Балтийская гроза - Евгений Евгеньевич Сухов

class="a">[49] взорвет себя вместе с Гитлером в Берлине на выставке трофейного советского вооружения. Но фюрер по каким-то причинам покинул экспозицию раньше запланированного времени, как будто бы предчувствовал предстоящее покушение. Я еще тогда подумал, что у Гитлера обостренное чутье на опасность… Позже фон Герсдорф рассказывал нам, что он едва успел деактивировать детонатор, ведь могли быть большие жертвы среди военных. Но мы намеренно пошли на такой шаг, только чтобы уничтожить Гитлера… Был еще один случай, когда покушение должно было состояться. Адольф Гитлер захотел осмотреть новое обмундирование для офицеров и унтер-офицеров вермахта и распорядился, чтобы на осмотре присутствовал в качестве главного эксперта опытный фронтовой командир из младшего офицерского состава. Было решено воспользоваться этим обстоятельством, и мы организовали дело таким образом, чтобы этим человеком стал гауптман[50] Буше[51], убежденный противник Гитлера. Намечалось, что он взорвет себя вместе с Гитлером во время примерки, используя две замаскированные мины, спрятанные в карманах шинели. Все было спланировано наилучшим образом, у фюрера не оставалось ни единого шанса, чтобы уцелеть. Мины должны были разнести в клочья Гитлера и бедного Буше! Эшелон, в составе которого находился вагон с одеждой, уже подъезжал к Восточной Пруссии, но был внезапно атакован британской авиацией и полностью разгромлен! Случилась одна из тех непредвиденных ситуаций, что не единожды спасали Гитлеру жизнь. Демонстрация нового обмундирования не состоялась. – Губы Шварценберга плотно сжались, образовав упрямую белую линию. В твердости характера майору не откажешь. – Порой мне действительно начинает казаться, что у Гитлера есть какое-то высшее предназначение, как он сам о себе говорит. Его нередко спасают некие высшие силы, вот только я никак не могу понять, для чего они это делают?! Я вам привел достаточно доказательств, чтобы вы мне поверили, или мне продолжить?

– Вы не ответили на мой вопрос, где именно планируется покушение на Гитлера?

– Оно должно состояться в его восточной ставке «Волчье логово» в интервале с пятнадцатого по двадцать пятое июля. Но, скорее всего, устранение Гитлера произойдет именно двадцатого июля.

– Какова цель этого покушения?

Майор знал больше, чем говорил. Фразы из него приходилось вытаскивать буквально клещами.

– После устранения Гитлера мы рассчитываем заключить с Россией перемирие, – твердо произнес Шварценберг.

– Нам бы хотелось знать имя человека, который устранит Гитлера.

– Имя ликвидатора я могу назвать человеку, от которого зависит принятие политических решений, или хотя бы тому, кто может повлиять на них.

– В таком случае мы подождем. И как только состоится покушение, можно будет поговорить.

– Вы совершаете ошибку. Ваше политическое руководство должно узнать о покушении раньше, чтобы иметь маневр для принятия решений, – возразил Шварценберг.

– Хорошо, предположим, я вам поверил, но где доказательство того, что немецкие генералы активно выступают против политики Гитлера? Во всяком случае, такого мы не наблюдаем.

– План по устранению фюрера организован тремя офицерами: полковником фон Квирнхаймом[52], генерал-майором фон Тресково и полковником фон Штауффенбергом[53]. Идея заключается в том, чтобы после убийства Гитлера обвинить его в устранении группы его ближайших приближенных. Это даст весомый повод для ареста политической верхушки НСДАП, СС, гестапо и службы безопасности. В первые же минуты мы, военные, намереваемся взять в свои руки всю исполнительную власть.

– Предположим. С кем же из политиков вы советовались по осуществлению своего плана? У него имеются сторонники?

– Они у нас есть…. В первую очередь, это Карл Герделер[54], который всегда выступал против агрессивных планов Германии, справедливо считая, что Гитлер толкает страну в пропасть, и всегда выступал за решение внешнеполитических задач исключительно мирными средствами. Потом группа Сопротивления в лице политических деятелей Юлиуса Лебера[55] и Вильгельма Лейшнера[56]. Имеется еще ряд людей, но вряд ли вам что-нибудь скажут их фамилии. Большего я вам сказать не могу.

– А что по поводу троих пехотинцев, перешедших на нашу сторону вместе с вами? Они тоже из военной разведки?

– К операции «Гренадер» солдаты не имеют никакого отношения. Эти парни – обычные вояки, которые воюют уже не первый год и очень устали от войны. Им хочется вернуться к своим семьям и зажить так, как было раньше. Вот только они не могут понять, что как прежде уже не будет. Рубеж был пройден в тот день, когда Германия начала воевать с Россией. Военная контрразведка давно за ними наблюдала. Им было известно, какие разговоры ведут солдаты между собой, содержание их писем, отправленных на родину, в которых они высказывали недовольство политикой Гитлера. Военная контрразведка решила использовать их в своих интересах. Во всяком случае, это лучше, чем если бы они находились в концентрационном лагере Дахау… Когда я предложил солдатам сдаться и убедил, что это единственная возможность выжить перед наступлением русских, они не особенно долго размышляли.

– Вы разговаривали с солдатами как фельдфебель связи?

– Конечно.

– И они ни разу не усомнились в вашем истинном лице?

– Даже не заподозрили. Все мы устали от войны.

Сказанное очень походило на правду. Дивизионные военные контрразведчики допрашивали немецких солдат несколько дней подряд, даже продержали их двое суток без сна, рассчитывая, что они сломаются или дадут какую-то слабину, после чего примутся давать правдивые показания. Но все предпринятые усилия оказались тщетными, при каждом допросе пленные немцы без конца твердили одно и то же: «Хотели жить и вернуться домой в Германию, поэтому перебежали на вашу сторону и сдались!»

– Уведите его! – приказал генерал-майор конвоиру, стоявшему в дверях.

– Мне нужно поговорить с вашим командованием, – повторил Кристиан. – Вы мне не ответили, состоится ли такая встреча?

– Ничего не обещаю. У нас еще будет с вами время для беседы.

– Не забывайте, покушение намечено на двадцатое июля. Времени осталось мало.

– Не сомневайтесь, не забуду, – произнес Николай Георгиевич. – Ты все записала, ничего не пропустила? – спросил он стенографистку, когда караульный вывел из кабинета пленного.

– Так точно, товарищ генерал-майор, – ответила старший сержант. – Не пропустила ни одного слова.

– Давай мне сюда стенограмму, я ее пролистаю.

Стенографистка поднялась со своего места, положила на стол генерала несколько страниц, исписанных аккуратным женским почерком, и в ожидании смотрела на Ханникова.

– Ты вот что… Как тебе здесь при штабе?

– Служу, товарищ генерал-майор. Меня все устраивает.

– Может, тебя обратно отправить, все-таки на фронте не мед.

– Товарищ генерал-майор, – обиженно надула губы девушка. – Я что, провинилась в чем-то? Вы так и скажите.

– Да ни в чем ты не провинилась, – отмахнулся Ханников. – Молодая ты, тебе бы детишек рожать, а ты здесь… Жалко мне вас, баб! В любую минуту снаряд может прилететь, и что тогда?

– Товарищ генерал-майор, я же все