Ключи от королевства (СИ) - Жюльетт Сапфо

— Чего вы ждёте от меня? — после короткого раздумья спросил Эберин.

— Наследнику короля Фредебода нужны защитники. Нам необходимо объединить все силы в одних руках, избрать военачальника, привезти наследника во дворец и продиктовать его права Рихемиру. Я верю вам, Эберин, больше никому я не доверил бы столь важное поручение. Вы, прославленный маршал Аремора, станете во главе армии союзников — рыцарям и солдатам нужно имя. Но сначала вам нужно отправиться за наследником. — Тарсис выдержал паузу и, глядя графу прямо в глаза, сказал: — Эберин, друг мой, дайте свой ответ сейчас же: вы принимаете моё предложение?

— Вы сказали, что Фредебод совершил ошибку, потому что у него не было выбора. К счастью, у меня выбор есть. Мастер Тарсис, я выбираю Аремор.

— Благодарю вас, мессир, — подавив вздох облегчения, произнёс старик и склонил голову перед Эберином, графом Ормуа.

Когда мастер-приор уходил, Эберин протянул ему меч:

— Вы забыли «меч правосудия»!

— Оставьте его себе, — ответил Тарсис, не оборачиваясь.

Глава 6

Ирис хорошо запомнила тот день.

Щёлкнул замок, лязгнул запор, и скрипя на ржавых петлях открылась тяжёлая дубовая дверь.

— Помнишь мои слова, детка? — раздался в сыром полумраке голос Хэйла, в котором звучали радостные нотки. — Вот и пришёл твой час покинуть эту проклятую темницу…

— Скоро ли утренняя служба? — вскочив на ноги, первым делом спросила истопника Ирис; сон слетел с неё в одно мгновение.

— Колокола зазвонят через час, — не подозревая ничего дурного, ответил Хэйл и — тут же был вынужден посторониться, пропуская Ирис к выходу из кельи.

— Успею! — на бегу крикнула девушка, выскочила из подвала, а оттуда — стрелой, как была босая, в одном подряснике, на двор.

Мысленно Ирис уже была за стенами Приюта Разбитых Судеб, в лесной чаще, с забавным и неуклюжим Тайгетом. Девушка и сейчас представляла птенца таким, каким оставила его в тот день, когда за опоздание к обеду была наказана десятидневной пыткой в подвале.

— Куда ты?! Опомнись! — кинулся за девушкой растерявшийся поначалу Хэйл. Потом остановился, махнул рукой и вдогонку лишь напомнил ей: — Вот за это тебе от матушки настоятельницы так попадёт, что и знать не будешь, на какую половинку сесть!

Но Ирис уже не слышала его: девушка бежала к монастырской ограде, зная, что ворота откроют только после полудня. Она увязала в рыхлых сугробах, падала, поднималась и снова бежала под свист ветра в ушах.

Вскоре она перелезла через серую каменную ограду и упала по ту сторону в пористый подтаявший сугроб. Хотя солнце с каждым днём припекало сильнее, и снег на открытом ровном пространстве плавился под его горячими лучами, как воск от пламени, земля была ещё мёрзлой. Но босая Ирис не чувствовала холода. Она стрелой помчалась к лесу, над которым стояла, точно прозрачная пелена, синеватая мгла…

Теперь перед ней расстилались холмы, куда она так любила ходить гулять и где однажды нашла своего Тайгета. В этот ранний час здесь стояла необыкновенная тишина; местами из-под снега выглядывали, радуя глаз, пучки первых весенних цветов. Ирис бежала знакомой дорогой. Лиловые крокусы брызгали капельками растаявшего снега на её ноги, синие, белые и розовые пролески осыпали их своими трепетными лепестками, но девушке было не до цветов. Она не могла думать ни о чём другом, кроме как о Тайгете.

Как только Ирис вошла в лес, суровые колонны сосен тотчас обступили её со всех сторон, замкнулись за её спиной, точно безмолвные стражники. Жёлтая лисица, распушив хвост, стремительно пронеслась мимо; два худых серых волка вынырнули из чащи и тоже исчезли. Они пробежали так близко, что Ирис, спрятавшись за стволом сосны, слышала их тяжёлое дыхание.

Страх, который девушка испытала от встречи с хищниками, прошёл и уступил место тревоге и растерянности. Случилось то, чего Ирис боялась больше всего на свете. Гнездо под кустом можжевельника, которое она вырыла и обустроила для Тайгета, было пусто. Девушкой овладело отчаяние — неужели птенца всё же сожрали дикие звери: та же лиса или волки, которые повстречались ей на пути? Неужели она больше никогда не увидит своего друга? Сердце сжалось, тяжёлая слеза сбежала по щеке.

В следующее мгновение Ирис вздрогнула от удара шишки, которая свалилась ей на голову. «Тайгет!» — обрадовалась девушка, отчего-то решив, что её пернатый друг мог каким-то образом забраться на верхушку сосны. Она быстро вскинула голову, но увидела высоко над собой на ветке забавную серую белку.

— Может, ты видела моего Тайгета? — сказала Ирис, обращаясь к зверьку, и с сожалением подумала о том, что не обучена языку животных.

Белка продолжала деловито вылущивать орехи, держа в передних лапках шишку и останавливаясь, чтобы чёрными бусинками глаз наблюдать за человеком под сосной.

Девушка бросилась искать Тайгета, заглядывая под каждый куст, громко звать его по имени, а вокруг царила всё такая же глухая тишина. Иногда её нарушал лишь стук дятла или шорох шишки, сбитой озорной белкой.

Ирис вдруг поняла, что все её усилия напрасны, что Тайгета, скорее всего, уже нет в живых. Обессиленная, она упала на землю, нечаянно примяв кустик нежных белых колокольчиков — подснежников, и заплакала. В потоке горячих слёз девушка изливала свою печаль, отчаяние, своё горе. Сердце её горело пылающей болью: Тайгет исчез из её жизни — и точно лопнула, порвалась струна в прежде звеневшей от радости, как лютня, душе девушки.

Колокола стихли, началась утренняя служба, когда Ирис подошла к ограде. Только оказавшись в монастырском дворе, девушка вдруг разом ощутила и холод во всём теле, и слабость. Неожиданно послышались шаги, и перед послушницей предстала суроваясакристинаКатрин, правая рука матушки настоятельницы. Катрин отвечала за сокровищницу, а кроме того, в её обязанности входило поддерживать в монастыре порядок, наливать в лампы масло, зажигать свечи, принимать у мирян дары. Ирис догадалась, что монахиня, должно быть, шла из расположенной поблизости свечной мастерской.

— Ты как здесь оказалась? — набросилась Катрин на девушку, которая от холода стучала зубами и дрожала всем телом. — Почему не на службе вместе со всеми сёстрами? Я не потерплю распущенности и непослушания в святой обители. Я доложу о тебе матушке настоятельнице.

— М-матушка К-катрин, — отбивая зубами мелкую дробь, начала Ирис, — н…не надо…

— Это ещё почему?! Виновата — отвечай! — прикрикнула на неё монахиня, резко повернулась и ушла.

Ирис не знала, пожаловалась на неё Катрин или нет, но первые несколько дней после той встречи у ограды, она была сама не своя. Встречаясь с настоятельницей, девушка внимательно приглядывалась к ней — знает ли матушка о том, что её не было на службе? А если