Полуденный вор - Ольга Лаврова

-- А как пойдет?

-- Почему его не посадить, раз невыгодно отпускать? -- вмеши-вается Кибрит.

-- Рано, Зинаида, рано! Я даже не знаю полного состава шайки и кто делает документы!

-- Посадить непросто, -- возражает и Знаменский. -- Это только кажется, что Пузановского взяли чуть не с поличным. На поверку доказательств -- с гулькин нос.

-- Но если Шурик предстанет в форме, с майорскими погона-ми... неужели он не дрогнет?

Знаменский пожимает плечами. Это, скорее, вопрос к Томину, он общался с Пузановским и точнее предскажет его реакцию.

-- Дрогнет. Но не признается, -- качает головой Томин. -- Тяжесть улик, понимаешь, должна возрастать на килограмм живого веса... Паша, нам с Пузановским надо уйти отсюда в обнимку! Только сложились нужные отношения -и родная милиция вдарила под дых! -- Томин страдает, как может страдать опера-тивный работник, у которого рухнула тщательно обдуманная операция. -Докажи ему, что я не ваш человек!

-- Доказать не моту... -- Знаменский снова начинает ходить.

-- Можно показать на очной ставке, -- подает голос Кибрит.

-- Очная ставка? Про что?

-- Какая разница, Пал Палыч? Придумай. В чем-нибудь да есть у них разногласия!

Знаменский останавливается, и они с Томиным некоторое время смотрят друг на друга.

-- Хм, -- произносит Знаменский.

-- Хм, -- откликается Томин.

Чувствуется, что обдумывают одну и ту же идею.

-- Ну, Томин, держись! -- говорит с веселой угрозой Пал Палыч и хлопает его по плечу...

И вот очная ставка. Пузановский заканчивает свои показания.

-- Я принял валидол, сердце начало отпускать. И тут окружает милиция. Верите, чуть не начался второй приступ!

-- Верю, верю, -- говорит Знаменский. -- Но давайте уточним: стало плохо рядом с машиной или на расстоянии?

-- Знаете, в такой момент уже слабо воспринимаешь... как бы в тумане... Возможно, гражданин сам подвел меня и усадил... не могу утверждать.

-- Понятно. Ну, теперь что вы скажете? -- меняя тон, обраща-ется Пал Палыч к Томину.

-- А что, начальник? Вижу -- человек сомлел, а спереди маши-на открытая. Ну подвел -- чего такого? Пускай, думаю, посидит, очухается.

-- А сам за руль?! -- беспощадно обличает Пал Палыч. -- Тоже сомлел?

-- Зачем, у меня здоровье приличное. Думал это... к врачу его отвезти, если будет загибаться.

-- Вы не крутите! -- Знаменский вскакивает, наклоняется через стол и трясет указательным пальцем перед носом Томина. -- Имя-фамилию почему скрываете, а?

-- Нну-у... ммм... -- тянет Томин, и это по интонации близко к "сам толком не знаю".

-- А почему от милиции побежал? -- энергично напирает Знаменский.

-- Да так... -- мямлит Томин.

-- Из-ви-ни-те! От милиции просто так не бегают! Молчите? По часам засекаю, сколько молчите! -- Знаменский гневно бара-банит по циферблату на руке.

-- Живот схватило! -- тонким голосом выпаливает "додумав-шийся" Томин.

Завершая очную ставку, Пал Палыч говорит извиняющимся тоном:

-- От ошибок мы не застрахованы, товарищ Пузановский. -- Капитан с сотрудниками случайно проходил, вдруг видит -- номер, который недавно объявлен в розыск. Шипованная резина. А в машине люди. Естественно, скомандовал задержать.

-- Возможно, на мое счастье, -- подхватывает Пузановский, окончательно вошедший в роль. -- Еще неизвестно, что этот тип собирался со мной сделать!

-- Зачем плохо думаешь! -- обиженно укоряет Томин. -- Зачем его слушаешь? -- кивает он в сторону наблюдающего за ними Знаменского.

В кабинет, постучав, входит лейтенант и браво рапортует:

-- Товарищ майор, просили передать вам дактокарты на неиз-вестного. На него ничего нет!

Знаменский делает вид, что разочарован, мечет на Томина угрожающие взгляды: не удалось выяснить, что за птица попала в сети.

-- Погоди! -- обещает он. -- Ты еще нам попадешься!

Все намеченные мероприятия по дезориентации Пузановского выполнены.

-- Прошу подписать протокол.

Пузановский расписывается. Томин ставит крестик.

-- Неграмотный, -- извиняется он.

Знаменский нажимает кнопку, входит конвой и задержанных порознь (Томина первым) выводят. Пал Палыч стоит в задумчи-вости. Что-то его беспокоит...

Возвращается Томин.

-- Уф! И как это преступный элемент выдерживает -- допросы, очные ставки, я уж не говорю, суд! -- Он переходит к делу. -- Почему не отпускаешь? Что за финт?

-- Ощущение, что я перегнул палку, -- отвечает Знаменский, недовольный самим собой. -- Для такого деятеля, как Пузановс-кий, попасть на Петровку и шутя отделаться... Не заподозрит подвох?

