В огнях Нью-Йорка (СИ) - Шторм Наташа

«Бастинадо (или фалака) – нанесение ударов по босым ступням. Верхний партнёр бьёт по подошвам ног (пяткам) нижнего бамбуковой или ротанговой тростью, паддлом и т. д., при этом обычно ноги лишаются подвижности, чтобы нижний партнёр не мог их убрать.

Бондаж – ограничение подвижности, например, связывание, приковывание, заключение в клетку, заливание кистей рук и ступней ног гипсом.

Засасывание в трясину – ограничение подвижности партнера в трясине, зыбучих песках или искусственных вязких жидкостях.

Мумификация – тип бондажа, полное запеленывание тела человека, подобно мумиям, с целью полного обездвиживания, иногда в комбинации с маской, притупляющей слух и закрывающей обзор, берушами, кляпом и т. д.

Подвешивание – форма фиксации, при которой человека подвешивают в связанном состоянии.

Сибари – тип бондажа, японское искусство связывания.»

К этому так же прилагались различные игры, проводимые во время, так называемых, сессий. «Игры с воском, с кровью, с ножом, с огнём, с электричеством, с элементами медицинского воздействия, клеймение, пет- и пони-плей, фесситтинг, трамплинг, фистинг, эротическое удушение…» Я попыталась успокоиться. Ничего страшного. Многое из этого со мной проделывали ни раз, когда я ещё была наёмницей: и током били, и огнём жгли, и ножиками тыкали, и связывали, заткнув рот кляпом. Я вспомнила, как попала в плен в Нигерии и содрогнулась. Всё было. Правда, удовольствия я от этого не испытывала, но, во всяком случае, осталась живой и невредимой.

Мой новый телефон, такой же, как у Анны и Донны, издал жуткую трель. Что за противный звонок? Надо бы сменить рингтон. Я вздрогнула и выдернула компьютер сразу из сети, словно напроказничавшая школьница. Никогда не была такой нервной. После контузии я сильно изменилась. Или на меня так повлияла встреча с принцем?

– Джил, детка! Это Алан.

– Привет. Откуда у тебя мой номер?

Стилист-волосовыдиратель рассмеялся.

– У меня есть номера всех моих клиенток. А ты новенькая, и я подумал, может, сходим куда?

Настроения «сходить куда» не было.

– Я бы с удовольствием, но много работы. Давай, я перезвоню.

– ОК!

Алан не обиделся.

– Звони в любое время, детка. Должен же хоть кто-то познакомить тебя с этим городом изнутри. Ты просто обязана искупаться в огнях Нью-Йорка.

Опять за своё!

– Искупаюсь, дай только срок!

Вот же засада! Я опять представила, куда моя новая подружка потащит меня купаться в огнях, и вздрогнула. Нужно набраться мужества и вернуться к изучению Темы. Я вставила вилку в розетку и уже через несколько минут проглотила очередную порцию информации. «Приспособления, предназначенные для порки (флагелляции), условно разделяются на три категории: жёсткие (паддл, шлёпалки), гибкие (розги, стек), подвижные (флоггеры, плеть, кнуты). Плеть – состоит из жёсткой ручки и плетёного хвоста с сердечником и без фала. Хвост заканчивается узлом и хлопушкой из той же кожи. Существует вариант вообще без жёсткой ручки – снейк. Кнут – обычно состоит из ручки и очень длинного хвоста с фалом (хлопушкой) из кожи или другого материала на конце. Флоггер (многохвостка) – плеть с несколькими гладкими хвостами. Паддл – деревянная пластина для порки. Стек – короткая тонкая упругая трость, с куском кожи или шнурком на конце, обычно применяемая при верховой езде и дрессировке служебных собак. Трость – тонкая тросточка из бамбука. Часто применяется для бастинадо. Также для порки используются подручные средства». Я задумалась. А чем меня ещё не пороли? Пожалуй, только флоггером. Остальным, бывало, до полусмерти. Обливали холодной водой и снова пороли. Если бы не мой безымянный бессмертный родитель, я бы померла от порки раз двадцать. А так, даже следов не осталось. Я всегда убивала своих мучителей. Пусть не сразу, а через какое-то время, но результат был один. Что я почувствую, если меня выпорет любимый мужчина? Попытаюсь убить его или притворюсь, что мне это нравится? Ох, забыла про стоп-слово. Жаль, что мои палачи не знали правил игры. Я горько усмехнулась.

