Девушка без недостатков - Наталия Левитина

Валдаев задумчиво посмотрел на Илью.

— Не надо о киноактерах. И ты не заметил, друг, что в последнее время твое отношение ко мне стало излишне критичным? Я тебе разонравился? Ты меня больше не любишь?

— Наверное, мое отношение в целом к жизни стало более критичным. И безрадостным, — тоскливо признался Здоровякин.

— Ладно хныкать, незабудка. Я же тебе обещал: все у вас с Машей наладится. Поверь.

И Валдаев стал названивать друзьям в ГИБДД, чтобы выяснить координаты Елизаветы.

Вот так, мило резвясь, тратили рабочее время мальчуганы-дендриты из фирмы «Поможем!». Удивительно, что они заработали только на утлый «лендровер». Учитывая напряженность их деятельности, они давно могли иметь целый парк дорогих автомобилей.

Глава 7

Просыпаясь иногда в шесть утра, чтобы успеть на семичасовую встречу с каким-нибудь занятым клиентом, Лиза наполнялась гордостью. Она гордилась тем, что сама зарабатывает себе на жизнь.

Правда, однокомнатную квартиру ей купила мама, и «тойоту» за три с половиной тысячи долларов ей тоже купила мама, и за обеды в ресторанах обычно всегда платила мама, и заграничные путевки покупала мама, и французские духи — тоже мама, и набивала шкаф платьями опять же Алина Владимировна — ценимый начальством и высокооплачиваемый менеджер валютного отдела банка. Но зато Лиза совершенно самостоятельно приобретала губную помаду «Кристиан Диор», видеокассеты, колготки и йогурт на ужин. «Это пока, — успокаивала себя Лиза. — Я обзаведусь солидной клиентурой и открою собственную дизайнерскую фирму. И буду зарабатывать больше мамы».

И сегодня ей снова пришлось встать рано, потому что энергичная дама Виолетта Крикунова вновь назначила встречу в спортивном клубе, где она бодро разминалась перед долгим трудовым днем.

Сорокадвухлетняя предпринимательница Виолетта Крикунова была личностью, достойной изумления. Она владела пятью фирмами, имела три квартиры, содержала мужа, взрослого сына и двух молодых любовников. Третий любовник, постарше, тоже имел место быть, но его не надо было содержать. Вполне кредитоспособный, он сам дарил Виолетте бриллианты и топазы.

И она везде успевала! Сейчас она мчалась по беговой дорожке, словно молодая брыкливая кобылица, буйно размахивая коленками и раздувая ноздри. Тренажер мигал красным, призывая сбавить темп и вернуться в необходимый диапазон сокращений сердечной мышцы, но как бы не так! Если Виолетта бежала, то она летела во весь опор. Лиза смотрела, как пропитывается потом ее серая футболка, и думала, что после такой разминочки проще лечь и тихо умереть. И больше не мучиться. Но Виолетта, безусловно, так не думала.

Оставив беговую дорожку, мадам орангутангом повисла на перекладине, растягивая позвоночник.

— Лиза, ну что ты стоишь столбом? Я же тебе сказала — возьми с собой спортивный костюм! Почему ты не взяла? Сейчас бы повисели вместе, побегали, попрыгали.

— Спасибо. Я уже сделала зарядку, — торопливо отказалась Лиза. — Пока вы висите, посмотрите образцы светильников на кухню…

Виолетта Марковна не первый раз обращалась в «Артиссимо». Упав в два часа ночи (для нее это был еще вечер) на роскошный диван в одной из своих лачужек, Виолетта задумчиво смотрела на какую-нибудь гравюру, шкаф, стол, бра и говорила себе: «Так не годится. Застой. Пора менять интерьер». И начиналось светопреставление. Бригада безумных строителей крушила в санузле мрамор по двести долларов за метр, рвала в клочья шелковое покрытие стен, вгрызалась в натуральный, рассчитанный на десятилетия службы, паркет. Лиза не понимала, как так можно. Зачем? Какой смысл? В настоящее время она заканчивала работы в квартире, которую всего пару лет назад оформляла для Виолетты Лайма Лиутас. Лайма постаралась — апартаменты ослепляли. Интерьер квартиры, отданной на растерзание строителям-вивисекторам, был знаком Лизе до мелочей: она видела эскизы Лаймы и знала, сколько труда вложено в пышную отделку.

Но Виолетта жаждала нового, ее энергия била ключом, и все вокруг нее должно было фонтанировать, искриться, пульсировать, постоянно меняться. Ненасытность Виолетты подпитывалась ее огромными возможностями. Ей просто некуда было девать деньги. «Что поделаешь, девочки, — успокаивал несчастную Лайму владелец «Артиссимо» Апогей Павлович. — Воля клиента — закон». Лиза представляла: а вдруг через год капризной Виолетте вновь захочется новизны, и тогда уже Лизино творение — квартира, оформленная по ее дизайн-проекту, — пойдет под снос. У нее заранее сжималось сердце от обиды. Но сама работа доставляла бездну удовольствия. Виолетта была щедра, не прижимиста и восприимчива к свежим идеям: она охотно финансировала все творческие эскапады Елизаветы.

— А что с кафелем в ванной? — вспомнила Виолетта, уже оседлавшая велотренажер.

— Я сделала шесть эскизов.

Лиза достала из портфеля красочные листы — распечатки многоцветного принтера. В старые времена ей пришлось бы попотеть с красками и рейсфедером. Теперь компьютер брал на себя 95 процентов технической работы. Нужно было лишь вырабатывать идеи.

— Мне нравится это, — ткнула пальцем Виолетта.

— Точно?

— Точно.

— Нет, вы уверены?

— Елизавета! Ты ведь знаешь: если я говорю «да» — значит «да». Если я говорю «нет» — это значит «нет».

— Отлично! — обрадовалась Лиза и быстро убрала одобренный эскиз ванной комнаты. Наконец-то с этим было покончено.

— А ты сегодня в прелестном настроении, Лиза. Я заметила. Ты сияешь.

— Да!

— Похоже, ты влюбилась.

— О, нет! Что вы! — покраснела Лиза.

— Влюбилась! Лиза! Мне сорок два, и я кое-что понимаю в жизни. У тебя сверкают глаза. И ты в тумане, как ежик. Принесла мне каталог светильников от фирмы «Каприччио». А я ведь тебе говорила, что я у них ржавого гвоздя не возьму, не то, что торшер за восемьсот баксов!

Лиза стала такого же цвета, как свежая кругленькая свеколка, приготовленная к отправке в борщ.

— Извините, — пролепетала она. — Я перепутала каталоги. Я прекрасно помню, что директор «Каприччио» чем-то вам насолил три года назад.

— И снова ошибка, Лиза! Не он мне насолил, а я ему. И довольно крупно. И поэтому не желаю иметь с ним никакого дела. Во-первых, не люблю лохов, во-вторых, зачем мне угрызения совести. Нет, признайся, ты влюбилась?

— Это невозможно, — отрицательно покачала головой Лиза. — Я видела его всего раз.

— Вполне достаточно, чтобы потерять голову и подсунуть мне не тот каталог.

— Простите…

«Но я ведь не влюбилась, — размышляла Лиза, мчась на белой «тойоте» по улицам, уже наполненным автомобилями в преддверии утреннего часа пик. — Невозможно так быстро влюбиться. Я просто обратила на него внимание. Он остался в моей памяти. И мне приятно о нем думать. Он яркий, лимонно-желтый…». Справа посигналили. Лиза скосила глаза в сторону, увидела знакомого и помахала ему рукой. Что подумал бы Валдаев, узнав, что его назвали лимонно-желтым? «Разве я канарейка?!» — закричал бы он гневно. Да, наверное, именно так он и закричал бы. Но это было только начало цветовой идентификации, открытой Лизой. Она прислушивалась к своим ощущениям. «От него веяло теплом, — думала Лиза, — как от пейзажа Гейнсборо, кирпично-красного, огненно-оранжевого, песочного. Но красный — не только тепло. Это напряжение, тревога. Нет, рядом с ним мне не было тревожно. Мне было хорошо. И голос у него теплый — солнечный, пшеничный. Но когда он улыбался — промелькнуло что-то изумрудное. Как же так? Оранжевое и изумрудное? Несовместимо! Говорит ли это о противоречивости, парадоксальности его натуры? Да, возможно. Но в принципе, откуда мне знать? Я ничего не знаю, только чувствую. Что он хороший. Славный. Хотел сделать маме комплимент. Что бы он ей сказал? О, он нашел бы слова. Думаю, язык у него подвешен. И все остальное в нем тоже очень гармонично. Какие красивые руки, мышцы… Мне нравится. И он полная противоположность мне — большой, сильный… Да, так и должно быть. А губы. У него чрезвычайно соблазнительные губы…»

Влюбиться? Для двадцатитрехлетней девушки это не проблема.

Весть о сокрушительном Ларисином Ватерлоо проникла в московское представительство «ДеГрос». Ей сочувствовали, но с легким оттенком удивленной снисходительности: «Чем же ты думала, дорогуша!». Поль Деманже побил все рекорды сострадательности — он принес в клюве успокоительное для подопечной. На столе перед изможденной Ларисой появился крошечный пакетик с чем-то белым.

— От сердца оторвал, — признался Поль. — Вернее, от носа. Нет сил смотреть на тебя, Lariss.

Поль беспардонно взобрался на стол перед сотрудницей, придавив задом документы. Любимые очки с розовыми линзами, поднятые наверх, топорщили короткие темные волосы.

— Давай, пробуй. Поможет.