Жизнь после смерти - Александр Белов

– Выживаете? – переспросил Белов.

В отсутствие Лены он хотел побольше выяснить об обитателях поселка. Ему не хотелось унизить ее каким-нибудь неловким или бестактным вопросом.

– Почему выживаем? – снова немножко обиделся Федя. – Мы не полярники и не Дума накануне переизбрания. Просто живем. Причем, не хуже других. Но это, конечно, с субъективной точки зрения.

– А с объективной? – не отставал Белов. Федя насупился.

– Знаешь, парень, я тебе так скажу. Здесь на свалке все так же устроено, как в той, большой жизни. Только тут ярлыков нету. Вот скажи, бывало у тебя такое, чтобы ты человека считал за одно, а он оказался – совсем наоборот?

Белов сразу вспомнил иуду-Макса. Он ничего не сказал Феде, только кивнул. А тот продолжал.

– А все потому, что ты на нем ярлык прочитал, а глубже не заглянул. На ярлыке написано: "Ботинки первый сорт", а на деле это галоши рваные. А здесь перед тобой все без ярлыков, вроде как в бане. Хотя в смысле гигиены, конечно, сравнение неудачное. Но вот привезли тебя в мешке, извини, что напоминаю о неприятном. А рядом вывалили машину консервов без бумажных этикеток. И хрен вас разберет – что ты такое и что там в этих банках. Может, сгущенка, а может тушенка. Точно так и в человеке – пока не покопаешься, не поймешь…

Александр понял, что Федю хлебом не корми, а дай поговорить-порассуждать… Но сил вникать в философские построения нового Диогена у него не было. Он закрыл глаза и под монотонное бубнение Феди впал в дремоту. А когда снова проснулся, Феди в бытовке не было.

Лена все не возвращалась. Александр лежал и думал. Может быть, впервые он так много думал за последние десять лет. Он бы сильно удивился, если бы узнал, что его исчезновение заставило так же сильно задуматься очень многих людей из тех, кто его окружал и с кем он общался в последнее время.

Самое главное, что он успел понять с того момента как очнулся в тесной бытовке, это то, что для него начинается новая жизнь. Хуже или лучше той, прошлой, он не знал. Но знал, что она будет другой – это совершенно точно.

XII

Когда-то здание международного аэропорта Шереметево-2, как снаружи, так и изнутри, казалось Шмидту шедевром современной архитектуры, оазисом западной культуры на нищей подмосковной земле. Однако все познается в сравнении. Помотавшись по Европам, Дмитрий изменил свое мнение. Сейчас затемненный зал аэропорта, и особенно его потолок, украшенный чем-то вроде вскрытых консервных банок большого диаметра, вызывали у него раздражение своим примитивизмом.

И все потому, что он сильно волновался и не мог рационально объяснить себе причин этого состояния. Он в нетерпении прохаживался вдоль стеклянной стены накопителя, ожидая выхода пассажиров нью-йоркского рейса.

Сначала Шмидт хотел отправить встречать Ольгу рыжего Толяна, но, поразмыслив, решил сам ехать в аэропорт. Естественно, в сопровождении неразлучной троицы. Неожиданный звонок Ольги стал для него сюрпризом. И надо признаться, скорее приятным.

Но теперь, в условиях цейтнота, он должен был принять важное решение: как относится к Ольге? Как правопреемнице Белова или как к постороннему для организации человеку? Ему следовало тщательно, до мелочей продумать свою линию поведения. А это во многом зависело от того, как она сама себя поставит. Станет ли она претендовать на роль единственной наследницы Белова и вытеснять его из бизнеса Бригады, или удовольствуется положением вдовствующей королевы?

Нужно было также тщательно дозировать информацию, которую он мог бы ей сообщить. Прохаживаясь по залу прилета, Шмидт снова и снова возвращался мыслями к сложившейся ситуации. Разумеется, главного сказать он ей не мог. Не мог назвать имя убийцы ее мужа, своего бывшего шефа Александра Белова по прозвищу Белый, хотя оно и не было для него тайной. Он знал убийцу, как самого себя.

Потому что это он убил Белова. Вернее, организовал его убийство. И это не было спонтанным решением, поскольку причины к тому были самые серьезные. Прежде всего, ситуация после расправы над Кавериным полностью вышла из-под контроля. Ближайшее окружение Белова было дезориентировано, сам он исчез. А ведь все приводы и ремни управления криминальной империей были завязаны на него, ведь Пчелы и Космоса уже не было в живых.