Анна вбежала в наши апартаменты и с мольбой посмотрела на меня.

– Джил! Выручай! У меня дочь приболела. Звонили из школы, попросили забрать. Подменишь?

У Анны была дочь? Я кивнула.

– Не волнуйся, Эн, всё будет в ажуре. Лечи ребёнка столько, сколько потребуется. Я всё сделаю.

Делать было нечего, по крайней мере, до 22.45. Я решила прогуляться к экспозиции оружия. Это было то, что могло меня успокоить. Руки дрожали от желания прикоснуться к такой красоте, пальцы пронзали миллиарды иголок, испускаемых нервными окончаниями. Я всё же осмелилась и притронулась к шикарному клеймору, рукоять которого украшали полудрагоценные камни.

– Нравится? Возьми его в руки.

Я даже не испугалась, услышав за спиной голос Рима. Я колебалась. Тогда принц сам снял тяжёлый двуручный меч, любуясь чудесной гравировкой на лезвии.

– По-гэльски «claidheamh mоr» значит «большой меч». Я приобрёл его в Шотландии в XVII веке. Ты умеешь обращаться с ним?

Я кивнула. Протянув руку, я с удовольствием ощутила тяжесть прекрасного оружия.

– Переодевайся и в спортзал. Зачем ждать воскресенья? Устроим бои сегодня.

Моё сердце просто выпрыгивало из груди от счастья.

– Но… как же ужин, как же ванна? И вообще, мистер Сагерт, Вы вернулись на целых четыре часа раньше и спутали все мои планы.

Рим рассмеялся.

– Я сказал, переодевайся, и быстро. Иначе я сам тебя переодену.

Я уже хотела бежать выполнять распоряжения, но тут вспомнила, что переодеваться мне не во что. Брюки в моём гардеробе отсутствовали, футболки тоже.

– Боюсь, но у меня нет подходящей одежды.

Рим почесал затылок.

– Могу предложить тебе майку.

Что ж, майка, так майка. Это лучше, чем обтягивающие платья.

– Я занесу. Иди к себе.

Развернувшись, я отправилась на свою половину. Что значит, я занесу? Принц появился через четверть часа. Одетый в мягкие брюки, он протянул мне футболку.

– Низа для тебя не нашлось. Но, думаю, ты не из стеснительных.

– Должна ли я оставить чулки?

– Не говори глупостей.

Я поплелась в душ переодеваться, спрятав под майкой нижнее бельё. Пусть для меня не нашлось брюк по размеру, но сверкать голой задницей я не собиралась. Моё воинственное настроение испарилось, когда, вернувшись в комнату, я застала Рима с томиком де Сада.

– Ты это читаешь?

Я отобрала книжку и сунула её под подушку, где та и лежала.

– А что тут такого?

– И как?

Я пожала плечами.

– Пока дальше предисловия дело не пошло.

– А пойдёт?

– Ещё не знаю, честно.

Рим вышел из комнаты и рукой пригласил следовать за ним.

– Выбери любое оружие.

Я сняла полюбившийся мне клеймор, а Рим выбрал горский палаш со сложным корзинообразным эфесом. Молча, мы поднялись на второй ярус и вошли в спортзал. Тут была ещё одна экспозиция оружия, не такого дорого, но, явно, побывавшего в сражениях. Царапины и зазубрины являлись немыми свидетелями средневековых битв. Я сделала ещё пару шагов и обмерла. Плети, стеки, нагайки с кожаными «шлепками» и только одна с металлическими набалдашником. Испытав невообразимую боль во всём теле, я выронила клеймор и упала на колени, закрыв лицо руками.

1932 год. Парагвай. Чакская война. Я помнила эту штуку, оплетённую светлой мягкой кожей, как мне тогда казалось, человеческой. А, может, так оно и было? Я так же помнила имя её владельца. Казак Фёдор, огромный русский воин с обезумевшим дьявольским взглядом. На своём вороном жеребце, он казался мне всадником апокалипсиса. Нанося смертельные удары, он полосовал боливийских солдат и почему-то выбрал меня в качестве своей последней жертвы. Ему показалось недостаточно того, что я упала с лошади. Он спешился и начал покрывать моё тело ударами небывалой мощи, сдирая кожу до костей. В ушах до сих пор стоял душераздирающий свист плети и треск разрываемой плоти. «Хватит, Федор! Ты уже убил этого парня.» ― Кто-то попытался остановить экзекуцию. Я не увидела, кто, погрузившись в благословенный мрак.