Диверсионная война - Александр Тамоников

До войны в Северодоне обитало тридцать тысяч населения. К маю осталось не больше пяти – пенсионеры, малоимущие и самые отчаянные. Городок обстреливали из всех видов оружия несколько раз – последствия обстрелов ужасали. Дорога была свободна в оба конца. Глеб ехал на «Ниве» мимо пустующих зданий, мимо пыльных лип и тополей, обросших к середине мая полноценной листвой. Прохожие попадались редко, и те жались к стенам – жизнь научила безопасному передвижению по городу. В феврале здесь не только взрывались мины и снаряды. Несколько раз в Северодон проникали диверсанты и крупно пакостили, выдавая себя за ополченцев. Апофеозом их деятельности был расстрел из «АГС-17» школьного автобуса и минометная атака на скопление гражданских лиц, ожидающих получение гуманитарного пайка. Штаб группировки располагался в катакомбах под руинами цехов механического завода и покореженных портальных кранов. Глеба знали в лицо, бойцы на контрольных постах его пропускали беспрепятственно. Он спустился по пандусу в подземный цех, приткнул машину на свободном пятачке между штабелями древотары и каким-то футуристическим симбиозом из джипа, мотодрезины и легкого гусеничного тягача. Подобные монстры в этой «стране великих возможностей» уже не удивляли – пейзаж давно превращался в апокалиптический. Дальше пришлось идти пешком – по затяжным переходам и винтовым лестницам. В штабе кипела работа – люди в защитном и штатском сновали, как муравьи. Широким шагом, хмуря брови, шел по коридору легендарный командир ополчения с позывным Вано – брутальный тип с выдающимся носом. За ним вышагивали телохранители. Глеб посторонился и с невольным пиететом посмотрел ему вслед. Еще бы не быть таким мрачным. Вчера тебя опять убили. На этот раз взорвали вместе с автомобилем и кучей охраны! Хочешь не хочешь, а настроение испортится. Украинские СМИ опять распространили радостную весть: погиб полевой командир боевиков с позывным Вано! Наконец-то! Порван на клочки мощным зарядом фугаса! Этого парня хоронили каждый месяц в течение года. И каждый раз он оказывался жив и охотно давал интервью журналистам, популярно объясняя, что слухи о его смерти несколько преждевременны и пора уже незалежным СМИ перестать выдавать желаемое за действительное…

С командующим группировкой полковником Дмитриенко Павлом Николаевичем Глеб столкнулся на лестнице. Лихо козырнул:

– Здравия желаю, товарищ полковник. Вызывали?

– Нашлась пропащая душа, – беззлобно проворчал командующий – массивный, убедительный, с жесткой непокорной стрижкой, несколько дней назад разменявший седьмой десяток. – Вызывали, искали по всему городу с собаками… Литвинец хотел с тобой поговорить. Я бы тоже поговорил, но некогда, бегу.

– Проблемы, товарищ полковник? – Судя по озабоченному и вечно небритому лицу командующего, проблемы были не фатальные, но досадные. В общении с полковником Глеб Холодов мог позволить чуток вольности. Во-первых, ценный офицер, не раз спасавший со своим подразделением положение на фронтах. Во-вторых, отец Глеба в восьмидесятые служил с Дмитриенко под Баграмом и даже спас его от душманской пули. Дмитриенко – уроженец Херсона – дожил до рокового для Украины 2014 года, годом ранее выйдя на пенсию. Отец Глеба скончался в 2012-м – обычный пенсионер с оторвавшимся тромбом. Встретились на похоронах отца, познакомились. Выпускник Одесского военного училища, служивший в спецназе украинского Генштаба, уроженец Украины, этнический русский, Глеб был грамотным офицером. В боевых действиях тогда еще не засветился – не участвовала украинская армия ни в каких боевых действиях! Вторично встретились пять месяцев назад – Холодов командовал взводом ополчения, причем неплохо командовал. Полковник его узнал, и через месяц молодой офицер уже командовал ротой спецназа. «Надеюсь, ты не думаешь, что это продвижение по блату?» – спросил однажды Дмитриенко. «Отнюдь, товарищ полковник, – с улыбкой отозвался Глеб. – Должность козырная, спору нет, но шансов героически умереть в разы больше, чем на предыдущей должности. Если это блат, то весьма странный».

– Проблемы, Глеб, – недовольно отозвался Павел Николаевич. – Мародеры и бандиты беспредельничают, а местные кое-где обвиняют наших – кого-то убили, кого-то покалечили. Вот и должен лично заниматься этим сбродом. Если их не успокоить, то тут такое начнется… Нет у нас, Глеб, ни людей, ни возможности справиться с этим полукриминальным сбродом.

