Игра в убийство. На каждом шагу констебли - Найо Марш

У Анджелы было достаточно времени внимательно рассмотреть своего первого в жизни детектива. Аллейн был далек от любого стереотипа. Он был не похож на полицейского в штатском — никакого там пытливого пронзительного взгляда и всего прочего. Он напоминал одного из друзей дяди Хюберта, человека их круга. Очень высокий, худощавый мужчина с темными волосами и серыми глазами. А уголки этих глаз были повернуты книзу. Получалось, будто глаза улыбаются, а рот нет. «Руки и голос у него просто превосходные», — подумала Анджела и от этого вдруг почувствовала себя менее несчастной.

Впоследствии Анджела призналась Найджелу, что инспектор Аллейн ей понравился. В разговоре с ней он не выказал ни малейшего намека на какой-то личный интерес. При других, менее трагических, обстоятельствах это, конечно, бы ее задело, как и любую современную девушку, но сейчас она была даже рада его отчужденности. Маленький доктор Янг сидел рядом и слушал, издавая изредка свои характерные горловые звуки. Аллейн сделал несколько заметок в своем блокноте.

— Значит, вы говорите, — пробормотал он, — что игра ограничивалась пятью с половиной часами. То есть она начиналась в пять тридцать и закончиться должна была к одиннадцати. Закончиться «судебным разбирательством». Тело было обнаружено без шести минут восемь. Доктор Янг прибыл тридцатью минутами позже. Так, так, позвольте мне это записать. У меня, знаете ли, чрезвычайно дырявая память.

Вот такое необычное и совсем неубедительное замечание завершило их беседу.

— А теперь, если вы не возражаете, — сказал инспектор, — я хотел бы встретиться с остальными обитателями дома. По очереди, конечно. А тем временем, мисс Норт, пока мы с доктором Янгом будем двигаться к кабинету, может быть, вы выясните, сможет ли сэр Хюберт повидаться со мной?

— Конечно, — согласилась Анджела и повернулась к Найджелу: — Ты подождешь меня здесь?

— Я подожду тебя, Анджела, — сказал Найджел.

В кабинете инспектор Аллейн склонился над безмолвно распростертым телом Ренкина. Он разглядывал его целых две минуты с плотно сжатыми губами. При этом уголки губ, ноздри и лучики морщин у глаз инспектора слегка подрагивали. Он напоминал сейчас привередливого покупателя, рассматривающего товар. Затем Аллейн нагнулся и перевернул тело на бок, внимательно изучая (но не прикасаясь к рукоятке) кинжал, по-прежнему торчащий оттуда, куда загнал его мощный удар, который пробил толщу мышц Ренкина и пронзил его сердце.

— Вот здесь вы мне можете оказать неоценимую помощь, — произнес Аллейн. — Удар, разумеется, нанесли сверху. Выглядит ужасно, не правда ли? Точка входа вот здесь. Похоже, работал специалист.

Маленький доктор, которого прежние упреки инспектора изрядно задели, был рад реабилитироваться.

— Нападавший должен был обладать изрядной силой и, осмелюсь заметить, определенным знанием анатомии. Лезвие вошло в тело справа от левой лопатки, точно между третьим и четвертым ребрами, не задев при этом позвоночник. Оно вошло под острым углом и пронзило сердце насквозь.

— Да, так я примерно себе и представлял, — тихо произнес Аллейн. — Но есть ли вероятность, что это могло произойти случайно?

— Случайно? — сдержанно переспросил доктор. — Я думаю, нет.

Глаза инспектора осветились слабой улыбкой.

— Пожалуйста, доктор Янг, — произнес он мягко, — я вижу, у вас есть какие-то догадки. Можете со мной поделиться.

Маленький доктор шмыгнул своим крохотным поросячьим носом и с вызовом посмотрел на инспектора.

— Я понимаю так, что при подобных обстоятельствах лучше всего держать язык за зубами, но, возможно, сейчас, без посторонних…

— Именно без посторонних, — заметил инспектор Аллейн. — Каждый детектив чем-то похож на священника. Так что смелее, доктор Янг.

— Я могу только вот что сказать: до моего прибытия сюда тело было перевернуто, а затем возвращено в исходное положение. И сделал это русский джентльмен, именующий себя доктором. И это несмотря на то что меня вызвали сразу же, как обнаружили тело. Возможно, там у них, в Советской России, на эти тонкости профессионального этикета никто внимания не обращает.

Инспектор Аллейн внимательно посмотрел на него.

— Определенные знания анатомии, говорите? — пробормотал он себе под нос — А… ладно, мы увидим то, что увидим. Ну почему, — продолжил он, осторожно укладывая Ренкина в первоначальное положение, — его лицо такое непроницаемое? Ну хоть бы что-нибудь было на нем написано. Так, так… А теперь я хотел бы, если это возможно, встретиться с сэром Хюбертом.

— Сейчас выясню, — произнес доктор Янг и оставил Аллейна с Чарльзом наедине.

Хендсли уже ждал в холле. С ним были Анджела и Найджел. Найджел был поражен переменой, произошедшей с сэром Хюбертом после смерти Чарльза. Хендсли был мертвенно бледен, его руки тряслись, и двигался он с большим трудом.

Аллейн вышел в холл, и доктор Янг представил его сэру Хюберту.

— Извините, что заставил вас ждать, — произнес Хендсли. — Теперь я вполне готов ответить на любой вопрос, который вы пожелаете мне задать.

— Ну, в настоящую минуту их не так уж много, этих вопросов, — сказал Аллейн. — Мисс Норт и мистер Батгейт дали мне достаточно ясное представление о том, что случилось здесь вчера. Не могли бы мы пройти в какую-нибудь другую комнату?

— Вот здесь рядом — гостиная, — предложил Хендсли. — Вы хотели бы говорить с нами по очереди?

— Это было бы самое лучшее, — согласился Аллейн.

— Все остальные в библиотеке, — сказал Найджел.

Хендсли повернулся к детективу:

— Так приглашать их в гостиную?

— Мне хотелось бы сейчас задать несколько вопросов вам. А остальные подойдут туда позже. Сэр Хюберт, если я правильно понял, мистер Ренкин был вашим давним другом?

— Практически я знал его всю жизнь. Все еще не могу постигнуть, до меня все еще не доходит, что же все-таки произошло. Это ужасно, это невероятно. Такая трагедия. Все мы его хорошо знали. Нет, его убил кто-то посторонний. Только так.

— Сколько слуг вы держите в доме? Я увижусь с ними позднее, а сейчас хотел бы, чтобы вы мне их только назвали.

— Да-да, конечно. Это ведь обязанность каждого — дать о себе подробный отчет. Ну, а мои слуги… они все у меня уже много лет. Все. Я не могу представить, чтобы у них были какие-нибудь мотивы.

— Мотивы… ну, о них мы сейчас говорить не будем. Не могли бы вы мне их перечислить, ваших слуг?

— Мой дворецкий по происхождению украинец, но всю жизнь прожил в России. Он начал служить у меня двадцать лет назад, когда я работал в Петербурге.

— С мистером Ренкином он был хорошо знаком?

— Очень хорошо. Ренкин регулярно бывал здесь в течение многих лет и всегда поддерживал прекрасные отношения со всеми моими слугами.

— Мне сказали, что кинжал этот происходит из России.

— Сделан он, по-видимому, во времена татаро-монгольского владычества, но исторически