Домуша из Заброшенки - Людмила Георгиевна Головина

Мне осталось только встать и уйти.

Вернувшись домой, я стал размышлять. Можно, конечно, обратиться в полицию. У меня есть вещественные доказательства: документы на дом. И что меня спросят блюстители закона? Чем я недоволен? Дом есть? Есть. Документы на него оформлены? Оформлены. Ах, нет на карте населенного пункта, в котором дом находится? Так это не к нам, а в Земельное управление. Съезд с трассы странный? Обратитесь в Управление дорожного хозяйства. Продавец недвижимости исчез? А какие к нему претензии, почему мы должны его разыскивать? В чём, собственно, состав преступления? Если в том, что в заброшенном доме старуха бездомная поселилась, то вы и собственными силами с ней справиться можете.

Я понимал, что так, или почти так мне ответят в отделении полиции. Ещё и посмеются.

Нет. Надо ждать Юльку. Она прилетает уже послезавтра вечером. Придётся признаться ей в том, что я истратил большую часть скопленных нами средств, свозить её в Заброшенку, показать дом и его странную обитательницу.

Я почему-то был уверен, что вдвоём мы быстро распутаем все эти загадочные обстоятельства. Тем более, что моя невеста на редкость здравомыслящий человек.

9. Третья поездка в Заброшенку

Следующий день я решил посвятить приведению в относительный порядок дома в Заброшенке. Не мог же я привезти Юльку в избу, где две комнатёнки завалены немыслимым хламом. И надо было, наконец, решить, что делать с незаконной обитательницей. Ясное дело, за один день я не успею пристроить её ни в какой интернат или пансионат. Гнать старого человека на улицу не в моих правилах. Тем более, что старушка, неизвестно почему, вызывала у меня симпатию (в отличие от Байбукина). Пусть она немного не в своём уме, но, кажется, совершенно безобидна. Мне хотелось, чтобы Юлька с ней познакомилась. Интересно узнать её мнение. Значит что? Значит надо привести незаконную квартирантку в более или менее приличный вид. И я направился в ближайший торговый центр. По дороге я рассматривал всех попадавшихся мне на глаза старушек, стараясь уяснить, что они носят. Особые сомнения вызывали размеры одежды и обуви. Точных я не знал и покупал всё на глазок. В результате было приобретено синее хлопковое платье без особых модных наворотов, вязаная кофта с длинным рукавом на случай похолодания, платок на голову с синими цветочками и ромашками, две пары носков. На первое время хватит, потом можно купить ещё. Особые затруднения вызвала у меня покупка обуви: я не видел, какого размера её ступни, обутые в огромные тапки. Пришлось исходить из габаритов самой старушки. В результате в сумке оказались подростковые полукеды на шнуровке (если будут велики, можно зашнуровать потуже) и пара летних туфель на плоской подошве и без задника. Оставалось купить еще кое-что.

Я зарулил в продуктовый супермаркет и вышел оттуда с несколькими увесистыми пакетами. Мне захотелось порадовать старушку. Я вспоминал ту жадность, с которой она уплетала гамбургер, и задумал угостить её разными вкусными вещами. В пакетах были продукты, которые можно было бы употреблять без готовки: колбаса, сыр, сметана, несколько пакетов молока, упаковка яиц, сахар, пачка чая, фрукты и ещё много чего. И, конечно, я накупил сладостей: конфет, печенья, пряников, даже вафельный шоколадный торт. Термос с чаем я заготовил ещё дома. Но вот, что старушка будет пить потом? Я хотел, было, купить электрический чайник, но вспомнил, что провода кто-то украл. Надо будет спросить, можно ли растопить печку. Но вот, есть ли там дрова? Правду говорят, чем больше всего имеет человек, тем больше у него забот. Ладно, послезавтра поедем с Юлькой осматривать дом, тогда и решим проблему с чаем. А сейчас пора ехать в Заброшенку на субботник по генеральной уборке (хоть сегодня и четверг).

Я уже начал привыкать к странному съезду на грунтовку, поэтому миновал его без приключений.

Зайдя в дом я, первым делом, направился к люку, слегка по нему постучал, потом приоткрыл и позвал:

— Уважаемая! Появитесь на минутку. Мне надо вам кое-что отдать.

Старушка выскочила из подпола шустро, как ящерка.

— Ох, неслух! — сказала она, укоризненно качая головой. — Всё ведь я тебе растолковала, чего же тебе ещё надо? Ведь не своей корысти ради, а чтобы жизнь твою молодую сохранить, толкую я тебе: не являйся ты в это место опасное.

— Ладно, я понял, спасибо за заботу. Но у меня тут есть одно дело. Убраться мне надо в маленьких комнатах, а то там хлама всякого много.

— Зачем тебе там чистоту наводить? — старушка была недовольна.

— Хочу послезавтра сюда с одной девушкой приехать, невестой моей. Она беспорядка не любит.

— Ахти! — вскричала старушка, всплеснув худенькими ручками. — Своей жизни не жалко, так решил ещё и девицу погубить!

— Вы не переживайте, всё будет нормально, — постарался успокоить я её. — Лучше пока посмотрите, я вам там кое-что привёз.

И я махнул рукой в сторону пакетов, сваленных возле двери.

Любопытство оказалось сильнее возмущения, и старушка засеменила к покупкам. Через пару секунд из её груди вырвался вопль изумления. Она выхватывала из пакетов то коробку зефира, то творожный сырок в глазури, то персик.

— И это что же, всё я есть могу? — она не могла поверить свалившемуся на неё счастью.

— Ну конечно, для этого я всё и купил. Кушайте на здоровье.

Но в окончательный ступор поверг старушку пакет с одеждой. Она выхватила синее платье, прижала его к себе и с дрожью в голосе спросила:

— И это мне? А кто носил?

— Вам, вам! — ответил я. — Никто не носил. Всё новое, даже ярлычки не снял. Специально для вас покупал, только переживаю, угадал ли с размером.

Бормоча что-то невнятное, старушка сгребла одежду и юркнула в подвал.

Когда она снова появилась на поверхности, узнать её было невозможно. Как одежда меняет человека! Я даже сам не ожидал такого эффекта. Передо мной была очень симпатичная пожилая особа. Вид портили только тапки.

— Там на дне пакета обувь есть, — проинформировал я онемевшую от счастья старушку.

Полукеды, к счастью, пришлись по ноге. Я помог их зашнуровать, и теперь моя квартирантка (если можно её так назвать), стояла передо мной во всей красе. Она ринулась в «залу», где на стене висело изрядно потускневшее большое зеркало, за раму которого были засунуты, по деревенскому обычаю, выцветшие фотографии неизвестных мне лиц.

Старушка замерла перед зеркалом и, наверное, с целую минуту, созерцала своё изображение. Потом её прорвало:

— Ах, милый, ах, родной, ах, соколик! Как ты меня разуважил! Сколько лет на свете живу, никогда мне