Комбат не ждет награды - Андрей Воронин

Смотришь – кажется, правда. А подумаешь, правды ни в фильмах, ни в рекламе, ни в выпусках новостей нет.

Борис Рублев подошел к окну как раз в тот момент, когда к дому подъехала черная «Волга» с затемненными стеклами. Из машины неуклюже выбрался полковник Бахрушин, поправил серую кепку – такую, какие обычно носят интеллигенты. Его лицо без привычных очков в громоздкой оправе с толстыми стеклами казалось беззащитным. Подслеповато щурясь, Леонид Васильевич огляделся по сторонам, а затем наклонился к водителю и что-то ему сказал.

«Наверное, отсылает машину. Хорошо ему – привезут, завезут…»

И Комбат вспомнил, как когда-то и у него была машина с шофером. Он даже вспомнил фамилию и имя своего водителя, естественно, последнего, молоденького паренька из-под Смоленска. Водителем тот был хорошим и машину любил. «Уазик.» Комбата выглядел как новенький, всегда вымытый, вычищенный. Хотя этому «Уазику» иногда и приходилось преодолевать километров по сто, сто пятьдесят бездорожья в день, сущего ада.

,"И как это Вася Перепелкин умудрялся проезжать по таким рытвинам, а иногда даже по пахоте – одному богу известно. И машина у него всегда была в порядке, и бензин никогда не кончался. В общем, водитель был что надо. Интересно, кем он сейчас?"

Комбат видел, как полковник Бахрушин вошел в подъезд и, посчитав до пятнадцати, направился к двери. Уже выйдя в прихожую, он услышал, как щелкнули створки лифта и повернул ключ в замке. Полковник Бахрушин, моргая глазами, явно удивился, не ожидая, что дверь вот так откроется прямо перед его носом. Комбат был на голову выше полковника и чуть ли не вдвое шире в плечах.

«Да, с физ-подготовкой в ГРУ явно не все в порядке», – подумал Комбат, протягивая руку для приветствия. Но рукопожатие полковника Бахрушина было сильным и уверенным. У Рублева даже захрустели суставы.

«А он ничего, силен! Старается мне руку жать изо всех сил», – мелькнула мысль в голове Рублева.

– Проходите, Леонид Васильевич, проходите. Вы знаете, я очень рад.

– И я рад.

– Правда?

– Я похож на человека, который врет?

– Честно говоря, да…

– Но не тебе.

– Вот этому я готов поверить.

Полковник прошел в квартиру Рублева и внимательно осмотрелся по сторонам.

Со времени последнего визита здесь абсолютно ничего не изменилось. Все сияло все той же военной чистотой и аккуратностью. Полковнику даже почудился запах дешевого одеколона и сапожной ваксы, хотя ни хромовых сапог, ни флакона с дешевым одеколоном он нигде не увидел.

– У тебя что, Борис Иванович, денщик есть?

– В каком смысле, полковник? – ухмыльнулся Рублев.

– У тебя так прибрано, как в казарме.

– А, это привычка, полковник. Не люблю беспорядка. Хотя иногда бывает, опускаюсь до того, что на телевизоре собирается пыль.

– Вот уж не поверил бы! – раздеваясь и проходя к дивану, буркнул Бахрушин. – У тебя чисто, как в аптеке. Правда, чистота какая-то мужская – без особой души.

– Что поделаешь, женой пока не обзавелся.

– Я тоже думаю, что пока. А ведь время, Борис Иванович, время. Хоть ты мужик и крепкий еще, а о потомстве подумать следует. Не быть же тебе век холостяком!

– Ладно, не надо об этом, полковник, не дави на больную мозоль.

– А что, еще кто-то давит?

– Давят, черти! Как соберутся мои ребята, так и начинают подначивать да подкалывать:

«И что это ты, Комбат, одинокий? Такой мужчина видный… Уж все-ли у тебя в порядке?»

– И что ты тогда делаешь, Борис Иванович?

– Посылаю их к едреной фене. А они, черти, лишь хохочут в ответ, да переглядываются друг с дружкой. Не очень-то…

– Правильно переглядываются, переживают за тебя. А ты, похоже, не переживаешь.

– Так можно и залететь. Женишься на какой-нибудь, а потом пилить начнет, никакого житья не станет. Ни мне, ни ей.

– Это точно. Бывает такое в жизни, случается… – и полковник Бахрушин, сузив глаза, горько хмыкнув, подумал о своей супруге.

И у него, у такого осторожного и неглупого человека, семейная жизнь сложилась не совсем так, как он мечтал. А исправлять уже было поздно.

– Садитесь, полковник, к столу, что ж вы какие-то разговоры завели, как поп на исповеди! Расскажите лучше, что новенького в мире, чем страна без меня живет.

– А то ты не знаешь! – ухмыльнулся полковник, ставя на стол бутылку «Столичной». – Еду я не брал, был уверен, что стол пустым не застану.

