Странник - Сергей Абрамов

Предложил:

— Может, в кино сходим?

Но Настя предложение отвергла:

— В следующий раз. А сейчас я вам сварю кофе, я замечательно варю кофе, и мы послушаем музыку.

Отличный вариант! Лучше не придумать! Тем более что «следующий раз» уже обещан.

Пили кофе — Настя, конечно, преувеличила свои способности, но разве в том дело? — слушали музыку. Коллекция пластинок у Насти прекрасная. «Отвальна́я», как сказал бы Пащенко, что означало: увидеть и «отвалиться» замертво — от зависти и восхищения. Потанцевали, благо, он это неплохо умел, а уж она — и говорить нечего. Иначе быть не могло: умение «отвально» танцевать входило, по мнению Игоря, в заранее нарисованный им образ Насти, девицы-красавицы, святой покровительницы странствующего рыцарства.

Впрочем, кое-что, как Игорь ещё в прошлый раз углядел, из образа выпадало. Вот и сейчас; говорили, танцевали, коробку шоколадного «Ассорти» ополовинили — всё шло куда как гладко, а на прощание — он уже у двери стоял — Настя возьми да и спроси:

— Вас что-то тревожит, Игорь, ведь так?

Вот тебе и раз! Мама родная, любимая, папаня-инженер, лучший друг Пащенко, интеллектуал и прыгун в высоту, — никто не замечал. А девушка Настя с ходу заметила.

А что заметила, спросим? Что нас тревожит, волнует, спать по ночам не даёт? Вроде спим спокойно, без снотворного, так что, извините, замечать нечего…

Ты хоть сам с собой не крути, товарищ Бородин, себя не обманывай. Отлично знаешь, что какой день уже живёшь двойной жизнью, или, точнее, двумя жизнями. Один Игорь Бородин ходит на занятия в класс, зубрит уроки, смотрит телевизор, сидит в гостях у хорошей девушки Насти, перешучивается с другом Валерой, беседует с отцом о прочитанной книге. А другой Бородин, его тайный двойник, идёт по Руси с котомкой, смотрит по сторонам, видит то, что видит, ищет смысл жизни.

А может, себя он ищет?..

Зачем ты пошёл туда, зачем перешагнул зыбкую границу двух времён? Что ты потерял именно в этот год, в эту осень, на этой дороге? Что тебе нужно от старика Леднёва, от Пеликана? Приключений тебе не хватало? Да не любишь ты приключений, только тишком помечтать о них и способен, а как дойдёт до дела… Кстати, похоже, что скоро дойдёт и до дела: вспомни наказ Пеликана…

А может, ты и вправду себя ищешь?..

Однако заданный вопрос требует ответа.

— С чего вы так решили, Настя?

— Вы как будто здесь и как будто вас нет.

Не очень по-русски, но понятно. И, главное, верно. Ах, как радостно было бы поделиться с кем-нибудь, пусть с Настей, собственной тайной, мучающей, выматывающей, сладкой! Но нет, нельзя. И не потому, что не поверит. А потому, что не его это тайна — того Игоря Бородина, двойника, который ещё не знает, зачем отправился в путь. Узнает ли?..

— Я здесь, Настя, только здесь, и мне отсюда и уходить не хочется. — Вроде бы банальность сказал, а столько тоски в неё вложил, что Настя — сама того не ожидала! — протянула руку и погладила Игоря по щеке, легко-легко, чуть касаясь кончиками пальцев.

А он поймал её руку и поцеловал. Вон какой смелый!

— Я позвоню завтра, ладно?

— Обязательно, Игорь. Я буду ждать.

7

Посмотрел на часы — десять, без пяти! В пору только до дому доехать, и то разговоров не оберёшься: не позвонил, не предупредил, родители изволновались. Придётся сегодня к берёзе не ходить, завтра пораньше проснуться и сбегать туда перед школой… Да ничего не произойдёт: что сегодня, что завтра! Всё равно он появится в прошлом как раз в тот момент, когда надо будет Леднёва «оживлять», раньше незачем. В какой момент необходимо — в такой и появится, от желания зависит…

И всё-таки совесть мучает: будто изменил чему-то близкому…

Вышел во двор. Куда идти? Ага, вон в те ворота, кажется.

Когда проходил мимо ящиков и кирпичей, сложенных у заднего входа в какой-то магазин, его окликнули:

— Эй, парень!

Остановился, посмотрел в темноту. В животе стало холодно, и будто камень повис.

— Что такое?

— Подойди сюда.

Сколько их там? Двое? Трое? Пятеро?

— Вам надо, вы и подходите. А мне некогда.

Хорошая мина при плохой игре. Из темноты негромко засмеялись.

— Да ты не бойся, не тронем. Маленький разговор есть.

— А я и не боюсь.

Пошёл к ящикам на ватных ногах. Там сидело пятеро — не ошибся! — парней, лет, пожалуй, по семнадцати-восемнадцати или чуть побольше, на вид вполне интеллигентных — в джинсах, в нейлоновых тонких куртках, двое в свитерах под горло. Сидели на тех же ящиках, курили, вспыхивали во мгле крохотные огоньки сигарет.

Кто-то подвинул Игорю ящик.

— Садись.

Игорь сел, успокаиваясь, в ожидании какого-то любопытного разговора. Всё равно родители уже волнуются, так что лишние десять минут роли не сыграют. А он сейчас на проспект выйдет, из автомата домой позвонит.

— Сел.

— Удобно? — Вежливые ребятки.

— Вполне.

— Как тебя зовут?

— Игорь.

— Ну, а нас много, ты всё равно всех не запомнишь…

Говорил один, явно старший, остальные молчали, прислушивались. Говорил он спокойно, не повышая голоса, без всякой щенячьей приблатненности, столь популярной у обитателей тёмных углов любого двора, и поэтому Игорь совсем успокоился, даже пошутить себе позволил:

— А вы придумайте себе общее имя. Мне легче будет.

Его собеседник, парень в свитере, негромко засмеялся, и Игорь отметил, что засмеялся он один, другие промолчали. То ли не приняли шутку, то ли у них так положено.

— Обойдёшься, — сказал парень в свитере, — Полагаем, что мы больше не увидимся.

— Как знать. — Игорь старался поддержать лёгкий разговор.

— От тебя зависит. Ты Настю давно знаашь?

Вот оно в чём дело! Настя им спать спокойно не даёт.

— Недавно.

— Зачем ты к ней ходил?

— А тебе-то что?

— Не груби старшим, Игорь, это невежливо. Я повторю вопрос: зачем ты к ней ходил?

— И я повторю: а тебе-то что?

Щёлк! Из сжатого кулака парня в свитере, как чёртик из табакерки, выпрыгнуло узкое лезвие ножа. Спринг-найф, пружинная штучка. Игорь видел такой однажды у отцовского приятеля, вернувшегося из загранплавания…

— Видишь? — Парень медленно вытянул руку в направлении Игоря. — Это нож.

Глаза давно привыкли к темноте, и казалось, что во дворе не так уж темно — всё видно, пусть не очень отчётливо.

— Вижу, — сказал Игорь.

Странная вещь: он не ножа испугался, он просто не мог его испугаться, ибо не было в его жизни драк с ножами, знал о них теоретически — из кино, из книг, и относился к ним как к чему-то невзаправдашнему, искусственному. А вот угрозы, прозвучавшей в голосе парня, он испугался — чуть-чуть, самую малость. Угроза — это реально, это пахнет дракой, а драться Игорь не умел и не любил. И не хотел.