Змея за пазухой - Виталий Гладкий

— А почему я должен быть мертвым? — прямо спросил Никита.

— Ну как же… Полиночка мне говорила, что ты погиб.

Домна Никифоровна знала про их отношения. Она вообще знала тайны практически всех детдомовцев. Они приходили плакаться ей в жилетку и просить совета даже будучи совсем взрослыми. Поэтому Никита и приехал к старушке — она была кладезь информации. Сейчас он стоял перед ней и ругал себя последними словами, что до сих пор не удосужился навестить ее раньше.

— Слухи о моей смерти были несколько преждевременными, — сухо сказал Никита, не вдаваясь в подробности.

Похоже, Полина, чтобы как-то оправдаться перед Мамкой, пустила эту утку, которая вполне могла оказаться правдой. После училища Никита сам попросился в горячую точку и лез под пули как одержимый. Вскоре с ним стали бояться ходить в поиск, потому что Никита пер буром даже там, где этого не требовалось. Наверное, он хотел умереть, чтобы избавиться от постоянных мыслей о предательстве Полины, хотя и не признавался в этом даже самому себе. Все изменилось лишь после того, как он, прикрывая отход разведгруппы, в одиночку продержался целых два часа против полусотни ваххабитов и даже не был серьезно ранен; несколько царапин не в счет. С той поры все утвердились во мнении, что лейтенант Измайлов — счастливчик, а значит, с ним можно идти хоть в сам ад.

Впрочем, Полина могла и ошибиться. Видимо, каким-то образом до нее дошли слухи о том, что Никита пропал без вести. Был в его воинской биографии такой случай. Чтобы отвлечь преследователей, он увел их в сторону, противоположную той, куда ушла изрядно потрепанная разведгруппа. А затем около полумесяца плутал по горам, потому как все тропы в нужном направлении были перекрыты бандитами, пока наконец не вышел к своим, изможденный до предела и с незажившей раной. Никиту уже почти похоронили.

Домна Никифоровна смутилась и, покаянно опустив голову, пригласила его в дом. Он был небольшим, но очень уютным. Так уж случилось, что своих детей Мамка не прижила (ее муж-водитель погиб в автокатастрофе, и Домна Никифоровна больше замуж так и не вышла), поэтому всю свою нерастраченную материнскую любовь она обратила на воспитанников детдома и на обихаживание домашнего очага. Все комнаты в доме были чистенькие, яркие, без лишнего барахла и безделушек. Только картины по стенам, и Никита знал, кто их автор — бывший детдомовец, а ныне известнейший художник, который выставлялся в лучших музеях мира. Каждая из его работ стоила дороже дома, в котором жила Мамка. Картины были подарками. На одной из них художник нарисовал саму Домну Никифоровну в простенькой ситцевой кофточке в цветочек. Только художник изобразил ее совсем молодой, — наверное, такой, какой она была в его детдомовские годы. Никита помнил Мамку уже в преклонных годах.

В доме пахло свежескошенным сеном, яблоками и парным молоком. Домна Никифоровна безо всяких церемоний усадила Никиту за стол, чтобы угостить чаем, очень вкусными ватрушками и вареньем.

— Ты Полинку видел? — осторожно спросила старушка, когда Никита допил чай.

— Имел честь… случайно… — соврал Никита.

— Не обижайся на девочку, она всего лишь слабая женщина. Ошибиться может каждый. У Полинки сейчас горе, такое горе…

— Это ее проблемы, — жестко ответил Никита.

— А ты сильно изменился… — Домна Никифоровна осуждающе покачала головой. — Раньше был куда добрее.

— Раньше я был телком, который, кроме яслей с сеном, ничего не видел. Встреча с реалиями жизни быстро привела меня в чувство. Есть такое выражение — кому война, а кому мать родна. Пока я землю зубами грыз, защищая Отечество, кое-кто торговал им налево и направо, составив при этом целое состояние. Но по счетам все равно приходится платить. Рано или поздно. Вот Олег и заплатил.

— Нехорошо так говорить… царствие ему небесное… — Мамка перекрестилась на икону в красном углу горницы.

— А хорошо увести у меня любимую девушку?! Или похоронить раньше времени, как это сделала Полина?!

— Нужно уметь прощать…

— Бог простит. А мне они безразличны — что Олег, что Полина. Былое давно быльем поросло.

«Ой ли? — подумал Никита и спрятал глаза от испытующего взгляда Мамки. — Тогда какого хрена ты подписался на должность следака? Или заняться больше нечем? Ладно, пусть и впрямь ты страдаешь от безделья. Но ведь Алекс предупредил, что расследование может плохо закончиться. Или тебе, Измайлов, мало армейских приключений? А, что теперь об этом думать!»

