Землемер - Николай Коляда

СОЛОВЕЙ. Я скажу, она ж неграмотная, она же в торговле, цифр не знает! Сорок пятая, снизу третья!

АНТОНИНА. (Открыла книгу.) “Татьяна, русская душою, сама не зная почему, с её холодную красою любила русскую зиму!” (Смеётся.) Всю жизнь вы спали на гении человеческого духа. Что снилось, интересно?

СОЛОВЕЙ. Лаурка с ума сошла, потому, что книжек начиталась! Книжки — враньё! Красиво, а неправда, в жизни не так! Рассказываю вот! Сидела вся накрашенная, нафуфыренная одна у меня в поезде, на северном направлении это было, вез я её в тюрьму на свидание, а сколько их, блядешек дешевых, поперевозил, ехали к своим хахалям, а вот её помню. Прям с картины, ну, “Незнакомка”, блин, с коробки конфет, как я образно, другой раз, скажу! Вся такая из себя, футы-нуты, ножки гнуты, ну вот. Вёз туда, гордая сидела, говорила красивое. Обратно — с синяками, побил он её. Трахнул, видать, деньги-золото забрал у неё, и что ж, ты думаешь, великая любовь такая, а? Великая! В мой вагон садится! Денег на поезд нетути, и я ей тогда перепихнин с повторином со мной предлагаю, и она — что думаешь? — соглашается. Сделал я своё грязное дело ночью, а ей ночь ехать надо было, и вот, вот, довёз до места, высаживаю: вылазьте, мол, и спрашиваю — червяк в сердце сидит! — спрашиваю: “Милка, спрашиваю, а любовь-то твоя где к нему, что ж ты мне пела, туда как ехали, одно, а обратно взяла и эдак запросто — бух! — со мной, а?” А она: “К моей любви ваша грязь не пристанет!” Так и сказала, зыркнула, фыркнула, кмыркнула, выскочила, глаза вытаращила и бежать! Вот так!

РАИСА. Прям у меня аж сердце не колотится. Врёшь ты всё? Правда? И ты подлюга, так сделал? Соловьюга-подлюга ты! Там любовь была! Просто денег не было на билет! Эх, ты!

АНТОНИНА. Какая любовь. Чушь. Никакой любви нету, Соловей, могу тебе как многоопытное существо сказать это. Нету, Соловей. Страх есть только, страх — остаться одной. Прижаться к кому-то, а то одной или одному — страшно. А любовь? Бред. (Кинула книгу на пол.)

Соловей посмотрел в окно. Удивлённо поворачивается к Тоне, тычет пальцем в стекло.

РАИСА. Чего?

Тоня и Рая смотрят в окно, потом на Соловья.

АНТОНИНА. Что там?

СОЛОВЕЙ. Лаурка моя стоит у колонки, волосы распущенные, а в руках свечка.

РАИСА. Да спит она наверху, твоя Лаурка.

СОЛОВЕЙ. Ты точно видела?

АНТОНИНА. Спит, спит, правда.

Молчат, смотрят друг на друга, потом начали оглядываться на стены испуганно.

РАИСА. Напугал, ты, полосатый мух? Фу! Копилка у тебя сломалась? (Стукнула Соловья по голове.) Никого там не было! Так, слушайте сюда! (Быстро ходит по комнате.) Тут, знаете, что сделаю? Солярий! Знаете, что такое? Для загорать! Буду сама в нём загорать каждый день и за плату пускать людей! У нас одна с рынка ходит в солярий, прям вся чёрная стала! Я тоже там была, тепло, красиво, зелень искусственная! Или нет! Тут я ресторан сделаю. Вот так столики поставлю. Где этот официант? Позвать бы его для совету. Вообще-то, красивый мужик, только “голубой”, сразу видно. Клеянуть его, что ли? (Смеётся.) Слышишь, Соловьюга, долбак?

АНТОНИНА. И ресторан надо будет назвать: “У Романовой”. Нет “У Раисы Романовой!” Звучит, нет?

РАИСА. Точно. Молодец ты. (Смеётся.) Водочка по жилкам побежала и добежала до куда надо! Соловьюга, ну, дай прижаться, поглажу по волосатой груди твоей, Соловьюга, ну?!

АНТОНИНА. Возьмёте меня в официантки, нет? Или в экономки? Или как там это называется? Или возьмите меня стриптиз показывать, а? Разденусь, покручу задом перед шоферюгами! Тут ведь только шоферюги буду собираться. Хотя и среди шоферюг есть нежные мужчинки, среди народа, так сказать! (Хихикает.)

РАИСА. Ну, почему это? Отнюдь нет. Можно сделать со вкусом и для интеллигенции.

СОЛОВЕЙ. А у тебя есть малёхо, гляжу, девонька, бзикушка на мужичишек, нет?

АНТОНИНА. Есть малёхо! Давайте, откроем тут театр русского романса. Или нет, стихи Мандельштама будем читать и народу с округи набежит море. Так?

РАИСА. Хоть бы и Мандельштама. Набежит. Закрой ротяку, поняла? Опять подкалывает? Соловьюга, скажи ей!

Алексей поднялся, наступил на половицу у стены, пронзительно кричит. Официант замер. Все бегут наверх. Тоня вбежала, матрас падает на неё.

АНТОНИНА. Все за стол! Едим, продолжаем вечер! Всё в порядке, садитесь, садитесь, тише, ура! Фантик, ешь!

АЛЕКСЕЙ. (Кричит.) Он висит! На берёзе висит! Тот работник, в косоворотке висит! Нет, это я! Я умер! Я умер!!! Не подходи ко мне!!!! Я умер!!! Меня током убило, убило, убило током!!! (Молчит, смотрит на Тоню.) Нет? Я жив? Я живой? Или я уже ушёл? Что со мной, ты не знаешь? Я хотел убить себя! Тебе назло, назло всем вам! Это было так близко, почему я не убил себя, я жив? Я не хочу!!!

МОЛЧАНИЕ.

АНТОНИНА. Ура! Едим! Надо кушать! Яблок Рая хотела — вот они, ура, все за стол! (Поправила платье.) За стол, гады проклятые, за стол! (Плачет.)

АЛЕКСЕЙ. Там ходит кто-то по траве, кто-то на что-то наступил и был крик, ор, там что-то такое страшное, мне опять этот старик… Старик!!!! Старик!!!!! Этот старик!!!!! Он тут, этот старик!!!!! Старик!!!!!! Старик!!!!! Старик!!!!

Все смотрят на Алексея, который как червяк вертится на полу.

Я умру, умру!!! Когда-нибудь я умру, и ничего не будет, даже обычного вставания ночью по нужде не будет, ничего не будет, ничего!!!!

АНТОНИНА. Все за стол!!! За стол все!!! За стол!!!

Тоня перепугано озирается. Тащит Алексея в комнату, кладёт на кровать. Соловей пожал плечами, поманил пальцем Раису к себе, что-то шепнул на ухо, смеётся. Раиса посмотрела на него внимательно, хмыкнула, и они тихо, быстро пошли по лестнице вниз, в библиотеку.

Тише, Лёшка, тише ты, ты больной, ты не придуривался? А вот Фантик, смотри какой красивый, он тебя забодает-забодает, ну? Тихо!

АЛЕКСЕЙ. (Шепчет.) Тоня, Тоня, я скоро умру, этот старик рядом, этот старик, он тут, он ходит вокруг дома!!! Я не жилец, я умру и тогда — зачем, зачем я жил, зачем, зачем?! Я искал какую-то правду, я искал счастье своё, я искал что-то и так и не смог найти, Тоня, Тоня! Зачем я жил, почему мне дана была такая короткая жизнь, Тоня?! Нет правды, нет смысла, но где-то есть великий смысл, где, где, Тоня, Тоня, ты слышишь меня, Тоня, как болит всё внутри, я смотрел, глядел сегодня на небо, Тоня, радость моя, Тонечка, глядел и думал, на купол смотрел, на чашу, опрокинутую над нами, на звёзды далёкие! Тоня, моя жизнь для вечности краткий миг, раз — и нету меня, песок, пыль, нету ничего, и тогда — зачем я страдал и мучался, зачем я жил, Тоня, Тоня, Тоня?!

АНТОНИНА. Спи, спи, спи, давай, и Фантик спит, спи, спи, спи!!!

АЛЕКСЕЙ. (Долго молчит, внимательно смотрит Тоне в глаза, тихо.) У меня на носу прыщик. В нём кто-то живёт, в прыщике в этом. Понимаешь? (Пауза.) Покатился, а меня стали толкать, я качусь, я с ними пока застрял, но скоро я упаду, все увидели, что я тону и стали помогать тонуть, помогать, подталкивать!

АНТОНИНА. Смотри, Фантик, забодаю-забодаю!!!! (Тычет игрушку в Алексея.)

АЛЕКСЕЙ. Свет, свет, свет!!!!

Сполз к кровати, кинулся к окну в коридоре. Тишина. Ласточки возятся в гнёздышках и слышно, что они воркуют что-то.

АНТОНИНА. Хватит!!!!!!

Обхватила Алексея, тащит на кровать. Он упал на постель, рыдает. Тоня озирается. Взяла ослика в руки. Куснула губу, поправила платье. Вышла, смотрит в глаза официанту.

ОФИЦИАНТ. (Улыбается.) Лишнего перебрал? Бывает. Мне убирать или далее?

Тоня молчит, смотрит на него. Смахнула слёзы.

АНТОНИНА. Иди сюда, что-то скажу. Не бойся. Мне страшно, милый. Дай мне руку, а? Пожалуйста?

ОФИЦИАНТ. В этом доме все очень любят жать друг другу руки.

АНТОНИНА. Тихо! Тише! Я прошу тебя: ты не мог бы меня успокоить? Это так просто! Ты прижми меня к себе, и мне сразу станет спокойнее. Понимаешь? Мне надо обязательно, мне страшно, страшно, подержи меня и Фантика, поддержи нас, нам страшно, страшно!!!!

Взяла Официанта за руку, потащила за собой по лестнице вниз.

На первом этаже Соловей прижал к себе Раису, что-то шепчет ей на ухо, смеются. Тоня с Официантом спустились по ступенькам, быстро прошли к берёзе. Тоня повернула его лицо к своему, стала целовать быстро и мелко.

Лаура у окна первого этажа, смотрит на Соловья, трёт кулаком стекло. В руке у неё ласточка мёртвая. Молчит.

Плачет на втором этаже Алексей.

Темнота

Занавес

Конец первого действия.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Третья картина

Прошло пять дней. Вечер. В доме что-то рухнуло, какая-то балка. Дом словно осел, просел, воздух из него вышел. И, главное, эти две линии, эти черточки, стрелы, эти ласточкины хвостики — оборвались. Болтаются струны над домом.