Тайна похищенной башни - Александр Рудазов

— Прекрати! — одарила Колобкова бешеным взглядом Стефания.

— Ладно, ладно. Одного только черта и помню. А больше ничего не помню. Так куда мы плывем-то? А, Василь Василич! — приставил ладони ко рту Колобков. — Куда плывем?!

— Не плывем, а идем! — гаркнул из ходовой рубки Фабьев. — Плавает говно! А судно, мать его так, идет!

— Ну и куда мы идем? — проявил покладистость Колобков.

— В Порт-Вариус мы идем, Петр Иваныч, — устало ответил Чертанов. — Мы все вместе на общем собрании решили туда плы… идти.

— Ясно. И что это за порт?

— Порт-Вариус — главный перекресток путей архипелага Кромаку, — произнесла Стефания. — Там встречаются торговцы и путешественники из всех стран и со всех островов. Порт-Вариус — независимый порт, никому не принадлежащий и никем не контролируемый. Если верить слухам, Тур Ганикт там бывает довольно регулярно.

— И что, думаешь, мы его там встретим?

— Даже если нет — там обязательно будет кто-нибудь, кто его знает. Возможно, мы получим какую-нибудь наводку.

— В любом случае это наша единственная ниточка, — напомнила Света. — На Магуке и в Наранно мы уже были. Если не в Порт-Вариус, то остается только Черепаший остров…

— Он, кстати, довольно близко отсюда, — заметила Стефания.

— Да, но это очень большой остров, — произнесла Света, глядя на карту. — Почти с Великобританию размером. И он практически необитаемый. Даже если мы там окажемся, то не будем знать, где конкретно искать этого Ганикта. У нас ведь нет никакой информации. А если просто плавать вдоль береговой линии, ища, нет ли где корабля… это может занять целую вечность.

— Как знаете, — пожала плечами Стефания. — Дело ваше. Но Порт-Вариус гораздо дальше.

— Зато там будет чем поторговать, — сразу ухватил суть Колобков. — И развлечения какие-нибудь уж верно найдутся. Например, луна-парк с блек-джеком и шлюхами…

— Папа! — возмутилась Света.

— Что? Я ж не говорю, что я туда пойду. Так просто сказал, тему поддержать. Короче, этот Порт-Вариус — он тут типа местного Сингапура, верно?

— Наподобие.

— Значит, нам туда.

Глава 4

— Светка, зырь, рыба летучая! — возбужденно завопил Вадик, едва не вываливаясь за борт. — Зырь, зырь, сколько!

— А вон еще, вон еще! — принялся тыкать пальцами Гешка. — Светка, дура, иди сюда быстрей, пропустишь же все!

Света снисходительно посмотрела на братьев, подходя к борту. Тридцать лет на двоих — а ума, как у пятилетних. Все из-за тлетворного влияния телевидения, Интернета и вообще современной культуры масс-медиа. Эта гадость выедает мозг почище кислоты.

Из воды вылетела еще одна стайка летучих рыб. Небольшие, ладные, похожие на крохотные самолетики, они вынеслись на поверхность и принялись набирать высоту. В воде прошла крупная темная тень — похоже, за рыбами гнался какой-то хищник.

— Как они вообще летают?.. — зачарованно спросил Вадик. — Крыльев же нету ни пени!

— Зато есть увеличенные грудные плавники, — тут же воспользовалась возможностью Света. — В поверхностном слое воды летучая рыба очень разгоняется, а затем все тело кроме хвостового плавника оказывается над водой. Нижняя лопасть этого плавника тоже сильно увеличена, и в момент взлета работает с необычайной частотой. Почти как лодочный мотор. Это позволяет оторваться от воды. После этого рыба расправляет плавники и планирует, как дельтаплан. Некоторые виды могут пролететь так до четырехсот метров.

— А потом опять плюхаются? — разочарованно спросил Гешка. — Индетерминизм…

— Ну так на то она и рыба, — хмыкнул стоящий рядом отец. — Ты вон вообще летать не можешь, но я ж ничего не говорю.

— Зато Петрович может, — осклабились близнецы.

— Так, пацаны, вы старшим не хамите без веской причины. Это он для меня Петрович, потому что я ему товарищ и начальник. Мне можно. А для вас он не Петрович, а Евлампий Петрович. Или хотя бы дядя… дядя… вот ведь имечко, никак не уменьшается…

— Дядя Ева? — сделал наивное лицо Гешка.

— Дядя Лампа? — присоединился к нему брат.

Колобков молча хлопнул по коротко стриженым затылкам. Близнецы обиженно надулись и замолкли. Папаня решил устроить очередной урок вежливости и культурного поведения. На ровном месте решил, ни с того, ни с сего. Он вообще в этом отношении непредсказуемый — никогда не угадаешь, к чему вдруг придерется.

А Петровича на яхте только Петровичем и называют. Все, даже воспитанный герр Грюнлау.

Закончив с воспитательным процессом, Колобков уставился на горизонт. На горизонт… точнее, на то место, где он должен быть. На Эйкре нет горизонта. Этот мир не имеет ничего общего с шаром, как планета Земля. Эйкр — плоскость. Плоскость, уходящая в бесконечность.

Океан вокруг простирается так далеко, насколько хватает зрения. В необозримую даль. Взгляд летит все дальше, пока наконец воздушная толща не утрачивает прозрачность. Или пока взгляд не упирается в горы. Именно это предстает на востоке — длинная темная полоска береговой линии. Там лежит громадный остров, разделенный между государствами Юберия и У-л’тра-лет.

Кап. Колобков скосил глаза и с возмущением обнаружил на груди пятнышко желто-серого гуано. Одна из парящих над головой чаек наградила его «медалькой».

— Чайки меня уже реально достали, — недовольно сообщил Колобков. — С этим надо что-то делать. Гюнтер, у тебя патронов сколько осталось?

— Ровно семь штук, Петер.

— Мало, черт…

— Что?! — огрызнулась Стефания.

— Да ничего, успокойся. Геныч, Валерыч, а вы как?..

Телохранители неразборчиво замычали, мотая головами. У них еще осталось по паре магазинов на брата, но на целую стаю чаек этого не хватит. Разве что попробовать распугать.

— Нет, патроны мы зря переводить не будем… — задумчиво поднял голову Колобков. — Мы пойдем другим путем, как говорил наш незабвенный вождь… Петрович, ты как насчет соколиной охоты?

— Это чего, меня вроде как заместо сокола охотничьего? — приоткрыл клюв здоровенный беркут. — Не, Иваныч, так у нас дело не пойдет. Я тебе чаек ловить не подписывался.

— Не надо упрямиться, Петрович. Давай на старт, орел ты наш сизокрылый!

Судовой механик не сдвинулся с места. Только повернул голову направо, меряя Колобкова недовольным взглядом.

— Петрович, ну тебе ж нравится летать!

— Летать — нравится. За чайками гоняться — не нравится. Может, ты меня их еще и есть заставишь? На подножный корм, так сказать?

— А если за бутылку? — хитренько улыбнулся Колобков.

— Так это ж совсем другой разговор, Иваныч! За бутылку я тебе этих чаек!.. хотя погодь-ка. У тебя разве еще что-то осталось?