Шумный двор - Владимир Добряков

Когда Пенка убежала, Валентина Григорьевна спросила:

— Что это за ойка такая? Милая девочка.

— Это не ойка, а Пенка, — сказала Лена. — Она очень и очень хорошая. Мне так нравится! Сама кисель варит.

Бабушка промолчала. Умение Пенки варить кисель, кажется, ее ничуть не удивило и не обрадовало.

Лена не придала этому никакого значения и в следующую секунду сказала то, чего ей совсем не следовало бы говорить:

— Бабика, а Пенка приехала из Днепропетровска.

Тут-то Лена и поняла, что сказала лишнее.

Валентина Григорьевна вздрогнула. Чтобы скрыть волнение, она повернулась к внучке спиной и поспешила уйти на кухню.

Незнакомец

Что делать? На что еще надеяться? Сплюнув под ноги, Володька хмыкнул:

— На газету понадеялись! Смешно! Грома и атомной бомбой не испугаешь.

— Бюрократ несчастный! — ругнулся Лешка.

Лишь Василек, не раз думавший в эти дни о площадке, начал было уверять, что не все потеряно — надо подождать денек-другой и снова идти к управдому. Но Лешка зло оборвал приятеля:

— Получили по мозгам — и хватит.

В общем, ребята повесили носы. От нечего делать стояли в подворотне, лениво переговаривались. А те трое, что раньше хлестались крапивой, принялись показывать распухшие руки и хвастаться железной выносливостью.

— Подумаешь! — сказал Лешка.

— А вот и не подумаешь! Знаешь, какая сила воли нужна?

— Чепуха!

— Чепуха? А ну, пошли испытаем…

И они уже двинулись во двор, но молчавший все время Саша неожиданно разозлился.

— Конечно, самое интересное — лупцевать друг друга крапивой! Ну, чего раскисли? «Не выйдет, не выйдет». Добиваться надо.

Лешка дернул головой.

— Дожидайся! Раз гипертония, давление, то чихать ему на все с высокой колокольни.

Но Сашу поддержал Василек:

— Ну, а так сразу отступать тоже глупо. Зачем тогда было в газету писать?.. Нужно что-нибудь придумать… Знаете, — вдруг оживился он, — давайте повесим в подъездах газеты. Пусть все читают. Я же на целых двадцать копеек купил.

— Нужна кому-то ваша газета! — брезгливо усмехнулся один из мальчишек с «железной» волей. Ему, конечно, ничего не стоило так усмехнуться, потому что в газету он не писал и вообще был уверен, что напрасно ребята затеяли это дело — двор как двор.

Его насмешливые слова задели Лешку. И ему стало обидно, что о газете с их заметкой так говорят. Что значит — никому не нужна?

— Ты это брось! — нахмурившись, сказал он. — Прочитают. Еще как прочитают!

— И давайте обойдем все квартиры, — продолжал Василек. — Почитаем жильцам нашу статью. И другие тоже, где о дворах пишется. Пусть сами сравнят.

— А ведь правильно, — поддержал Лешка. И тут же добавил, тронув Сашу за руку: — Ладно, воевать так воевать! Айда газеты вешать. Я придумал… Ух, и придумал! Все ахнут!

Азартным человеком был Лешка. Горячим. Только расшевелить его было трудно.

Не прошло и часа, как в подъездах висели уже газетные листы. Над ними, наискось, были приколоты узенькие полоски плаката:

«Остановись! Прочти!»

Эти плакатики здорово всех заинтересовали. Кто бы ни шел мимо — обязательно задерживался у дверей.

Вечером, захватив газету, Лешка обошел всех жильцов своего подъезда. Только к Герке Демину не захотел идти; Герку он не любил. О заметке уже знали почти везде. Разговоры были разные. Одни считали, что с такими хулиганами, как у них во дворе, нечего и думать о каком-то порядке. Если и понаделают им качели да турники, то недели не простоят — сломают.

— Да мы же сами будем делать! — горячился Лешка. — Зачем же станем тогда ломать?

На него смотрели с недоверием.

— Сами-то вы стекла мастера бить да кусты ломать.

Другие отмахивались: ничего из этого не получится, каким двадцать лет стоял двор, таким и останется. А полная, с браслетом на руке жиличка Марковкина со второго этажа, разводившая на балконе цветы и любившая тишину, сказала, что если во дворе, не дай бог, устроят площадку, то от крика и пыли нельзя будет и окон открыть.

Но противников оказалось не так уж много. Большинство соглашалось: ребята затеяли полезное дело. И что управдома покритиковали — правильно. Действительно, сидит у себя в кабинете, пишет бумажки, а ребятишкам поиграть негде. Собрание надо созывать. И поскорей. Чего уж тянуть, раз сама газета подсказывает.

