Путь врат. Парень, который будет жить вечно - Пол Фредерик

– Приказ врача, – сказал я. – Нужно немного попоститься. Мне кажется, мой врач считает, что я слишком поправился.

Коченор оценивающе взглянул на меня, но сказал только:

– Так как же лекция?

– Ну хорошо, начнем с самого главного, – сказал я, осторожно наливая кофе. – Пока мы находимся внутри машины, можете делать что угодно: ходить, есть, пить, курить, если есть что… Охладительная система рассчитана на втрое большее количество людей, включая приготовление пищи для них и прочие потребности, с двойным запасом надежности. Воды и воздуха у нас достаточно – на два месяца. Топлива – на три полета туда и обратно плюс маневры. Если что-нибудь случится, мы запросим помощь, и кто-то часа через два обязательно появится. Скорее всего, парни из Оборонительных Сил, потому что они ближе всех и у них самые скоростные самолеты. Хуже всего, если будет пробит корпус и к нам явится вся венерианская атмосфера. Если это произойдет быстро, мы умрем. Но это никогда не происходит быстро. У нас будет время надеть скафандры, а в них мы проживем тридцать часов. Задолго до конца этого времени нас найдут.

– Конечно, если одновременно ничего не случится с радио.

– Верно. Если радио в порядке. Но вы ведь знаете, что погибнуть можно везде, если произойдет несколько совпадений.

Он налил себе еще чашку кофе и добавил немного коньяку.

– Продолжайте.

– Ну, снаружи дела сложнее. Вас предохраняет от смерти только скафандр, а, как я сказал, в нем можно прожить тридцать часов. Все дело в охлаждении. У вас достаточный запас воздуха и воды, а о еде за такой промежуток времени можно не беспокоиться, но чтобы избавиться от тепла, нужна энергия. А энергия означает топливо. Охладительная система тратит много топлива, и когда оно кончается, вам лучше вернуться в самолет. Жара не худшая возможность умереть. Задолго до того, как станет больно, теряешь сознание. Но все равно умрешь.

Кроме того, вам следует проверять скафандр каждый раз перед тем, как вы его надеваете. Испытайте его под давлением и проверьте, не протекают ли клапаны. Я это тоже проверяю, но не полагайтесь на меня. Это ваша жизнь. И следите за лицевой пластиной. Она очень прочна, ею можно гвозди заколачивать, и она не разобьется, но, если ударить очень сильно, все равно может треснуть. В таком случае вы тоже умрете.

Дорри спокойно спросила:

– А у вас гибли туристы?

– Нет. – Но я тут же добавил: – Гибли у других. Ежегодно гибнет примерно пять человек.

– С такими шансами я играю, – серьезно сказал Коченор. – Но я не эту лекцию хотел послушать, Оди. То есть, конечно, я хочу услышать, как оставаться живым, но, наверно, вы все равно это бы нам рассказали, перед тем как мы выйдем из корабля. Я хотел узнать, почему для поисков вы выбрали именно этот маскон.

Старикашка с мускулистым телом молодого пляжника начинал меня беспокоить; у него неприятная привычка задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать. Конечно, я не случайно выбрал это место. Для этого потребовались пять лет изучения, множество раскопок и переписка стоимостью в четверть миллиона долларов, учитывая оплату космических расстояний, с такими людьми, как профессор Хеграмет с Земли.

Но я говорить об этих причинах не хотел. Мне хотелось проверить с десяток раскопок. И если это место как раз окажется удачным, Коченор получит с этого гораздо больше меня. Так говорится в контракте: сорок процентов нанимателю, пять процентов – проводнику, остальное правительству. Для него этого достаточно. А если здесь не повезет, я бы не хотел, чтобы он нанял другого проводника и отправился к остальным отмеченным мною местам.

Поэтому я только сказал:

– Назовем это догадкой, основанной на информации. Я пообещал вам отыскать неисследованный туннель и надеюсь сдержать обещание. А теперь давайте убирать еду: лететь нам осталось десять минут.

Когда все было убрано и мы пристегнулись, я вывел самолет из относительно спокойных верхних слоев, и мы снова оказались в области ветров над поверхностью.