– Вот рапорт, товарищ полковник. – Глеб вынул из кармана сложенный вчетверо лист. – Недавно взяли. Это не махновцы, Павел Николаевич, а гораздо хуже. Прежде чем ехать, ознакомьтесь с рапортом. В нем каждое слово – правда. Я подробно изложил, с КЕМ столкнулся наш патруль, за что мы их избили, отправили за решетку, а одного прибили.

– Так это твоих рук дело, Холодов? – спросил командующий. Нахмурился, сосредоточенно уставился на сложенный лист. Потом пробормотал: «Едрить-копать, куда же катится эта страна?» Капитану Холодову Павел Николаевич верил. Знал, что врать тот не может патологически и на подлость не способен в принципе.

– Ладно, разберусь, тебе сейчас не до этого. Иди к Литвинцу. С ним Поповский и Басардин. Они имеют к тебе небольшое дело. Уж постарайся его выполнить. И береги себя. – Полковник по-отечески улыбнулся и похлопал Глеба по плечу – словно пыль выбил. После чего отвернулся и, не оборачиваясь, запрыгал по лестнице.

В кабинете (бывшей каптерке заводских кладовщиков) начальника разведки майора Литвинца Захара Георгиевича, помимо хозяина кабинета, находились еще двое. Рослый капитан Басардин – обладатель пытливых глаз и лица, похожего на кирпич. Он заведовал секретной частью, так называемым 5-м отделом. Подразделение занималось диверсиями в тылу врага и прочей «партизанской» деятельностью, в том числе работой с агентами – засланными и завербованными. В России этот парень работал в ГРУ, но о данном этапе своей биографии предпочитал помалкивать. Второй тоже дослужился до капитана, но внешность имел прямо противоположную. Капитан Поповский был невысок, имел ухоженные залысины и добрые глаза. На самом деле ничего доброго в нем не было. Капитан Поповский был хитрым, умным и за внешним добродушием прятал сложную и противоречивую личность. Работа к тому располагала. 6-й отдел штаба был аналогом СМЕРШа – занимался контрразведкой, борьбой с диверсантами и саботажниками в собственном тылу и внимательно, хотя и украдкой, следил за командирами и личным составом ополчения, выявляя вражеских агентов и предателей. Майор Литвинец курировал оба направления – что означало полное изматывание организма. Но сегодня он выглядел более-менее сносно, стоял возле карты, поигрывая указкой – сутулый, с седой шевелюрой, которую упорно не хотел состригать, в массивных очках на носу. Предыдущий начальник разведки погиб при обстреле колонны, когда выдвигался с охраной для дислокации местности. Снайпера поймали – он оказался снайпершей, гражданкой России, уроженкой Ульяновской области, имевшей разряд мастера спорта по биатлону и обиды на весь российский спорт и Россию в целом. Ее пристрелили на месте (и уже посмертно удостоверили личность) – дама реально оказалась бешеной собакой, брызгалась слюной, прокусила бойцу запястье – того пришлось откачивать и госпитализировать. Новый начальник разведки (как бы пенсионер, бывший начштаба парашютно-десантного полка) был неплохим человеком, быстро вошел в курс дела, к подчиненным относился ровно, без крайней нужды не матерился.

– Разрешите? – поинтересовался Глеб, входя в каптерку. Небрежно козырнул: – Командир разведывательно-диверсионной роты отдельного штурмового батальона специального назначения капитан Холодов по вашему приказанию… – Обвел глазами присутствующих и закончил: – Прибыл.

– Вот и хорошо, что прибыл, – проворчал Литвинец. – Мы думали, что не дождемся. Ты, Холодов, как Спаситель – являешься в крайне редких случаях.

– Виноват, товарищ майор. – Холодов не сдержался. – Буду являться чаще.

Капитан Поповский подавил зевоту и как-то виновато глянул на Глеба, точно говоря: где же взять столько работы, чтобы целый день не спать? Капитан Басардин смотрел на Глеба с неясным вызовом. Глеб насторожился. Оглашается смертный приговор?

– Ладно, не торчи, как во время исполнения государственного гимна, – проворчал Литвинец. – Подойди. Смотри сюда. – Он ткнул указкой в топоним на карте с обозначением Северодон. – Это мы. Там, – указка нарисовала что-то похожее на облако в северо-западной дали, – позиции противника, которому плевать на минские договоренности, а надо срочно извести все оставшиеся после развала СССР снаряды и мины. Это Кошурово, где находятся наши склады и расквартирована танковая рота капитана Али-Бея. – Указка оторвалась от Северодона и уткнулась в точку севернее. – Вроде не близко от линии фронта, но последняя гуляет волнами, и вот отсюда. – Указка снова сместилась. – Противник регулярно подвергает Кошурово минометному обстрелу. Это проблема, капитан. Уже повреждены два «Т-64», с трудом ликвидирован пожар на складе – хорошо, что это был не арсенал; жертвы среди гражданских исчисляются десятками, несколько бойцов ополчения…