Люди остались без руководства в самый ответственный момент существования организации. И они инстинктивно стали искать человека, способного взять командование на себя. Так случилось, что кроме Шмидта в руководстве не осталось другого центра притяжения власти. Он увидел и понял, что братва хочет ему подчиняться, что все воспринимают его как преемника Белова!

Шмидт получил доступ к закрытой информации и понемногу стал разбираться в сложном и запутанном хозяйстве Бригады.

Но самое главное, способ, которым воспользовался Белый для уничтожения Каверина, указывал на то, что у него не все в порядке с нервами, а может, даже с головой. То, что он учинил, сильно напоминало холокост или массовое жертвоприношение. Говорят, что противники становятся похожи друг на друга. И надо признать, Саша расправился с Кавериным в его же стиле.

А что если он решил, с некоторой поправкой, реализовать старую поговорку "бей своих, чтобы чужие боялись"? Она ведь в обе стороны работает одинаково эффективно?

Во всяком случае, когда Белов после гибели друзей снял Шмидта с должности своего боди-гарда, тот решил всерьез озаботиться собственной безопасностью. Было ясно, что следующий удар потерявший управление Белов мог нанести по ближайшему окружению.

После гибели друзей Саша остался один. Но он сам выбрал одиночество, когда не захотел обратиться за помощью ни к братве, ни к Шмидту, чтобы решить проблему Каверина. Из-за предательства Макса он перестал доверять кому бы то ни было.

Все, что связано с Бригадой, в том числе прежнее окружение, вызывало у Саши раздражение, которое он не считал нужным скрывать. А ведь именно его, Шмидта как начальника службы безопасности, Белов не мог не обвинять в смерти Коса, Фила и Пчелы! И по всему выходило, что никто не подходит лучше него на роль жертвы вечерней, или козла отпущения.

Он понимал, что Белов пошел вразнос и остановить его теперь может только пуля. То, что другим, со стороны, казалось понятным и, по крайней мере, мотивированным поведением мстителя, вблизи выглядело кошмаром. Как сцены из голливудского триллера, но не на экране телевизора, а в реальной жизни и с реальной кровью. Одно дело смотреть его по телевизору в домашнем кресле, халате и тапочках на босу ногу, и совсем другое – стать участником действа в качестве наиболее вероятного кандидата на труп.

В тот момент, когда Шмидт окончательно осознал, что в глазах Белова он уже покойник, перед ним встала альтернатива: продолжать плыть по течению, но это означало для него одно – дожидаться собственной смерти. А если он хотел выкарабкаться, то для этого требовалось пойти на крайнюю меру – убрать Белова. Третьего не дано.

Итак, на одной чаше весов лежали его жизнь, власть, уважение окружающих, на другой – нелепое донкихотство, верность потерявшему самообладание Белову, гибель от его руки.

Шмидт сделал свой выбор, хотя и не без колебаний. Все его нутро – офицера и по-своему порядочного человека – противилось этому шагу. Но после принятия решения рассуждал и действовал с холодной расчетливостью автомата. Так было всегда. И никаких угрызений совести уже не испытывал. Он заставил себя расценивать этот шаг как самозащиту и заботу о благе организации. Белов действительно стал лишним…

Поэтому сразу после отставки он дал задание своим людям отслеживать все передвижения Белова, ни в коем случае не обнаруживая своего присутствия и не вмешиваясь в его дела, что бы ни случилось… Вплоть до его распоряжения…

Знакомый голос вернул его к действительности:

– Дима!

– Ольга! – он обрадовался, увидев ее, и сам удивился этой своей радости.

Оля быстрым шагом приближалась к нему со стороны зеленого коридора. Ванька, вцепившись в ее ладонь обеими ручонками, едва поспевал за ней. Но не плакал, а изо всех сил старался не отстать. Шмидт сделал несколько шагов навстречу. Они обнялись как старые друзья или родные. Шмидт вдруг особенно остро почувствовал, как одиноко и страшно сейчас Ольге, как неуверенно чувствует она себя в новом, так резко изменившемся мире. И он имел к этой перемене прямое отношение!

Шмидт не был сентиментален, но он хорошо знал, что такое ответственность. Он отстранился от Ольги и посмотрел на запыхавшегося мальчика. Тот стоял и молча смотрел на взрослых снизу вверх.

– Дядь Дима, а где папа? – спросил он.

Ольга поймала взгляд бывшего спецназовца. Тот отрицательно покачал головой. Потом присел на корточки и взял Ваньку за руки.

– Понимаешь, Ваня, папа уехал. Его сейчас здесь нет.

– А когда он вернется? – не отставал Ванька. Ольга положила руку на русую головку сына и сказала: