Продам май (сборник) - Мария Фомальгаут

Потом… что греха таить перед самим собой – я выкрал зеркало, вынес за пазухой. Благо, китаец не проверял мою комнату перед отъездом, может, не верил, что я могу что-то украсть. На следующую ночь дух Хойен не пришел ко мне – должно быть, еще не нашел дорогу, по привычке прилетел в дом китайца, и старик гонял его свечами и колокольчиками. Он пришел только через двое суток, разыскал меня, пугливо пробираясь по шумным улицам мегаполиса, пробрался в гостиницу, куда я переехал, уткнулся в свое зеркало.

Может быть, он пьет мою душу. Не знаю. Почему-то мне не жалко для него своей души.

Я жду его – каждую ночь, я дарю ему надежду, пустую, призрачную – единственное его утешение в этом мире, в котором исчезли все духи.

Приходит ко мне дух смерти, Хойен.

Бьется в зеркало.

2011 г.

Код доступа к сердцу

Прости, хозяин…

Честное слово – не хотел…

Да что теперь говорить… Понатворил невесть чего, теперь говорю – не хотел…

А что же ты хочешь… Непутевый тебе достался работник, непутевый, куда деваться… Другие, вон, видел, и машины хозяйские водят, и самолеты, и доходы-расходы считают, один вообще за хозяина все дела в фирме его ведет, хозяин там и не появляется…

А я…

Ну а что ты хотел! Непутевый я, непутевый… Ты не думай, если я чашку разбил, или тарелку, или рубашку твою утюгом сжег, это не значит, что я тебя не люблю, это же я… сам не знаю, почему. Я уж и не знал, как тебе угодить, вон, помнишь, цветы принес, три розы, помнишь, ты потом у жены допытывался, кто принес, кто…

Прости, хозяин… все хотел как лучше для тебя сделать. И с женой ты когда развелся, она зачем-то там в дом пришла, я ее и на порог не пустил, затрещину ей дал, крепенько так… Ты меня потом отчитывал, а у самого глаза блестят, довольный…

Прости, хозяин…

Нет, не прощаешь, сидишь, строгий, насупился, даже головы не поворачиваешь.

– Доброе утро, хозяин…

Смотрю на часы – чтобы не ошибиться, а то было уже, явился вот так к тебе в четыре утра, и кофе подал, и шторы открыл, а темно было, так я свет зажег, ух ты меня и распекал тогда, только заснул, только голова прошла, а тут ты… Я сколько на твою голову смотрел, вот она, на плечах, не знаю, куда она там прошла, я уж и по комнате смотрел, не пройдет ли чья голова…

Нет, все правильно, восемь утра. Вот он ты сидишь, ко мне спиной, злой, обиженный, вроде бы столько времени прошло, ты все обижаешься…

Ставлю на стол подносик с кофе и булочками, еще раз проверяю, все при всем, ванильные, с маслом, с вареной сгущенкой, все как ты любишь.

– Как вы спали, хозяин?

Не отвечаешь. Крепко обиделся. Странное дело, первый раз вижу, чтобы ты на меня так обиделся, вроде бы отходчивый был, вечером наорешь, ну, зубы выбьешь или глаз, утром как ни в чем не бывало, воркуешь, еще за свой же счет мне зубы вставишь и глаза новые… Веришь, нет, я этим пользовался, как у меня зубы-то подпортились, я нарочно тебя злил, чтобы ты мне…

Прости, хозяин…

Ты, наверное, на это и обиделся, теперь знать меня не хочешь…

Убираю старый поднос. Да что с тобой, опять все осталось, холодный кофе, булочки… Похоже, приболел, это бывает у тебя, когда хлюпаешь носом, надрывно кашляешь, я уж тебе чего только не принесу, ты только отмахиваешься, пошел вон…

