Найон - Александр Эйпур

двух огромных стульев. Видимо, они и поставлены у выхода, для охранников. Если сидеть, и длины рук хватит, то можно переловить всех, кто осмелится войти.

– А мы попросим разрешения войти, тогда не будешь меня ловить? Разговор есть. Кто у вас старший? Мы к нему.

Великан обхватил голову руками, – вот не привык слышать столько слов в один приём.

– Наглец! – нашёлся он, соображая, куда бросится бежать при новой попытке.

– Ну, есть немного. Жизнь такая, приходится шевелиться.

– Не убегай, дай, подержу в руке. Я доказать хочу, что кое-чему научен. – Он был слишком прямолинеен в своих попытках прославиться; как минимум, к нему прилипло обидное прозвище, а чего ни сделаешь, чтобы обидчиков посрамить.

Аверьянов тоже не собирался выглядеть простаком, маневрируя между восемью опорами, он позволял руке пошарить рядышком, отпрыгивал, но создавал видимость, что будто стоит на месте.

– Ты где? Мне нужно, пойми.

– Понимаю. Вот же я, бери.

Великан сверял глазомер, топтался на коленях и шарил то под одним стулом, то под другим. И вот до него дошло:

– Издеваешься.

– Шуткую. Ты же меня раздавишь, а мне потом как перед женой отчитаться?

– Потом не надо будет. Потом ничего.

– Но в мои планы стать ужином твоим не входит.

– Поддайся. Я сделаю тебе хорошо.

– Не на ужин, а на завтрак оставишь.

– Тупица. Мы не едим живых.

– Конечно. Если живьём попаду внутрь, я ж тебе такие танцы устрою. А самому остаться без головы – тут подумать надо. Вот некому завещать. И на счёт в сберкассу не положишь. Так что, пусть побудет на старом месте, договорились? – Аверьянов крутил головой по сторонам, чтобы не подкралась другая неприятность. Его парни, как вошли, так и торчали при входе. Струсить вроде не должны, хотя случается всяко. Может, какое заклинание остановило, и проскочил лишь один из команды. Ему чаще других приходится проскакивать, нырять и ввязываться в драку.

Вот ситуация: и на помощь не стоит звать, и чем они могут помочь?

Догонялки без результата помалу накаляли обстановку. Дежурному, во что бы то ни стало, следовало навести порядок и не уронить лица. Кстати, лицом он чем-то напоминал Аверьянову одноклассника Сергея; как таковой, дружбы не возникло, ради одной девочки они здоровались у неё на глазах, обменивались рукопожатиями, как взрослые. Женька подсмотрел, как у неё открылся рот, когда десятиклассники здоровались за руку и отпускали шуточки.

– Женька! – парни подали голос. Хотели предупредить, что на помощь неповоротливому стражу пустились трое собратьев.

– Вижу! – Он крутил головой да покрикивал: – Старшего позовите, драться не хочу, давайте миром дело порешим.

Наверное, четверть часа и утекли, в бесполезных попытках окружить и раздавить как клопа. Тут уже до старшего дошла весточка: явились чужаки, хулиганят. И отделился справа от массива кусок стены, – как оказалось, старший занимался своим любимым делом, что-то мастерил в своей каморке, спиной отгородившись от посторонних глаз. Его раз десять теребили, не отзывался. Подумал, видно: что там может случиться важного, что я должен всё бросить и мчать без оглядки? В этом мире ничто быстро не меняется, так что успеть можно в любой день и час. Спешите медленно, и всё успеете, берите с меня пример. Но вот он разглядел момент и понял, что потревожили не зря. Больше двух минут наблюдал за попытками четверых поймать одного наглеца, смекнул, что без него точно не обойдётся, и направил стопы к рубильнику. Электричество великаны знали, оно вроде как и примитивное, да работает. По стенам, как плесень, висела система проводов, настоящая паутина. Великаны, если чего не понимали или искали совета, подходили, подключались и вызывали на связь оператора. Как бы так: Алиса, сколько мне осталось жить?

Вот тут до Аверьянова и дошло: шутки кончились. Послышался ему внутренний Голос: «Сейчас включат генератор Падающей Воды, и тебя вышвырнут из тела». Не в первый раз приходит на помощь этот Голос, несёт в себе то мужские оттенки, то женские. Знать бы, кому они принадлежат.

– Ой, не делайте этого! – Аверьянов, как заправский хоккеист, обвёл нападающих и замер у ворот. – Мы случайно попали сюда, мы уже уходим! – Реакция старшего слишком затянулась. Не поворачивая лица, великан потянул шею, как бы разминая мышцы, прислушался, повёл головой. Что-то до него дошло, и опустил медленно руку, которой собирался включить устройство.

Теперь, когда его подпёрли со всех сторон, Аверьянову пришлось смириться. Подумал только: если будут жрать, я вам наделаю такого крику, сами не будете рады.

А старший что-то уже придумал. Плавно развернулся, пригладил подбородок. Каменное лицо стало перетекать в подобие улыбки.

Гад! Что ты ещё придумал?

Великан выпростал указательный палец и ткнул в направлении шумного болтуна.

– Пой. Танцуй.

– Я? Да я вас сейчас… – Он проглотил запас слов, заметив помощника у генератора. Стоит старшему подать знак, и их песенка спета. – Ладно, только предупреждаю: голоса не имею. По пению всегда тройку получал.

Великанов эти подробности не волновали: ты пой, а мы поглядим.

Он вспомнил: школьный хор на репетициях пел такие слова:

«То берёзка, то осинка,

Куст ракиты над водой.

Край родной, на век любимый,

Где найдёшь ещё такой?.. –

Аверьянов ревел во всю мощь своих лёгких, стараясь быть хорошо услышанным и понятым… Мы уйдём, извините, что потревожили. Хотите песенку – вот, и мы пошли.

Как бы не так! Пой ещё. И танцуй. А я никогда не тан… понял, слова не помогут, лишние. И пришлось Женьке отдуваться за весь школьный хор и танцевальную группу, откуда его выгнали с треском:

– Сначала научись себя вести, потом я подумаю. – Учитель пения никак не мог забыть ту смачную снежку, которую получил в голову. Мальчишки разбежались, а Женька остался стоять, словно ноги приросли – не сойти с места. Такое не забывается, правда. Но разве это преграда? Через два месяца Женька договорился с Наташкой из восьмого, за рубль в день, она согласилась научить танцевать. На три рубля он что-то запомнил, деньги кончились – и этот институт пришлось оставить, без всякой надежды на восстановление.