Гридень и Ратная школа! (СИ) - Гримм Александр

— Эй, малец, — обратился ко мне Жирослав. — А правда, что папка твой, как-то целый отряд Крестителей в болоте притопил, али привирают люди?

— Ой, дурень, нашёл чего спрашивать! — вклинился первый клерк. — Конечно правда, иначе бы сам князь ему руку не жал. Стоум, ты лучше расскажи, сколько насечек на винтовке у Изяслава?

— Штук сто не меньше, — по крайней на этот вопрос я мог ответить, в отличие от предыдущего.

— Сто раз по десять, значит, — задумчиво протянул Жирослав. — Итого цельная тысяча. Силён десятник, не зря молва до сих пор ходит!

— Какая тысяча, вы о чём? — настал мой черёд удивляться.

— Ну как же, одна насечка — один вражий отряд. В отряде самое малое десять человек. Вот и получается, что дед твой тысячу ворогов схоронил, а может и поболе, — просветил меня Жирослав

— Постой, а ты неужто думал, что одна насечка — это одна голова? — подивился его более молодой коллега.

Да, млять, именно так я и думал! Неужто кто в здравом уме поверит, что обычный пехотинец перемочит такую кучу народа. Ладно бы артиллерист или лётчик какой — у тех огневой мощи хоть отбавляй, но уж точно не мужик с пятизарядной винтовкой. Это ж как надо было постараться, чтобы столько людей перестрелять. Нет, я, конечно, слышал о том же Михаиле Суркове, который в бытность свою снайпером наколотил более семисот фашистов, но даже такому асу, как он, не удалось преодолеть тысячный порог. Ох и непростые люди служили в той сотне.

— Господин Жирослав, а расскажите мне об этой Лютой сотне…

Из кабинета я выходил с выправленными документами — точно такой же книжицей, что видел у Борислава, и в смешанных чувствах.

История знаменитого отряда брала своё начало за полвека до моего рождения. Тогда во время очередного Крестового похода врагам удалось преодолеть пограничный кордон и острым клинком отделить от Славии солидный кусок земли.

Стоит ли говорить, что фанатично настроенные крестоносцы тут же принялись искоренять иноверцев огнём и мечом? Лишь спустя трое суток славийцам удалось оттеснить крестоносцев обратно, но было уже поздно. Села и деревни превратились в обугленные остовы без единого признака жизни. Только где-то в лесах удалось отыскать выживших. Их оказалось немного, едва ли больше тысячи, но горя и злобы в них было хоть отбавляй.

Из огненного котла выбрались в основном бабы, да малые дети. Без отроков, тоже не обошлось, правда оказалось их куда как меньше — какая-то жалкая сотня. Но именно эта сотня несла в своих сердцах большую часть той злобы, что должна была вскоре выплеснуться на обидчиков. Именно тогда и родилась Лютая сотня — отряд, который впоследствии умоет кровью не один Крестовый поход.

Глава 4

Изначально Ратная школа представлялась мне этаким режимным объектом со своей контрольно-пропускной системой и высоким забором, что должен был отгораживать внутренний периметр от чужих взглядов, но реальность в очередной раз сумела преподнести сюрприз.

Княжеская военная академия Стужгорода походила скорее не на привычную мне воинскую часть, а на студенческий кампус европейского типа. Этакую обособленную территория со своей внутренней инфраструктурой, где ровные мощённые дорожки словно паутинки соединяли между собой многочисленные здания, в которых без труда можно было опознать как жилые комплексы и хозяйственные постройки, так и ангары для техники.

Помимо всего этого добра, в глаза сразу бросались огромные полигоны для отработки боевого слаживания и многочисленные стрельбища размером в несколько футбольных полей.

А ещё везде, куда ни кинь взгляд, словно муравьи, сновали многочисленные курсанты в форме самых разных цветов. Среди них были как юные едва оперившиеся отроки, так и молодцеватые парни уже успевшие вкусить тяготы войны.

Из окна служебного автомобиля мне даже удалось разглядеть небольшой отряд избранников Перуна. Эти бравые парни в синих полевых мундирах с молнией на шевронах, слаженно чеканя шаг, маршировали по ближайшей к нам дорожке.

