Ведьма из прошлого (СИ) - Эл Софья

Такого даже мать Анны в своей практике не встречала. Обычно болезнь забирала у нее много сил, заставляя денно и нощно носить с ключа воду, в ночной тишине заговаривая ее. Все же не обычные он травницы.

Удовлетворенная осмотром, Анна потянулась к пузырькам с отварами и сушеным пучкам трав.

— Три дня ничего не есть, пить только воду, — отчетливо проговорила она, привлекая внимание Катерины, — воды можно побольше. Совсем невмоготу будет — бульона слабого, шестой варки, остальное сами съедите, без него. Всю грязь убрать, держать комнату в прохладе, — Анна ухватила самый большой пучок и протянула его Катерина, — это шалфей. Отвар из него начнешь давать на третий день, вместе с пижмой и гибискусом. А из сухого другой отвар сделаешь. Чтобы Герард над паром дышал. У него от простуды еще тут осталось, — положив руку на грудь, Анна тут же приняла ее, — да и все вроде. Что где забудешь, приходи. Главное есть ему не давай, нельзя. А остальное организм сам сделает, сильный он.

Катерина кивнула, решительно принимая шалфей из рук Анны.

— Может это, — глядя куда-то в одну точку перед собой, Катерина замялась, — поешь со мной?

Желудок приветливо заурчал, но Анна посмотрела на светлеющее за окном небо. Герард проследил за ее взглядом и понимающе кивнул, поправляя старое одеяло.

— Ты с собой ей положи, — строго сказал он жене, — да не трепись никому, куда десяток яиц да молоко делись. Дела у нашей травницы еще, Катерина.

Забрав благодарности и распрощавшись с хозяевами, Анна быстро шмыгнула за дверь. Только пошла не в сторону дома, до которого идти было очень долго. Наоборот, прошлась к лесу, как мать учила, пока ночь еще скрывала ее лицо, а уже после зашагала домой. Тревога, что не давала покоя всю ночь, отступала на задний план, уступая место радости. Она смогла и человеку помочь, и себе еды заработать. Все получилось у Анны.

— И откуда это ты скачешь? — смешок, раздавшийся в спину, словно ведром ледяной воды окатил Анну, смывая такую короткую радость.

Покрепче перехватив угощение, Анна вздохнула, оборачиваясь легко и непринужденно, словно ее и не поймали с поличным. Да мало ли откуда она идет?

— Гилберт, — улыбнулась она стараясь справится с биением сердца, что так и норовило выскочить из груди, — а тебе смотрю ночью и прогуляться некуда, раз за мной следишь.

_____

*В тексте описан приступ острого панкреатита (воспаление поджелудочной железы), что чудесым образом отступил, не начавшись. Саму поджелудочную железу впервые описали в Талмуде, где она названа «пальцем бога», а панкреатит впервые появляется в истории в 1946-м году.

Основной принцип лечения панкреатита (конечно не учитывая все выписываемые лекарства) по сей день остается — холод, голод и покой.

**Интересный факт — в XIII–XV вв врачей больше заботила душа пациента, чем его тело. Поэтому приходя в дом к больному чумой, лекарь сначала спрашивал, исповедовался ли он. И если нет, то больной должен был сделать это немедленно. По сути развитие медицины в то время очень сильно тормозила инквизиция, т. к любой талантливый врач очень быстро мог оказаться на костре, а хирургия считалась грязным делом.

Тревога

Идти в клуб, чтобы усесться подальше от вездесущего шума и заткнуть уши наушниками, что не спасают — в этом весь я. В випке было темно и относительно спокойно, что позволяло ненадолго погрузиться в собственные мысли. Дом и работа стали местом ощущения постоянного присутствия кого-то третьего за каких-то пару дней. Невозможно собраться с мыслями, когда вздрагиваешь от каждого шороха за спиной. Неплохо самому бы показаться специалисту.

Вернее, необходимо. Ряд плановых операций передали другому хирургу, а меня отправили в принудительный отпуск. А все из-за того, что на следующий день после того, как я самолично пообщался во сне с ведьмой, пробил тремор. Приговор для хирурга — трясущиеся руки. Нет, не то чтобы я сильно переживал о всем, что произошло, но пальцы, стоило коснуться скальпеля, тут же заходились мелкой дрожью. Все списали на переутомление и “посоветовали” отдохнуть с оговоркой, что на приход в порядок у меня не много, не мало, две недели.

“Незаменимых нет, Марк Алексеевич,” — главный врач тяжело вздыхала, но была полна решительности.

Даже в нашу обшарпанную больницу были желающие попасть. Например, внук главного врача, что совсем недавно выскочил из меда, а начало карьеры для зеленого студента заведующим хирургии не самое плохое.

Тяжелая рука хлопнула меня по плечу, а я вынул наушник, подхватывая пивную кружку.

— Не-е, Марк, так не пойдет, — усмехнулся Паша, протягивая рюмку, — у тебя отпуск или как?

— Или как, — ответил я, отодвигая его руку, — пора завязывать, а то я так скальпель в следующей жизни в руки возьму.

Паша, что с самого детства не особо верил в идею спасения всея живого, но при это каким-то неведомым мне образом был моим лучшим да и единственным другом, закатил глаза тут же опрокидывая в себя содержимое рюмки.

— Зря ты, — осипшим голосом прохрипел Паша, тут же подхватил лимон и, запихнув его в рот, поморщился, — ну и мне больше достанется.

Две девушки, что сидели на диване напротив, практически впритык прижимаясь к высокому блондину, которого я видел второй раз в жизни, звонко засмеялись на его какую-то пошлую шутку. Воспользовавшись тем, что девушки заняты, но быстро подскачил с места, ловко вырывая из рук Пашки вторую рюмку, что тот уже практически поднес ко рту.

— Тш, — серьезно прошипел блондин сведя брови на переносице и опережая ругательства зависшего с открытым ртом Паши, — много пить — вредно, — рассудительно отметил он и, подмигнув хихикающим девушкам, опрокинул в себя рюмку.

— Ты не попутал, кошкообразное? — рыкнул Паша, а я устало развалился на диване, лениво разглядывая оставшихся без внимания блондина девушек.

— Не нервничай, я же о тебе забочусь. На себя удар взял, — выпятил грудь блондин и тут же дернулся в сторону от летящего на него Пашки, — тише, тише. Я человек творческий, нежный, меня оберегать надо, а ты с кулаками.

— Детский сад, — устало выдохнул я, потирая глаза, когда эти двое выбежали из випки, не переставая препираться.

Девушки переглянулись и быстро оценивающе оглядев меня, тоже сорвались следом за двумя парнями. Хотя я и видел блондина лишь пару раз в компании Пашки, складывалось впечатление, что этим двоим гораздо веселее друг с другом, чем в компании некоторых не обремененных мозгами личностей женского пола. Несмотря на всю свою дурость, они были слишком умны и, видимо, постепенно привыкали к этому. Все еще таскали за собой ряды разукрашенных девиц, но предпочитали больше разговаривать, чем лапать силиконовые фито-тела.

От размышлений меня отвлек официант, который регулярно обслуживал наш столик. Собрав со стола все лишнее, он кивнул на мою практически пустую кружку пива.

— Повторить, Марк Алексеевич? — осторожно спросил он, поправляя манжету рубашки.

И не понятно, радоваться или разочаровываться, что в подобных заведениях меня знаю, да еще и по имени отчеству. Хотя обычно мы собирались большей компанией, чем сегодня, да и гулял гораздо с более интересным размахом. В основном заслуга такой известности лежала на Паше, что любил своими выходками засветиться в сториз у половины клуба. С другой стороны если бы не современные технологии, он в жизни не вспомнил бы, что вытворял.

— Нет, — покачал я головой, а официант поморщился, снова затерябив рукав, — пока не нужно.

— Хорошо, — улыбнулся тут, подхватывая поднос с пустыми тарелками из-под закусок, — я попозже подойду.

Поудобнее перехватив свою ношу, официант пытался сохранить на лице приветливое выражение, но сквозь искреннюю улыбку вновь просочилось болезненное выражение. Я уставился на его манжету, что задралась, когда официант согнул руки.

Красное пятно, не яркое, но очень напоминающее отпечаток чьей-то ладони, если бы этот кто-то с силой схватил парня за запястье, долго сжимая.