Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Здравствуй, папа! — устало сказала Анжелина. — Я вернулась.

Молодая женщина не ждала ответа, но ей очень хотелось, чтобы отец обернулся и улыбнулся. Возможно, он даже встанет с табурета и обнимет ее. Глубоко несчастная, она как никогда нуждалась в нежности и поддержке.

— Здравствуй, дочь, — откликнулся Огюстен, не вставая с места и не глядя на Анжелину.

Немного удивленная столь недружелюбной встречей, та не решилась подойти к отцу. Она встала около круглой чугунной печки, обогревавшей мастерскую.

— Папа, я продрогла. Поднялся сильный северный ветер, — продолжала Анжелина, обеспокоенная странным поведением отца.

Сапожник молчал. Пытаясь сохранить хладнокровие, молодая женщина обвела взглядом знакомую обстановку, которая всегда ее немного завораживала. В деревянных ящиках лежали куски кожи самых разных размеров и цветов, а также сапожные инструменты. Стены и потолок пропитались стойким запахом дубленой кожи, жира и воска.

«Как бы мне хотелось, чтобы мой дорогой сын рос здесь, играл на этом полу, как я когда-то! Как я была счастлива, когда папа разрешал мне заворачивать колодки в кусок ткани!» — думала Анжелина.

В детстве она любила играть с деревянными колодками. Для ребенка они были не шаблонами человеческих ног, а таинственными куклами без глаз и рта.

— Папа! — позвала отца Анжелина. — Что с тобой? Какие-нибудь заботы? Скажи мне. Давай поговорим…

Огюстен нервным жестом отложил шило и внимательно взглянул на дочь.

— Да, Анжелина, заботы! Серьезные заботы! — наконец сухо откликнулся он. — И главная моя забота — это ты. Дочь, где ты была?

— У кузины Леа, как я тебе и говорила, — ответила Анжелина, охваченная неприятным предчувствием.

— Вот как! Но, какая жалость! Твоя кузина приезжала вчера вечером в Сен-Лизье! Ее жених купил фаэтон и вороную лошадь. Будущим молодоженам не терпелось нанести нам визит и показать приобретение. Леа спросила меня, где ты. Понимаешь, что я чувствовал, когда понял, что ты солгала мне? Пришлось на ходу выдумать невероятную историю, чтобы она не догадалась, что я, старый дурак, имел глупость поверить тебе. Но внутри у меня все кипело. Где ты была? Хороша девица, что не ночует два дня дома! Конечно, я схожу с ума! Если ты когда-нибудь лишишься чести, я не знаю, что меня удержит, чтобы не свернуть тебе шею!

Испуганная, застигнутая врасплох Анжелина не могла найти слов в свою защиту. Разгневанный Огюстен встал и подошел к дочери. Он был выше ее на целую голову. Лицо его было искажено от гнева.

— Черт бы тебя побрал! — рычал Огюстен. — Где ты была? В твоем возрасте ты можешь думать о любви, но ты должна помнить о чести и об обручальном кольце на пальце!

— Все не так, как ты думаешь, папа! — закричала обезумевшая Анжелина. — Да, я солгала, но на то были причины. Успокойся, я скажу тебе правду. Я боюсь тебя! После смерти мамы ты часто сердишься…

Анжелина дрожала от усталости. Низ живота болел. Огюстен, с подозрением смотревший на дочь, заметил, какая она бледная и измученная. Это еще сильнее его насторожило.

— Что произошло? — спросил он, приподняв голову дочери за подбородок, чтобы та не смогла отвести взгляд. — Малышка, тебя кто-то обидел?

Молодая женщина с трудом сдерживала желание броситься в объятия отца, чтобы наконец выплакаться. Но это означало бы признать свою слабость и отчаяние. Нет, Анжелина не могла себе этого позволить.

— Отец, выслушай меня. Я должна была оказать одну услугу, — начала Анжелина, отказавшись от более нежного слова «папа». — Женщина из Сен-Жирона попросила меня отвезти ее ребенка к Эвлалии Сютра, кормилице из Бьера. Я еще до родов обещала ей помочь. Но все так сложно. Муж этой женщины состоит на военной службе и… Ребенок не от него.

Огюстен нервно погладил бороду и поднял руки вверх.

— Силы небесные! Еще одна безнравственная женщина! Вот что я скажу тебе, дочь моя. Я не одобряю то, что ты ездишь к шлюхам и помогаешь им скрывать своих байстрюков.

Анжелина почувствовала, что спасена. Она погрела руки над печкой, настоящим сокровищем, которое сапожник получил в качестве оплаты дорогого заказа на кавалерийские сапоги. Семья Лубе себе такого не смогла бы позволить.

— Мама всегда помогала женщинам, оказавшимся в таком положении, и ты, отец, знаешь об этом, — напомнила Анжелина.

— Я не был с ней согласен и упрекал ее.

— А она тебе отвечала, что лучше отдать незаконнорожденного младенца, или, как ты говоришь, байстрюка, кормилице, чем убить его в утробе! — резко сказала молодая женщина. — Папа, я пожалела эту женщину, имя которой не могу назвать. Она не могла поехать сама. Роды были очень трудными, поскольку повитуха с улицы Сен-Валье — настоящая грубиянка и ей плевать на своих пациенток. К тому же она заказывает у меня платья. А я не хочу терять свою клиентуру.

— Вся в мать, — вздохнул, начиная успокаиваться, сапожник. — Если я правильно тебя понял, ты в этот холод ехала одна с ребенком? Анжелина, ты поступила опрометчиво!

— Да, и поэтому я солгала, — ответила Анжелина. — Иначе ты запретил бы мне ехать в Бьер. Ты все время твердишь, что ущелье Пейремаль кишит опасностями, что там бродят разбойники, кабаны, волки… Но ничего не случилось, не волнуйся. Я ночевала в таверне Касте-д’Алю.

Нахмурив брови, Огюстен пододвинул табурет к печке и знаком велел Анжелине сесть. Она поставила стул и села напротив.

— Ты плохо поступила, солгав мне, — проворчал сапожник. — Если бы ты сказала правду, я поехал бы с тобой. Святые небеса! Разве ты забыла, что случилось с дочерью торговца скобяными товарами два года назад? А с малышкой Амели? Я наверняка рассказывал тебе о ней, как только ты достигла того возраста, когда уже могла понимать такие вещи. Их обеих изнасиловали и задушили… Люди бывают гораздо опаснее волков и кабанов! Я потерял твою мать. Если потеряю тебя, то сойду с ума. Твое дело, как ты это называешь, мне не нравится. Я знаю, что ты шьешь наряды дамам нашего города и даже Сен-Жирона, потому что откладываешь деньги на учебу в Тулузе. Да, я все это знаю, но прошу тебя в будущем уважать меня и не подвергать себя такой опасности. Черт возьми! Я никогда тебя не бил, не наказывал. Зачем же ты мне врешь?

— Но, папа, я же тебе объяснила! Я должна была сдержать слово, а ты помешал бы, поскольку боишься за меня. Я была на похоронах дочери торговца скобяными товарами и видела, как у могилы рыдали ее родители. Что касается маленькой Амели, то это произошло более тринадцати лет назад. Возможно, эти чудовищные преступления совершили бродяги. Ничто не указывает на то, что нечто подобное может повториться в наших краях. Да ты и не смог бы сопровождать меня, ведь тебе пришлось бы идти пешком. Наша ослица не повезет двоих.