Прости, хозяин…

Ты не думай, что я тебя не люблю, как можно хозяина своего не любить? Я же для тебя что только не делал, помнишь, звезду с неба принес? Она в лесу упала, я видел, как падала, выследил, нашел, тебе принес. Ты еще потом орал, кто мне этот булыжник на стол положил, места другого не нашли, что ли, что за манера, как всякий мусор, так мне на стол…

Прости, хозяин…

Я же видел, как ты смотрел видео, хлопал себя по коленкам, м-мать моя женщина, это же сколько на метеорите заработать можно, состояние целое…

Вытираю со стола пыль, открываю шторы, останавливаюсь в дверях, делаю последнюю попытку:

– Простите, хозяин.

Молчание.

– Пожалуйста, простите меня.

Молчишь. Ты не знаешь, как ты делаешь мне больно, когда молчишь. Раньше бывало такое, – на день, на два, но это уже что-то затянулось, ты не разговариваешь со мной вот уже полгода.

Видно, сильно провинился тогда…

ТОГДА…

Смотрю в список дел. Сегодня ты велишь мне углубить яму в саду – там, где ты хотел сделать пруд. И велел купить тапочки.

Иду. Перебираю в уме – углубить яму, купить тапочки, углубить яму, купить тапочки, не перепутать, не забыть, не… А что, было уже, было, когда я сварил твою рубашку, вон там, в большом чане, ты потом долго тыкал меня списком в лицо, кому сказано, русским по белому, пос-ти-рать-ру-башку-сва-рить-кар-тош-ку… Ты, может, еще и картошечку постирал?

Но ведь тогда ты не обиделся на меня так? Ведь нет же? Еще посмеялся надо мной, эх ты, тебя только во французский ресторан, ух ты там настряпаешь…

Иду в сад, волоку лопату, берусь за яму. Она все кажется тебе неглубокой, ты все требуешь углубить ее – изо дня в день. Спускаюсь по веревочной лестнице – вниз, вниз, мимо каких-то глиноземов, черноземов, гумусов, каменноугольных залежей… дальше начинаются твердые скальные породы, долблю и долблю их кайлой, только звон стоит.

Хозяин будет доволен.

Слышит, как я работаю…

Хозяин часто бывает доволен. И часто сердится. Не люблю, когда хозяин сердится, он тогда может и глаз мне выбить, где потом найдешь новый, было дело, выбил мне все три глаза, утром я честно пытался заварить кофе, разбил на кухне все, что можно было разбить, чуть не устроил пожар, когда пробовал разжечь плиту, на грохот примчался хозяин, не выспавшийся, злой, это ты, что ли, я уж думал, воры, ты какого тут… А-а, бедолага, я же тебе глаза-то вчера… Ну пошли, пошли, новые глазешки тебе выберем… самые лучшие… с ночным видением… заслужил.

Так что оно и к лучшему, когда хозяин сердится. Хотя когда не сердится, он мне больше нравится, хоть я его и не понимаю. Ну-ка, друг сердечный, подай винишка бутылочку, а то тоскливо так, выть охота… куда пошел-то, сядь, что ли… давай… посидим…

Начнет говорить что-то – про свою первую, про свою вторую, про передачи, что ли, потом про то, как из дома сбежал, домой вернулся уже когда свой дом был, и я не понимаю, зачем идти домой, когда есть свой дом, и рассказывает все одно и то же, как домой ехал, как все думал, что скажет матери, все слова какие-то подбирал… Я из его рассказа так понял, что к человеку надо слова подбирать, как ключи к замку. Потом рассказывает, как приехал, а на месте старого домишки стоял жилой комплекс, не то Святогор, не то Богатырь, потом хозяин обрывал телефоны, большой видно был хулиган, все спрашивал, где мать, куда переехала, ему показали ее новый дом, за оградкой, под крестом…

Здесь хозяин начинал плакать, я так и не узнал, что он сказал матери, какие слова, и подошли эти слова к матери, как ключ к замку, или нет.