Псы-витязи - Александр Тюрин

– Голенький и воюет, ну надо же. Мальчики, расскажите, с кем у вас разборки-то, – попыталась переключить публику Светлана. – Рязань – это что, кабак какой-то? А татаровья – банда что ли? Казанцы? Типа с Волги?

– Про казанцев ничего не знаем, на Волге люди-булгары живут, мы их не боимся, иногда воюем, иногда дружество водим. – на манер сказителя заговорил Путята. – А эти издалека явились, гоги-магоги какие-то, вышли из гор восточных, из пустынь хиновских, куда их Македонский Олександр произволением Божьем загнал. Беглый люд, а потом и дозоры наши доложили о том, что великие рати идут с востока. И начальствует ими некто Батый или Бату, Джучиев сын. И что не жалеют они никого, ни мужа, ни младенца, ни посева даже. И подумали мы, вломим мы тебе, беспощадному, достанется от нас гогам-магогам на орехи. Князь собрал дружину и боярских детей со всей земли Рязанской, а земля та не шибко велика, послал еще за подмогой в Володимер, но там не приветили наших послов, думая, что уж их-то гоги-магоги обойдут стороной.

Бандит явно занимался вольным изложением учебника истории. Но с какой целью? Просто бредит или пытается усыпить внимание, застать врасплох, делает какие-то намеки?

– Стало быть, мы не шибко опечалились отказу, зачем славой с володимерцами делиться. Поехали в поле, чтобы встретить пришельцев интересными гостинцами. А как приехали, так заплясали под саблями агарянскими. И луки у них роговые, злее нашего стреляли. И доспехи были не в пример крепче. А наши кольчуги и бехтерцы, что береста гнилая супротив их сабель. Силой исполнен был агарянин необычайной…

– Да чего уж необычайного, – стал выводить свою арию Ерманик. – Самое обычное технологическое преимущество. Оружие китайское, сталь и железо каленые, травленые, без примесей грязных, кони степные как братья родные, тактика передовая мобильная, не чета нашей. Ее немного погодя фельдмаршал Гудериан использовал для своих танковых ударов.

От последних слов Путята совсем загрустил и эстафету подхватил Ракша:

– Немного от нас после битвы остались. Остальные стали утехой воронья и волков-вурдалаков, среди трупа человеческого конь борзой не мог скакнуть. А мы, уцелевшие, слабые стали, безобидные как мощи, вернее немощи… Не слишком спешили на помощь граду Рязани. Так что на пепелище приехали, не с кем даже слово молвить, ни стонущего, ни плачущего. Ни княгини, ни попа, ни дитяти малого. Всю единую чашу смертную испили и вечную прописку в парадизах хрустальных обрели. Короче, кисляк…

Митя глянул на Светлану. Нет, не отражался в ее пустых и ярких глазах страх перед буйно помешанными или сильно закодированными уголовниками. Неужели столь отчаянно глупа? Или умеет держать себя в руках, как сотрудница МВД?

– Ох, тут мы устыдились и возмужали резво. Помчались по следу за войском татарским как волки голодные, чтобы сойтись с ними за свою обиду и горечь. По дороге к нам еще кое-какой люд пристал: местные, что уцелели от рязанского войска, и приезжие. В том числе черниговский боярин Евпатий Коловрат с челядью и холопьями, который, похоже, вообще на какую-то пирушку путь держал. И напали мы на станы Батыевы уже в земле Суздальской. И били мы их сперва, душу отводили, секли как траву, гремели мечами об их кости. Но то, что иссекли мы, оказалось лишь малой толикой татарского войска. Задор иссяк скоро. Евпатий среди стана Батыева остался смерть славную принимать, в былинах запечетлеваться. А мы пересели на свежих татарских коней и давай удирать в северную сторонку, не впервой уже было сматывать удочки. Наверное, стыдясь за нас, деды-прадеды три раза в своих могилах подпрыгнули. Гнали мы быстро, пока не заблукали в болотах, а там такая ахинея…

– Небеса над нами странные были – словно поверхность морская, – снова включился Путята, – а может просто хворали мы. Кое-кто и в самом деле вручил Богу грешную душу. Оставшиеся тоже с жизнью прощались. Прощались, но распрощаться уже не могли. Жевали морошку и клюкву, траву какую-то, имени которой не помню, спали на кочках и в дуплах, спали все больше, и в снах никаких образов, ну почти никаких, только всполохи, будто зарево далеких пожарищ. Когда просыпались, встречали бывало и крестьян, но те бежали нас, спотыкаясь от страха… Кричали они криком и крестились. Вначале двумя перстами, а потом и тремя…

– Что вопили крестьяне-то? – спросила Светлана и Митя снова поразился ее взгляду – неожиданно внимательный, цепкий, даже горящий. Неужели она что-то усмотрела в этом бреду? Но какое ей, путане, дело, если даже она когда-то работала в кирпичевском институте лаборанткой. Или она точно из ментуры?

– А всякое фуфло несли. Бесовская сила, чур меня, кикимора, леший, вонючка…

Светлана, не забывая поводить боками, подошла к Путяте и смело предложила:

– Эй, пахан, покажи-ка локотки.

Путята приподнял лохматую бровь, однако засучил рукава кольчужной рубахи. Локти выглядели нелучшим образом. Как будто с наплывами грубой кожи.

– А теперь спину. – не унималась Светлана.

– Да что ж ты конкретно срамишь меня, баба. – резко отозвался Путята.

– Дай-ка я покажу, – Еруслан резко сбросил свою кожаную безрукавку и драную рубаху из гунки. Дмитрий со Светланой увидели на его широченной спине странные шипы, выраставшие как будто из позвонков. Цепь их доходила аж до затылка. На груди же имелось странное покрытие, изрядно напоминающее грубую чешую.

– Еще на загривке, под волосами. – сказал Еруслан не без гордости. – Оттого мне железа меньше, чем другим носить надобно. Может еще порты снять?

Да, дело осложняется, подумал Митя, психические отклонения у этих типов органично дополняются соматическими. СПИД у них, что ли. Или облучились? Сперли где-нибудь плутоний и облучились.

Светлана провела пальцем по еруслановым шипам и неожиданно сказала:

– Спинная элетрочувствительная линия плюс хранилище условных рефлексов. Павлов, ты меня слышишь?

Затем смело погладила чешую бандита и добавила:

– Порог Ходжелла.

Митя еще не вспомнил значение этих слов, однако они уже смутили его, они уже засветились как глаза хищника в темноте.

– Спасибо, что не погнушалась мною, Светланушка, – произнес вдруг мелодичным голосом Еруслан. – А что это за тварь такая – Ходжелл? И не попробовать ли ей моего острого клинка?

– Порог Ходжелла – теоретический порог дифференциации клеток. И одновременно это порог бессмертия. Человек никогда его не переходит, поскольку, соответственно, все его клетки умирают намного раньше.

Митя смутился еще больше – ведь эта путана вела странные речи. Или она не путана, а оперативница? Тогда ее тактика весьма сомнительна. Еруслан заговорил про какие-то ласковые бабьи руки, которые гладили его тогда, когда не было на нем чешуи, а Митя, заслонившись ладошкой от бандитов, зашептал женщине: