День рождения (сборник) - Марголина Ольга

— Девочки, пошли гулять!

— С ума сошла! — ЧЭГ.

— А что? Я готова! — ЧЭТ.

Набив при прыжке с верхней койки здоровенькую шишку, ЧЭТ тем не менее легко спрыгнула вниз. Девчата быстро нацепили брюки и куртки и вышли на открытую палубу. Теплоход, за исключением двух вахтенных матросов и лоцмана, спал. Надраенные палубы мокро сверкали, скамейки отдыхали от туристов, ветер легко поигрывал красно-белым флагом (знак того, что корабль ведет лоцман). ЧЭО-ЧЭТ в восторге взирали на лунную дорожку и благолепие в природе. Душа требовала творчества. Но таланта хватило только на переделку чужих стишков.

Чуть охрипший гудок теплохода уплывает в кромешную тьму, Две девчонки страдают, страдают бессонницей, замерзая, встречают зарю. А река плывет, течет куда-то. Не спят несчастные девчата, Стоя во всей своей красе На Енисе, на Енисе…

Очень довольные опусом, ЧЭО-ЧЭТ вернулись в каюту. Наступало утро 7 сентября 1968 года.

Но спать пришлось недолго. В 4:30 был завтрак, а все потому, что в 7 часов одетые по форме № 1 туристы уже стояли в ожидании спецпоезда Дудинка — Норильск (длина ветки 89 км).

В 8 часов поезд из трех вагонов пришел по одноколейке.

В 9:10 отъехали.

В 10:30 проехали 21 км (ст. Тундра).

Побродив 20 минут около путей по холодной болотистой тундре, влезли обратно.

В 11 часов тронулись дальше.

К 12 проехали еще 20 км.

В 12:30 пересели в другой состав.

Наконец в 14:00 приехали в Норильск. 69–70 градусов с. ш.

Норильск.

Город начинается не с парков, А с тяжелых земляных работ И с людей особенной закалки, Ржавчина которых не берет.

Норильск — удивительный город на семидесятой параллели. Его закладывали осужденные, строили реабилитированные, а сейчас в нем живут свободные молодые люди. Норильск — заполярный Ленинград, так же строг и строен. Расположен в центре впадины и окружен вечно снежными вершинами сопок необыкновенной красоты. Город компактен, пятиэтажные здания украшены колоннами, лепкой и прочим декором. Они создавались в пятидесятые годы. Строгие коробки на окраинах — принадлежность шестидесятых годов. Из ста сорока тысяч жителей пятьдесят тысяч детей, остальные — их родители. Средний возраст горожан — тридцать лет. Все взрослое население трудится на Медно-никелевом комбинате. Первый директор комбината Завенягин был заместителем наркома внутренних дел. Норильчане гордятся своим городом и комбинатом. Трубы его дымят днем и ночью. Воздух, пропитанный вонючим дымом, висит над городом. Даже олени не выдержали и ушли от греха подальше, за сотни километров от жилья. Грязным воздухом норильчане не гордятся, в выходные дни они предпочитают уезжать в тундровые леса, где на берегу полноводной реки строят маленькие домики или раскидывают палатки. А счастливчики получают путевки в местный профилакторий.

При виде профилактория мы охнули. На двух этажах удивительного здания выращен сад, не простой, а тропический, с птицами на пальмовых листьях и белками, прыгающими по веткам и стволам. Под пальмами накрываются столы, в комнатах удобная мебель, озонированный воздух, ванные и душевые помещения, спортзал…

У норильчан все самое: самая богатая химическими элементами руда (пятьдесят шесть элементов таблицы Менделеева), самый красивый и благоустроенный заполярный город, самая северная в мире железная дорога, самая высокая рождаемость, самые сильные ветры (двадцать пять метров в секунду), самая низкая температура, при которой на работу добираются почти ползком, самые заснеженные сопки вокруг города… и другое «самое». Последняя пурга здесь бывает в середине июня, первый снег — в середине августа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

По улицам города шли хорошо одетые симпатичные люди. Они выходили из гастронома с полными сетками крупных помидоров и виноградом «дамские пальчики». «Пальчики» были из Средней Азии, помидоры — с Поволжья, астры, что продавались на улице, — из Грузии, одежда в универмаге — из Риги, картофель привозили из Вологодской области.

Насыщенный информацией и впечатлениями день мы заканчивали в модерновом кафе, где пышно отпраздновали (бутыль вина, триста граммов мороженого и три чашечки кофе с молоком) славную дату славного начальника экспедиции «СП-68».

1976 год

Узбекистан. Чарвак

Милый друг Олечка!

Сегодня исполняется 23 дня, как я уехала из Ленинграда, и можешь себе представить: за все эти 23 дня я получила только одно письмо от дочки Ирки. А уж от тебя я и вовсе не ожидала, что ты так скоро похоронишь в памяти мой светлый образ и не выдавишь из себя ни строчки. Это при твоей любви к эпистолярному искусству.

Зато я, в отличие от тебя (и от себя тоже), почувствовала вдруг неодолимое влечение к перу и бумаге и по приезде в Братск почти залпом выпустила семь писем в разные адреса. Письмо к тебе, восьмое по счету, было задумано в стихах, но сразу все написать не успела, а потом почему-то ничего не получилось и письмо осталось неоконченным, как симфония Шуберта.

А начиналось оно так:

Мысли вьются, строчки льются У меня из-под пера. И стоит стакан на блюдце, Не допитый со вчера…

Дальше следовали вопросы чисто риторического характера:

Или я себя не холю? Или хлеба ем не вволю? Отчего же до утра глаз сомкнуть я не могла?

Вопросы должны были подготовить тебя к тем глубоким переменам, которые произошли во мне за последнее время. На эти якобы интересующие вопросы я давала исчерпывающий ответ:

Дело в том, дружок мой, Оля, что я погуляла вволю, И младая кровь во мне забурлила, как в котле. Полюбилось мне, как прежде, жить легко и безмятежно, Без забот и без хлопот — делать, что на ум взбредет.

Но чтобы ты, не приведи Господи, не подумала, что меня нисколько не волнуют производственные вопросы, я сочла нужным пояснить:

(Я тебе, моя подруга, говорю лишь о досуге, О работе речь пойдет не сейчас, а в свой черед.)

О том, что я не замкнулась на себе, и о разноплановости интересов свидетельствовали строчки:

А вчера в гостях мы были, мясо ели, кофе пили, Говорили про работу (не было другой заботы!), Про Залыгина Сергея, про плотину, что на Зее, Про Пахоменко певицу и про то, кому что снится… В общем, светский был визит — до сих пор башка трещит!

Дальше было задумано небольшое лирическое отступление, которое, с одной стороны, давало тебе возможность осмыслить и усвоить полученные сведения, а с другой — свидетельствовало о моих романтических наклонностях:

А еще скажу тебе я — от природы я балдею: От того, что на рассвете воздух здесь прозрачно-светел; От того, как среди сосен раскидала краски осень; От того, что каждый вечер дует с моря тихий ветер И под парусом вразлет яхта стройная плывет…