Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Там мы встретили знакомого нам извозчика и попросили его отвезти нас, детей; мы вернулись в пятом часу. Мама уже начала беспокоиться, потому что мы вышли в час. Мы ездили в церковь в Рождественно; в этой церкви была свадьба моих добрых родителей. Мы два раза ездили кататься в Белогорье и Орлино, которое принадлежит графу Строганову.[27]

Вообще мы летом много гуляли и играли, но зато не забывали и учиться. Из деревни мы вернулись 3-го сентября; лето так скоро прошло, что мы не заметили, как пришла пора переезжать в город».

По переезде в город меня с братом Николаем отдали в пансион к Гумберту – помещался он на 5-й линии на Васильевском острове. Это было для нас большим событием. Нас приняли без экзаменов, меня в приготовительный класс, брата в первый. Директор Гумберт был очень милый и симпатичный человек, очень хорошо, ласково относился к детям. Мы ежедневно с денщиком отца отправлялись пешком через Николаевский мост в наш пансион к 9-ти часам утра. Первое время мы брали с собой холодную закуску вместо завтрака, но спустя полгода мой отец сговорился с директором и, условившись за известную плату, мы стали получать горячий завтрак в пансионе вместе с жившими у Гумберта учениками. Завтракало нас мальчиков тридцать, это было очень удобно, я должен сказать, что завтраки были очень хорошие и вкусные, и стоило это крайне дешево. Вообще директор сам во все входил и, вспоминая сейчас этот пансион, я не могу не удостоверить, что он был образцово поставлен и два учебных года, проведенных мною в нем, принесли мне много пользы.

25-го марта, в день Благовещения, Конногвардейский полк праздновал свой полковой праздник, в манеже был парад в присутствии государя. Там была устроена большая ложа, куда моя мать получила приглашение и взяла всех нас с собой. Праздник этот на меня произвел очень большое впечатление. Я впервые увидал государя, его величественную фигуру, восторг охватил меня. В манеже говорили, что у наследника родилась дочь Ксения.[28] Государь объявил об этой радости полку.

В следующие годы мы с братом бывали всегда на этом красивом празднике уже пажами и стояли мы тогда в самом манеже при входе.

Лето 1875 г. мы провели в Силломягах на берегу Финского залива в чудной местности.

В первый раз мне пришлось увидеть море и даже купаться в нем, произвело оно на меня огромное впечатление, я любил бродить по берегу, лежать на песке, на камнях и следить за прибоем. Пока мы жили, было несколько бурных дней – это была такая красота, и как-то жутко и страшно было смотреть на огромные валы, налетавшие друг на друга и разбивавшиеся о камни.

Мой брат, уезжая, написал следующее стихотворение:

Море

Хотел бы я узнать, о море,О чем ты воешь и ревешь,Свое или чужое горе,Шумя, людям передаешь?Хотел бы я твою кручину,Лазурно море, отгадать,Твою ужасную пучинуСвоим бы взглядом пробежать.Зачем ты иногда так тихоПокоишься в своих брегах,А иногда вдруг так свирепоИграешь в бешеных волнах?И гривы пенистые волныСвои вздымают и летят,Тревоги вечной они полны,Перед собой, шумя, трубят.О чем шумите, слуги моря?Чем вы довольны и горды?Не тем ли, что вы чужды горяИ своеволия полны?О беззаветная стихия!Неколебима ты ничем,Так почему ж волны златыяТвои поют? Скажи, зачем?Не оттого ль ты, море, плачешь,Что видишь силу ты людей?Не от того ль, что ты предвидишьКонец победности своей.Твои уж воды рассекаютСвоею грудью корабли,А по волнам твоим сверкаютКак стража маяков огни.Вокруг тебя, назло свободе,Воздвиглись стены городов,Твои леса, назло природе,Под шум погибли топоров.И ты одно осталось, море,Неволи только чуя горе.Не бойся, море! ЧеловекНе победит тебя вовек!Силломяги 1875 г.

У нас был очень хороший гувернер, немец, г-н Штир, с которым мы и провели все лето, чтобы выучиться говорить по-немецки. Он к нам относился очень хорошо, придумывал нам всевозможные самые разнообразные занятия, между прочим, выучил нас делать воздушные шары из папиросной бумаги и пускать их, зажигая вату, смоченную бензином и прикрепленную снизу на проволоке у отверстия шара. Мы так наловчились склеивать такие шары, что к концу лета склеили шар размером в вышину до 3–4 аршин. Он долго-долго летал и поднялся на очень большую высоту, так что мы едва могли за ним следить.

В начале 1876 г. нас взяли из пансиона, так как весной мы должны были держать экзамен в Пажеский корпус и, следовательно, подготовиться как следует по известной программе. Я стал готовиться к поступлению в 3-й класс, мой брат в 4-й.

Моя старшая сестра начала меня готовить, к брату ходили учителя, некоторые занимались и со мной, но главное наблюдение за моими занятиями лежало на моей сестре. Я довольно туго подвигался в занятиях и порядком изводил мою сестру, которая, несмотря на свой добрый нрав, сердилась на меня и приходила в отчаяние.

Но вот наступил, наконец, страшный день экзаменов. Это было в мае 1876 года. Мой отец сам повез нас в Пажеский корпус, меня и брата Николая. Помню, с какой робостью входил я в большой белый зал корпуса, который решеткой был разделен пополам. В одной половине, где экзаменовали, стояли черные доски, висели разные таблицы, за столами сидели профессора и учителя. В другой половине было пусто, только по стенам стояли длинные диваны без спинок, обитые красным сукном. Зал мне показался огромным, он был в два света. На одной из стен за металлической, художественной работы решеткой висело три портрета во весь рост в натуральную величину в чудных рамах – Александра I, Николая I и Александра II. Между ними вделаны были доски из серого мрамора, на которых выгравировано было золотыми буквами, когда эти императоры первый раз осчастливили своим посещением корпус.

По всем другим стенам были вделаны мраморные доски с именами и фамилиями пажей, окончивших курс первыми учениками.

В первый же день меня проэкзаменовали по закону божьему. Экзаменовал протоиерей Селенин, настоятель церкви Пажеского корпуса. Экзаменовал он строго, но смотрел довольно ласково, и потому отвечать было не особенно страшно, я выдержал. В течение нескольких дней нас привозили в корпус, ежедневно бывало по одному, по два или по три экзамена.

Мой брат выдержал все экзамены хорошо, кроме географии, я же, к моему и моих родителей огорчению, провалился из русского языка и естественной истории. Нам разрешили переэкзаменовки, и поэтому пришлось все лето готовиться, чтобы осенью вновь держать экзамены по этим предметам. Лето мы провели на даче в Карамышеве близ Луги, место было очень красивое на берегу Черменецкого озера, откуда открывался чудный вид на Черменецкий монастырь.[29] Мой брат запечатлел это лето в следующем стихотворении.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});