– У меня, полковник, стол никогда пустым не бывает. Ребята время от времени продукты подкидывают, да и сам я не бедный, поесть иногда люблю. Хотя, в общем-то, к еде неприхотлив, как волк. Могу один раз наесться до отвала, а потом дня три-четыре только сигареты покуриваю, да чай попиваю.

– Хорошо тебе. А у меня желудок, – и полковник Бахрушин похлопал по своему довольно-таки объемному животику. А потом вопросительно глянул на Бориса Рублева.

– Что такое, Леонид Васильевич?

– Ты что, майор, не знаешь присказки?

– Что? – насторожился Рублев.

– Легче на морозе три часа поезд ждать на заброшенной станции, чем в тепле, сидя на диване, десять минут – сто граммов водки, – абсолютно бесстрастно сказал полковник Бахрушин, Борис Рублев расхохотался, показывая крепкие белые зубы:

– Это точно, полковник, не в бровь, а в глаз, – и подхватив бутылку, которая уже успела покрыться капельками, ловко свернул сильными пальцами винтовую пробку и аккуратно положил ее в центр пепельницы. – За встречу, – предложил Комбат, разливая водку по вместительным рюмкам.

– За встречу, Борис. Сколько мы уже с тобой не виделись?

– Да уже месяца два. А если точнее, два месяца и десять дней.

– Ну, поехали. Считать ты умеешь…

Рюмки сошлись над серединой журнального столика. Мужчины набрали воздуха и проглотили сорокаградусный напиток.

– Первая колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками. Правильно я говорю, полковник? До четвертой мы тоже дойдем.

– Верно говоришь, товарищ майор.

– Не люблю я это слово – товарищ!

– Мне по-другому казалось, – Леонид Васильевич был искренен в своем удивлении.

– Не люблю, когда его за столом говорят, а не на плацу.

– Ладно, тогда не буду его больше употреблять. А как тебе нравится – «господин майор» или «господин Рублев»?

– И «господин» мне не нравится, – накалывая на вилку кусочек огурца, произнес Комбат и аппетитно захрустел.

То же самое сделал и полковник Бахрушин, правда, перед этим он успел водрузить на нос свои массивные очки.

– Полковник, а стрелять в очках, наверное, не очень?

– Можем попробовать как-нибудь.

– И что, нормально получается?

– Вполне нормально. Я даже привык. Как-никак – оптика – прицел.

– Ладно, поехали по второй, – Борис Рублев снова наполнил рюмки.

– Куда ты гонишь? Куда летишь? Бежишь, как голый в баню.

– Я привык все делать быстро.

– И с женщинами тоже?

– Это единственный случай, когда – поспешишь и людей насмешишь.

– Напьемся – и никакого удовольствия!

– А вот это уж нет. Напиваюсь я, полковник, крайне редко, лишь по важным поводам: как-то разжаловали, уволили…

– Лишили награды, да? – съязвил полковник Бахрушин.

– А вот и нет, – сказал Комбат. – Когда меня лишили звезды, я не напился. Я вообще не выпил ни грамма, словно бы это произошло не со мной, а с кем-то другим.

– Ясно с тобой все, Борис Иванович.

А знаешь, я тоже из-за этого не расстраиваюсь. Одной звездой больше, одной меньше…

– Не хочется иметь только одну звезду, полковник, на кладбище.

– Это точно. Ты как всегда прав. Лучше быть живым, но без медали, чем награжденным посмертно, не правда ли? Лежит звездочка на мягкой подушечке…

– По-разному бывает, – немного насторожился и даже болезненно поморщился Борис Рублев.

В общем-то разговор о наградах для него был не совсем приятным. И Бахрушин это почувствовал. Он взял бутылку, наполнил в рюмки.

– Ну ладно, Комбат, прости меня старика.

Не хотел тебя обидеть.

– Меня обидеть тяжело. Это я так, о своем…

– Закусь у тебя свежая, – перевел разговор в другое русло Бахрушин.

– Сам готовлю, для себя и для друзей. Потому и вкусно.

– Может, поделишься тайной армейской кухни?

– Как не фиг на фиг, – и Борис Рублев с энтузиазмом принялся объяснять полковнику, как из куска мяса можно приготовить такую вкусную вещь. Единственное, чего он не знал, так это, как назвать это мясное блюдо.

– Это же рагу!

– Рагу, так рагу, – с улыбкой махнул рукой комбат. – Правда, мои ребята называют это «баранина по Рублеву».

– В смысле по рублю?

– Да нет, денег я за нее не брал и не беру.

– Зря, получается у тебя это ничуть не хуже, чем воевать.

– А что у вас творится?

– Где это у нас? – часто заморгав глазами, осведомился полковник Бахрушин.

– В вашей важной конторе?

– Как ты и говорил, бумаги просматриваем, анализируем, прикидываем… Из стопочки в стопочку перекладываем.