Задумывается и Томин, перебирая в памяти подробности оч-ной ставки.

-- Что-нибудь в противовес бы, этакое легонькое... -- размыш-ляет Знаменский. -- Для продления... Может быть... С тобой он это не свяжет, ни в чем мы его не уличим... А рвение свое продемонстрируем.

-- Глазунова? -- догадывается Томин.

-- Если б хоть сейчас застать дома!

x x x

Раиса занята приготовлением завтрака. В кухню заглядывает Царапов, смотрит на часы.

-- Выходит, я проспал полдень... фантастика! -- Он осторожно обнимает ее за плечи.

Эти первые слова наутро -- какую окраску они придадут тому, что произошло? А он, будто подслушав, говорит:

-- Клясться в вечной любви я тебе не буду.

Ну вот! Клятв она не ждала, но вместе с "добрым утром" это все же грубовато. Однако Раиса "отбивает мяч" почти без паузы:

-- Я -- тем более! Я вообще по натуре амазонка. Привыкла одна.

-- И замужем не была?

-- Попробовала. Занятие не по мне.

-- А я и не пробовал... Где взять чашки?

-- Не изображай семейного человека. Садись и жди.

-- Я понимаю, что я тут гость. Втерся к тебе по старой солдат-ской присказке: "Хозяюшка, не дашь ли водицы испить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде..." Сколько ты вытерпишь меня в своей квартире?

-- Пока не надоешь.

Обстановка в комнате Раисы отражает характер и вкусы хозяй-ки: ничего лишнего, а то, что есть, недорого, но удобно и несколь-ко необычно. Вместо мебельной стенки -- простые широкие полки, на них книги, парадная посуда, лампа, телефон, часы и прочие функциональные вещи и лишь кое-где памятные безде-лушки. Перед диваном скамья, покрытая рушником. У окна мольберт с наброском какого-то интерьера.

-- Сама все придумала? -- спрашивает Царапов, осматривая комнату опытным взглядом.

-- Я ведь кончила художественное училище, работаю дизайне-ром.

-- А-а. Сколько видел квартир -- такую впервые... Поговорим? Надо всерьез браться за Пузановского -- раз я остался. Давай смотреть правде в глаза: "жигуля" твоего загнали, не вернешь. Надо выдирать деньги.

-- Как их выдерешь?

-- Как -- не твоя забота. Тут ты должна положиться на меня. Это дело сугубо мужское.

Его прерывает телефонный звонок. Раиса снимает трубку:

-- Слушаю... Здравствуйте... Да вы скажите толком: машину-то мою нашли?!.. -- И тянет разочарованно: -- А-а... Да, я почти не бываю дома... Опознать толстяка?.. Еще бы, конечно, опознаю! Теперь убедились, что он за фрукт? А то я у вас была мнитель-ная!

-- Арестован или нет? -- взволнованно подсказывает ей Цара-пов.

-- Скажите, он арестован?.. -- И, глядя на вора, отрицательно качает головой. -- Ладно, приеду, -- без энтузиазма заканчивает она разговор.

-- Непонятно, зачем тебя вызывают, -- в сомнении произносит вор.

-- Почему? Все-таки улика -- я его видела у Молоткова.

-- Какая улика, Раиса: автомобилист заехал к автомеханику! Недаром тебя прошлый раз отправили ни с чем. Если теперь за тебя хватаются как за соломинку, значит, на Петровке вообще ничего нет! Попугают его и отпустят.

-- А я расскажу, что узнали мы!

-- Как с одним приятелем лазили в гараж? Как смотрели в трубу? Довольно комичные обстоятельства. И ничего нельзя доказать.

-- Я совершенно не понимаю, что же ты мне советуешь!

-- У меня свой план. Поехали. -- Он надевает пиджак. -- Растолкую по дороге.

x x x

Процедура опознания происходит в кабинете Знаменского. Зло посмотрев на Пузановского, сидящего между двух других мужчин, Раиса говорит:

-- Никого из них не видела, не знаю и знать не хочу!

Знаменский с любопытством прищуривается, но протягивает ей авторучку и показывает, где расписаться. Она поспешно ставит росчерк в протоколе и выходит, еле пробормотав: "До свидания". Расписываются и покидают кабинет остальные участники опоз-нания. Знаменский нажимает кнопку вызова конвоя.

Пузановский отдувается и вытирает лоб.

-- Ну все наконец?

-- Да, -- дежурно улыбается Пал Палыч. -- К сожалению, пришлось... некоторые формальности... -- Он делает неопреде-ленно-извиняющийся жест, не желая вдаваться в какие-либо объяснения по поводу Раисы. -- Сейчас придет конвой, у вас ведь вещи в КПЗ, там оформят освобождение, -- и начинает сосредо-точенно отыскивать что-то в настольном календаре.

От дальнейшей беседы Знаменского избавляет конвоир. Пуза-новский прощается и радостно топает в коридор. А Пал Палыч набирает номер на внутреннем аппарате:

-- Можешь заходить.