— Как они жили? — спросил Никита то, ради чего приехал к Мамке.

— Плохо, — ответила Домна Никифоровна. — Особенно в последние годы. Олег даже поколачивал Полинку.

«О как! — встрепенулся Никита. — Оказывается, Полина мне лапшу на уши вешала насчет любовницы. Видимо, конфликты были именно на этой почве. И то верно: у молодого здорового мужика куча бабок, а значит, ему доступны любые женщины. Почему бы не воспользоваться ситуацией? Тем более что Олег всегда был бабником. Соврала Полина, как пить дать соврала… Зачем? Чтобы обелить покойника или… Поди знай».

— По какой причине? — спросил Никита.

— Ревновал.

— Ревновал?! К кому?

Домна Никифоровна подняла очки на лоб, почему-то тяжко вздохнула и ответила:

— К тебе. А к кому ж еще?

— Не понял…

— Что тут понимать? Семейные ссоры бывают в любой семье. Наверное, Полинка в гневе сравнила вас, и сравнение вышло не в пользу Олега. Вот его и понесло. И чем дальше, тем хуже. Стал пить, купил себе квартиру в центре, чтобы ему было где уединиться…

— И наверное, женщин туда водил…

— Вот чего не знаю, того не знаю. Полинка наотрез отказывалась говорить на эту тему.

«М-да… — Никита мысленно почесал в затылке. — А ведь у Полины был мотив отправить своего благоверного на тот свет… Был! Ведь от семейных ссор до развода путь короток. И с чем бы тогда она осталась? Зная мстительный характер Олега, можно с уверенностью предположить, что он постарался бы усложнить ей жизнь до крайности. И потом, кто так запросто откажется от больших денег? А уж Полина — тем более. По ее словам, ей могут грозить большие неприятности, вплоть до заказухи, но она упрямо твердит свое — надо решить проблемы с новым менеджментом. Конечно, терять мешок с золотом, образно говоря, Полине не в масть; она скорее улетит вместе с ним в пропасть, нежели выпустит его из своих рук. Уж чему-чему, а житейской цепкости детдом нас научил».

— Ты бы помог ей… — Мамка сказала это как-то виновато, будто извинялась за свои слова. — Полинке сейчас очень тяжело…

— Это как? Жениться на ней?

— Хотя бы поговори, посочувствуй… Ведь женщина, как кошка, любит доброту и ласку. И потом, ей просто не с кем пооткровенничать, открыть свою душу. После смерти Олега она прервала отношения со всеми нашими… даже со мной.

— Вы считаете, что я подхожу на роль исповедника? Там, откуда я вернулся, душещипательные беседы не в чести. Так что ваше обращение не по адресу.

— Ну, как знаешь…

Они еще немного поговорили о том о сем, и Никита начал прощаться. Но затем спохватился и сбегал к припаркованной у забора машине. Там лежал гостинец для Мамки: разные сладости — торт и шоколадные конфеты, а также большой кусок семги, три банки красной икры и две палки дорогой сырокопченой колбасы.

«Ну и что получается, друг сердешный? — думал Никита, влившись в поток машин, который двигался со скоростью черепахи. — У Полины были проблемы с Олегом? Были. Большие проблемы. Она соврала мне на предмет своей «безоблачной» семейной жизни. И если Олег и впрямь ее мутузил, то я ничуть не удивлюсь, что Полина наняла киллера для своего разлюбезного муженька. У нее жесткий, почти мужской характер. Тем более что она всю свою сознательную жизнь проходила в «принцессах», а тут — по сопатке… Для любой женщины это тяжелейшее оскорбление, не говоря уже про Полину».

— Куда прешь, козел?! — неожиданно раздался крик.

Никита повернул голову и увидел разъяренное лицо водителя «мерседеса», который двигался в соседнем ряду. Видимо, он вез какую-то важную шишку, которую, в отличие от Никиты, все в городе хорошо знали, а потому уступали дорогу. Никита с вызовом ухмыльнулся, показал ему большой палец и продолжил движение, нимало не озаботившись проблемами хамоватого водилы.

«Но если и впрямь Полина заказала Олега, то на кой ей нужна комедия с частным сыском? — продолжал размышлять Никита. — Хотя не исключено, что в этом есть тонкий расчет. Таким образом она напрочь отметает от своей персоны все подозрения в заказе, если вдруг они появятся у правоохранительных органов (или, что вернее, у тех, с кем он вел взаимовыгодный бизнес). Ежели это так, то тогда понятно, почему она не обратилась к профессионалам, — а в городе существует минимум пять или шесть детективных агентств, в которых работают бывшие менты и гэбэшники, — и наняла дилетанта…»