Сквозь приоткрытые окна прямо в салон залетала их строевая:

Пот словно воск, текуч он и горяч.

Жжёт как огонь, безжалостный палач.

Рвётся вперёд поджарый чёрный конь,

Пули летят, над полем гром.

В едином порыве два десятка человек впечатали левые сапоги в мостовую. Да так мощно, что гулкий звук от удара и впрямь походил на раскат грома.

Ярость и злоба, отвага да борьба,

Всё здесь смешалось под струями дождя.

Клич пролетел как сокол и застыл,

Сотни да в ряд, лишь ветер грозно выл.

Любимцы Перуна дружно набрали в грудь побольше воздуха, поднатужились и по округе разнёсся их протяжный свист.

Красна кровь, да зелена трава.

Хрипы коней, Мать Сыра-Земля,

Стяг на ветру, молнии гроза,

Пляски мечей — Во славу Перуна!

Во время последнего куплета автомобильные стёкла заметно завибрировали, а у меня отчего-то волосы на загривке встали дыбом.

Ничего не скажешь, эти избранники Перуна и впрямь лихие ребята! Не зря именно они на пару с витязями всегда шли в первых рядах в бой. Жаль, дед мало о них рассказывал, всё больше трепался о собственных похождениях. И ладно бы о подвигах Лютой Сотни рассказывал, так нет же — вот зачем мне мелкому пацану знать, как из одной свиньи и связки гранат сделать живую торпеду или как правильно травить водоём, чтобы не пострадали обычные сельчане? А может, мне в жизни пригодятся знания о том, как при помощи обычного молока и такой-то матери состряпать письмо-невидимку?

Ох, что-то я в этом сильно сомневаюсь.

А тем временем автомобиль поравнялся с марширующей колонной и я с удивлением обнаружил, что в строю помимо парней шли ещё и девушки. Из-за строгих одежд и коротких стрижек я не сразу признал в некоторых курсантах представительниц прекрасного пола. Да и горланили девки знатно, ничуть не хуже парней, поэтому немудрено было ошибиться.

Это что же такое получается? Неужто Перун — бог воинов удалых внезапно ударился в равноправие? Подозрительно это всё. Ну не может покровитель дружины одаривать своей милостью женщин — это ведь форменный абсурд!

Ещё через пять минут неторопливой езды мы припарковались возле административного здания, на чьём беленном фасаде красовалась латунная табличка с надписью "Центр распределения Ратной школы Княжества Стужгородского".

Что ж, я и раньше предполагал, что Ратная школа есть не только в нашем княжестве, но и в четырёх соседних, а теперь убедился в этом воочию. Уж слишком красноречивой была приписка о принадлежности учебного заведения к определённому княжеству. Полагаю, будь у Славийцев лишь одно подобное учреждение, то никаких уточнений бы не понадобилось.

Только я хотел пораспрашивать своих попутчиков на этот счёт, как Борислав тут же меня обломал.

— Давайте за мной, — твёрдо приказал дружинник, распахивая пассажирскую дверь.

Два раза нас с Молчаном упрашивать не пришлось, мы и так порядком насиделись, едва пслоскожопие не заработали.

Помахав на прощание водиле, втроём потопали к зданию.

И пока мой сосед по несчастью увлечённо вертел головой, как тот флюгер, я с интересом рассматривал специальную площадку, с которой в воздух поднимался самый настоящий дирижабль. И судя по многочисленным крупнокалиберным стволам торчащим из бойниц гондолы предназначался он отнюдь не для мирных целей. Если на этой громаде и перевозили какой груз, то разве что тот, который можно с большой помпой скинуть на голову неприятеля.

— Хорош глазеть по сторонам, ещё успеете наглядеться, — подогнал нас дружинник.

Сам он уже достиг невысокого крыльца и теперь ожидал только нас.

Пришлось поторопиться.

После того как мы втроём вошли в здание, то сразу же отправились на второй этаж. К моему удивлению, снующие тут и там военные не обращали на нас никакого внимания. Видать, зачуханные деревенские детишки в сопровождении бравого вояки — обычное дело для этих стен.

Через несколько минут блужданий по длинным коридорам Борислав завёл нас с Молчаном в просторную комнату.