Две повести о любви - Эрих Хакль

Проза Эриха Хакля — это борьба за справедливость, против страданий, тихое и упорное сопротивление предать прошлое забвению.

«Tages-Anzeiger», Цюрих

Его способность оживлять сжатые до газетного сообщения подлинные факты истории и возвращать их сегодняшней действительности, точность и выразительная сдержанность языка заставляют вспомнить прозу Генриха фон Клейста.

«Süddeutsche Zeitung», Мюнхен

Своим кратким стилем изложения Хакль берет на себя функции летописца, он реконструирует историю, описывая подлинные события прошлого. К нему применимы слова Габриэля Гарсиа Маркеса: «Писатель может иметь определенную политическую позицию, но прежде всего он должен уметь хорошо писать».

«Siempre!», Мехико

Его поэтически тихие и одновременно пронзительные, словно начиненные динамитом, взрывные книги всегда занимают первые строки списка отечественных бестселлеров.

«News», Вена

Вести из недалекого и еще незавершенного прошлого — большая и серьезная литература современности.

«profil», Вена

Хакль один из немногих немецкоязычных авторов, которому удается объединить литературу и политику. Его книги пронзительны, но убедительны и пробуждают в людях мужество. Голос, взывающий к нам со страниц, обладает чистотой григорианских хоралов. Однако этот голос говорит о нашем времени, о властях предержащих и о тех, кто горячо любит и силен духом.

«Basler Zeitung», Базель

Свадьба в Аушвице[**]

[Случай из жизни]

Я не знаю правды, если предположить, что она вообще существует. Может, кто-то из рассказчиков и солгал. Возможно и обратное: все сказали лишь то, что сочли достоверным. А быть может, следуя врожденной потребности приукрасить любую историю, они нет-нет да и присочиняли что-нибудь. Или же остается еще предположить, что пелена воспоминаний ложится на факты и постепенно искажает рассказы очевидцев, изменяет и сгущает их, как это бывает с выводами историков.

Серджо Атцени. Сын Бакунина1. ГРОЗА

Сегодня ночью я увижу во сне Руди Фримеля. У него будет белое восковое лицо и широко раскрытые глаза, словно он до смерти чем-то напуган. На нем будут тонкие полосатые штаны арестанта, скрывающие отмороженные места, и белая рубашка, вышитая розами. Чей-то подарок? Он будет улыбаться, как улыбался всегда. Я увижу ямочку на его подбородке. Он скажет: все меня забыли, и женщины, и друзья, и товарищи.

Чушь, скажу я ему.

Ах, Марина, моя маленькая бойкая свояченица! Ты еще помнишь меня, ответит Руди.

Он был славным парнем. Автомеханик, помешанный на мотоциклах. Убежденный социалист. Немножко сумасшедший. Сорвиголова, смельчак, искатель приключений. Говорят, в феврале тридцать четвертого он храбро дрался на улицах Вены. Потом бежал в Брюнн. Позже воевал у нас в Испании. Как бы могла сложиться его судьба?

Странно, что я увижу во сне именно его. После стольких лет. В том, что снятся мертвые, нет ничего плохого. Но почему он не снился мне раньше?

Рассказать тебе его историю? Ты и вправду хочешь ее услышать? Но предупреждаю: это лишь обрывки его жизни, и в моей голове они не складываются в ясную картину. Годы пролетают мгновенно, и когда оглядываешься назад, уже поздно отделять воображаемое от реального. Лучше расспроси о нем других. Хотя много они тебе тоже не скажут. Да и остался ли хоть кто-нибудь в живых из тех, кто знал его? Столько людей погибло! А те, что не погибли, умерли в своей кровати, как и полагается людям. Те же, что и не погибли, и не умерли в кровати, не смогут вспомнить, потому что не захотят вспоминать. Но даже среди тех, кто не захочет вспоминать, ты больше не найдешь ни одного, кто бы знал его.

…Фримель. Эдельтруде Фримель. Труде. Среди моих родственников нет ни одного Рудольфа Фримеля. Но в этом доме, в седьмом подъезде, живет один человек с таким именем и фамилией. Сколько ему может быть лет, тридцать два, тридцать пять? Скорей всего, тридцать два, а отцу его под шестьдесят. Насколько я знаю, у них нет телефона.

…Среди нашей родни нет ни одного Рудольфа. Вот уже сто пятьдесят лет. Нас, Фримелей, двадцать восемь, и ни единого Рудольфа. Я занимаюсь генеалогией, поэтому знаю точно. Интересно, не в Вене ли он родился? Дело в том, что все наши Фримели родом из Силезии.

…Фримель, Мария. Аннулировала свой телефонный номер с 30 июня.

…Нет, Тереза. Тереза Фримель. Никакого Рудольфа Фримеля я не знаю. Не могу же я знать всех Фримелей. А вы уже наводили справки в Граце? По-моему, там живет еще одно семейство Фримелей.

…Фримель или Фримль. Или с двумя «м», Фриммль. Испания, Франция, Польша? Послушайте, я же вам не бюро путешествий.

…Я смутно помню некоего Фримеля. Не то чтобы я встречался с ним лично. Но такую фамилию я частенько слышал на конспиративных встречах с молодыми вожаками «революционных социалистов». Мы встречались на улице, чтобы обсудить совместные кампании, нелегальную первомайскую демонстрацию или разбрасывание листовок в годовщину Февральского восстания. В этой связи фамилия Фримель звучала часто. Мы знали, что такой существует. Действует где-то в районе Фаворитен[16]. Да, ровно шестьдесят шесть лет тому назад.

…Момент, и я его вам найду. Фрейтаг, Фридман, Фридрих, вот, Фримель. В архивной картотеке есть все, что мне удалось разузнать о нем. В Испании он был связистом, тянул провод. А лично я познакомился с ним только во Франции, в лагере. Он никогда не производил плохого впечатления. Напротив, парень был что надо, молодцеватый такой.

..Любимец женщин, я бы так сказал. Он их как перчатки менял. Не знаю, что они в нем находили. Может, причина была в его дерзости, в отваге пополам с открытостью, в преданности делу, в которое он верил. А может, на лбу у него метка была, а мы, мужики, ее не видели. Только они на него, как бабочки на огонь, летели.

…Это имя для меня и по сей день, как красная тряпка для быка. Фримель стоил мне многих бессонных ночей. Я часами следил за тремя квартирами — его, его отца и сестры, та была замужем за неким Хорватом, тоже крайне опасным элементом. И ничего! А на следующий день я узнавал, что его видели там-то и там-то. Значит, он все-таки был на квартире! Он играл со мной в кошки-мышки. Но рано или поздно любой попадается в мышеловку. У закона длинные руки.

…Это был мой отец. Но я его почти не знал. Редкие воспоминания стерлись. Где-то должна еще стоять коробка из-под обуви, она досталась мне от дедушки. В ней письма и фотографии. Немного, насколько я мог заметить в спешке. Тогда умерла вторая жена моего деда, и надо было срочно освобождать квартиру, управляющий домом торопил. Честно говоря, я до сих пор не удосужился открыть коробку.

Еще я увижу сегодня во сне свою сестру. Годами мне ничего не снилось или только какая-нибудь ерунда, которую, проснувшись, тут же забываешь. Но чаще мне вообще не до снов, поскольку лежащий рядом муж каждую ночь разговаривает. Такие речуги произносит во сне! Фернандо, говорю я тогда, закроешь ты когда-нибудь свой рот?! Когда же наступает тишина, неизменный толчок в бок получаю уже я. Марина, ты храпишь, ворчит Фернандо и переворачивается в кровати, а у меня сон улетучивается, я не могу заснуть до утра. И хочу только одного, чтоб никаких речей и никаких толчков в бок следующие две ночи, пусть в первую ночь мне привидится Руди, а во вторую — Маргарита. Думаю, она придет ко мне во сне, потому что ревнует. Это не я, а ты ревнивая, скажет она мне. Не говори чепухи, отвечу я.

Бедная Марга.

Свидетельство о рождении, выдано священником церкви Святого семейства в Ной-Оттакринге. Согласно метрике, он родился 11 мая 1907 года в Вене, на Хабихергассе, 9, был крещен на следующий день и наречен Рудольфом-Адольфом. Отец, записано там: Клеменс Фримель, римско-католической веры, штукатур, родился 21.12.1881 в Праге. Мать: Штефания, католичка, урожденная Шпитцер, служанка, родилась 20.12.1882 в Вене.

Его свидетельство об окончании трехлетнего профобучения в школе механиков, Вена, 6-й район, Моллардгассе, 87.

Свидетельство, согласно которому 4 июля 1925 года он успешно сдал экзамен на водителя первых трех категорий.

Его водительские права на управление грузовым автомобилем с двигателем внутреннего сгорания и мотоциклом с коляской.

Свидетельства фирмы «Штейрермюль», «Объединения молочных хозяйств», фирмы OEWA, газеты «Нойес винер тагблатг» и «Венского кооператива по производству копченых колбас и ветчины». Повсюду значится, что он добросовестно выполняет свою работу, но должен быть, к сожалению, уволен в связи с отсутствием заказов.

Фотографии. Сначала девушка в летнем платье, с браслетами и лентой на лбу. Моя тетя. У нее темные глаза. Она улыбается? Да вроде нет. На коленях у нее лежат цветы. Ветка форзиции или дельфиниум. Точно не различишь. Снимок слегка недодержан. На обратной стороне написано: «Твоя сестра Штеферль. 17/XI. 1923. 1-й приз на конкурсе красоты».