Дома Лешка и отцу показал газету. Василий Степанович прочитал, поднял бровь.

— Крепко просигналили! Ото кто же, твой новый дружок баранку крутит?

— Он самый.

— Дельный парнишка.

Довольный, что отец так спокойно и рассудительно, как с равным, разговаривает с ним, Лешка похвастался:

— Завтра, может, еще и в райисполком пойдем. Воевать так воевать!

Но в райисполком ребятам идти не пришлось. Рано утром в их дворе появился рослый загорелый парень в шелковой тенниске. В руке у него была свернута газета. Он не спеша обошел двор, улыбаясь, почитал на дверях узенькие полоски плакатика. Потом постоял у трех тополей, возле развалин сарая. Наконец подошел к скамейке, где Василек, ожидая товарищей, выжигал увеличительным стеклом свое имя. Глядя на скамейку, парень прочитал:

— «Вас…» Значит, Вася. — И усмехнулся, подмигнув хитровато. — Вася Гущин. Правильно?

Василек удивленно уставился на незнакомого человека. А тот совсем развеселился.

— Рот можешь закрыть, обед еще не подали… Значит, угадал: Вася Гущин?

— Гущин, — подтвердил Василек. — А вы откуда знаете меня?

— О, я знаю не только тебя. И Лешу Пронина знаю, и Козырева Сашу, и его сестру Лену, и Костю Саенко…

— А-а, — заметив в руке парня газету, догадался Василек. — Нашу заметку прочитали?

— В точку попал! — И парень снова подмигнул.

— Вы, наверно, хотите ребят увидеть? — спросил Василек.

— Опять в точку!

— Они скоро должны выйти.

— Вот и хорошо. Побеседуем…

Отчаянный шаг

Жара, волнения, новая неудача в операции «Х-8» (белый шпиц был почти в руках, а взять его все же не удалось). Да, было от чего впасть в уныние. А тут еще сюрприз: Костя Саенко окончательно изменил делу. Нарушил присягу. За нос их водит.

Плутон и Меркурий стояли возле дверей парадного. Стояли злые, нахмуренные.

— Этот номер ему не пройдет! — посмотрев на Костину подпись под заметкой, прошипел Меркурий. — Клянусь триодом, я его разделаю, как бог черепаху!

— Ну, ты не очень! — зная тяжелые кулаки Меркурия, сказал начальник разведки. — Марс ведь предупреждал.

— Значит, по головке гладить предателя?

— Чего городишь? — рассердился Плутон. — Ничего не гладить. За измену он свое получит. Только без анархии. — Подумав, он решительно сказал: — Идем к нему! Сегодня ведь в семь часов у Марса должны быть. Вот и пригласим его. Заодно посмотрим, что у него за болезнь такая.

Оглянувшись по сторонам, Меркурий сорвал с двери газету и, засовывая ее в карман, пообещал:

— Я его прижму к стенке! Ишь, больной — статейки строчит. А мы работай за него!

У дверей Костиной квартиры Плутон сделал вежливое лицо и нажал кнопку звонка. Открыла Костина мама — молодая, белокурая, в длинном шелковом халате.

— Скажите, пожалуйста, Костя дома? — спросил Плутон.

— Костик? Да-да. Слышите — читает, — женщина улыбнулась. — Проходите.

И верно, из комнаты отчетливо и громко доносился Костин голос: «То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, — и тучи слышат радость в смелом крике птицы…»

Плутон толкнул дверь. На диване лежал Костя. Он с испугом смотрел на ребят. А в комнате по-прежнему гремел его голос:

«В этом крике — жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом…»

Голос смолк. Это Костя торопливо поднялся с дивана и выключил магнитофон.

— Развлекаешься? — сощурившись, спросил Плутон.

Костя виновато улыбнулся.

— Да вот… Дедушка магнитофон купил… Пробую немножко…

Крепко притворив за собой дверь, Меркурий фыркнул:

— Немножко! А голосище, будто у Левитана!

— Ну, а здоровье как? — продолжал Плутон. — Поправился?

— Сейчас уже лучше… Да. А то и на улицу не выходил, горло, знаете…

Меркурию надоело тянуть волынку. Он вытащил из кармана газету и вплотную подступил к оробевшему Косте.

— Болел, говоришь? А это что?

Костя побледнел. О заметке в газете он уже знал. Меркурий перекривил рот.

— Изменник! Говори, кому продался? Спичке продался? Этому новенькому?

Кулак Меркурия уже маячил перед веснушчатым Костиным носом. Начальник разведки с трудом оттеснил нахрапистого дружка. Плутон строго взглянул на Костю:

— Сегодня в семь вечера — совещание у Марса. И ты должен быть. Марс приказал доставить живым или мертвым. Ясно?