этого француз успокоился.

– А если кто услышит?! – набросился на него Громов.

– Может это дятел стучит, – вяло возразил Жак.

– Ага, мутант такой. Размером со свинью.

– Ты чего прибежал? – тоже заводясь, спросил экс-водитель. – Иди куриц потроши.

– По-моему, дятел у нас здесь точно завелся! – зло рыкнул Кирилл. – Обратно в столицу захотел?

– Ну отрежь его лазером, – махнув на ствол клешнёй оставшихся пальцев, сказал Жак. – Чего ты меня гоняешь?

– Загорится, – мотнул головой Кирилл. – Ты ручками поработай. Так незаметней.

– Ручкой, – поморщившись, уточнил Жак. – Ладно, постараюсь не шуметь.

– Не старайся. Просто сделай.

Кирилл забрал топор и вернулся к месту стоянки. Нужно было закончить с разделкой и выкопать яму под костер.

Иногда из зарослей раздавался треск ломаемого дерева. Ветер дул в сторону от дороги, и Кирилл надеялся, что на ней ничего не слышно. «Что-то я пугливый стал, – недовольно подумал звездолетчик, – от каждого шороха замираю. А еще начальник безопасности». Кирилл потер виски. «Это от недосыпа нервы шалят», – решил он, с трудом засовывая в широкую кастрюлю последнюю тушку.

Взяв в руки топорик, Кирилл принялся долбить им землю. От каждого удара в сторону летели увесистые комья земли. Громов взмок, но продолжал лупить с настойчивостью бурильной машины.

Жак ходил по темному оврагу, словно лунатик. Не произнося ни слова, он таскал по одному и тому же маршруту охапку за охапкой наломанных дров. Когда их набралась целая гора, Кирилл буркнул:

– Достаточно.

В выкопанную яму кастрюля помещалась почти полностью. Громов залил птицу водой. Даже при тусклом свете Филиуса было видно, что водно-кровяной раствор получился ярко-алым.

– Ты ее промывал? – брезгливо спросил Жак.