Мы находились над большим центрально-южным массивом, примерно на такой же высоте, на какой расположено Веретено. Именно на такой высоте разворачивается большинство событий на Венере. На низинах и в глубоких речных руслах давление достигает ста двадцати тысяч миллибар и больше. Такое давление мой самолет долго бы не выдержал. Да и ничей не выдержал бы, кроме нескольких специальных аппаратов, исследовательских и военных. К счастью, похоже, хичи тоже не любили низины. В местностях с давлением выше девяноста бар пока не найдено ничего им принадлежавшего. Конечно, это не значит, что там ничего нет.

Проверив нашу позицию по виртуальному шару и подробной карте, я выпустил три звуковых искателя.

Как только они высвободились, ветер разметал их по окрестности. Но это правильно. Не важно, где приземлится искатель – в достаточно широких пределах. Вначале они падают как копья, затем летят по ветру как соломинки, пока не включатся их маленькие двигатели и приборы поиска не нацелят их на поверхность.

Приземлились благополучно. Не всегда так везет, так что начало у нас хорошее.

Я отметил положение искателей на крупномасштабной карте. Получился почти равносторонний треугольник, то есть самое благоприятное расположение. Потом я проверил, что все хорошо пристегнулись, включил сканер и начал облет.

– Что дальше? – крикнул Коченор. Я заметил, что девушка вставила ушные затычки, но он не хотел ничего упустить.

– Теперь мы подождем, пока искатели не обнаружат туннели хичи. Это может занять несколько часов. – Говоря это, я опускал самолет через поверхностные слои атмосферы. Порывы ветра начали сильно бросать нас.

Но я нашел то, что искал, – поверхностное образование, похожее на тупик сухого русла, и всего с несколькими резкими толчками ввел в него машину. Коченор внимательно наблюдал, и я улыбнулся про себя. Вот где нужен хороший пилот, а не на туристических маршрутах или на подготовленном поле у Веретена. Когда он сумеет действовать так, как я, то сможет без меня обходиться. Но не раньше.

Позиция выглядела нормальной, поэтому я выстрелил четырьмя держателями. Это такие столбы с головками, которые взрываются, коснувшись поверхности. Испытал их лебедкой, все держали хорошо.

Это тоже хороший признак. Относительно довольный собой, я расстегнул ремень и встал.

– Мы проведем здесь день-два, – сказал я. – Или больше, если повезет. Не хотите ли пройтись?

Стены русла превратили рев ветра просто в крик, и Дорри извлекла из ушей затычки.

– Хорошо, что меня не укачивает, – сказала она.

Коченор не говорил, но думал. Зажег сигарету и принялся разглядывать приборы контроля.

Дорота сказала:

– Один вопрос, Оди. Почему бы не подняться повыше, где спокойней?

– Топливо. У нас достаточно для перелетов, но не для того, чтобы висеть днями. Шум вас тревожит?

Она скорчила гримасу.

– Привыкнете. Все равно что жить рядом с космопортом. Вначале вы удивляетесь, как можно выдержать такой шум целый час. Но поживете немного, и вам будет его не хватать, если шум прекратится.

Она подошла к иллюминатору и задумчиво посмотрела на местность. Мы перелетели в ночную зону, и смотреть было не на что. Видны только пыль и какие-то мелкие обломки в лучах наружных прожекторов.

– Меня беспокоит именно первая неделя, – сказала она.

Я включил экраны искателей. Они взрывали небольшие заряды и измеряли эхо друг друга. Но пока еще рано для выводов. На экране только начал появляться теневой рисунок. В нем больше пробелов, чем подробностей.

Наконец заговорил Коченор.

– Когда вы сможете сделать вывод по этим данным? – спросил он. Еще один момент: он не спросил, что это такое.

– Зависит от близости расположения и размера. Примерно через час можно будет строить предположения, но я предпочел бы получить все данные. От шести до восьми часов, я бы сказал. Торопиться некуда.

Он проворчал:

– Я тороплюсь, Уолтерс.

Вмешалась девушка: