Вечный кардинал - Иван Афанасьев

— Тогда почему бы Вам не пользоваться машиной попроще? И кто такие "мы"?

— Эх, человече! Любопытство кошку умертвило, слышал? Не спрашивай лишнего и тебе не придется столкнуться с ложью. А машина попроще ездит не столь быстро, и пули ее пробивают насквозь. Меня это не устраивает. Хочу предстать перед Всевышним, исполнив свою службу в этом мире полностью.

Мысли Юрия несколько изменили направление. Никаких своих тайн Дмитрий ему не раскроет, но не станет же он охранять чужие тайны? Скажем, тайны Святого Престола? Пока машина пробиралась по узким переулкам и второстепенным улицам, Юрий расспрашивал своего собеседника о делах Ватикана, и здесь его ожидания полностью оправдались. Дмитрий знал многое и, главное, он не сомневался, что действия многих кардиналов Рима направлялись непосредственно Тегле-гадом.

— Так ты полагаешь, что скоропостижная смерть Целестина Пятого нарушит планы бесовского отродья? Возможно, возможно… Но я тебя на это дело не благословляю и советами помогать не стану. Не гоже православному такой грех брать на душу.

— А если я нигилист? Тогда меня никакой грех не смутит.

— Ну, какой из тебя нигилист, — улыбнулся широкой улыбкой человек с крестом на груди, — поверь мне, нигилистом ты быть никак не можешь. Удивляешься? Я в свое время по нигилистам докторскую диссертацию защитил. Если излагать коротко, их всего три вида. Первые — со склонностью к служению врагу человечества. Эти поклоняются сатане, хулят церковь, никто из них не стал бы сражаться против бесовского отродья. Ты не из них, согласен, человече?

Юрий кивнул, мысленно припоминая знакомых нацистов там, на Земле, примеряя их к образу поклоняющихся сатане.

— Другие ближе к истинному пониманию Бога, но их сбили с толку лживыми речами, они поверили, что вера не в моде. А такие люди следят за модой и хотят не отстать. Их нигилизм рассыпается при первом же жизненном испытании. Ты не похож на человека, зависящего от моды, да и в серьезных схватках участвовать тебе приходилось, я уверен.

— А третий вид каков? — с интересом спросил Кондрахин.

— Третий вид редко встречается, — доктор теологии выпустил крест из пальцев, — это люди, добившиеся значительных успехов своим собственным трудом и талантом. Попадаются среди них такие, что впали в гордыню и считают Божий Промысел либо несуществующим, либо рядовым законом природы.

— Но раз они считают Божий Промысел существующим, то они уже не нигилисты? — попробовал возразить Юрий. Он как-то сразу понял, что относится к этой категории людей, и лысый Дмитрий очень быстро придет к такой же мысли. Следовало увести разговор с опасной темы.

— Приравнять Создателя к закону природы — это и есть нигилизм, худший даже, чем вообще отрицать его существование. В первом случае возникает соблазн использовать существование Творца для достижения собственных целей. Это такая мерзость, что о ней христианин и помыслить не может. А во втором случае нигилисту приходится искать обоснование всему сущему. Быть может, Всевышний в своей мудрости даст нигилисту на его неправедном пути спасительный знак.

— Прости, Дмитрий, я твои мысли плохо понимаю. Диссертаций не писал, меня более приземленные проблемы волнуют. Почему бесовское отродье мою мысленную связь заметило, а твою — нет? Почему квартира к моему появлению была пуста; если он ожидал моего появления, то почему не оставил засады?

Кондрахину после рассуждений Дмитрия о нигилистах и творце сразу расхотелось продолжать беседу. Как к нему ни относись, лысый крестоносец владел знаниями и навыками, которых у Юрия не было. Делиться ими он не станет, гипнозом его тоже не возьмешь — искушен, нет сомнений. Заболтать или перехитрить доктора теологии — задача не для Юрия, его талантов на это не хватит. Запугать? Чем? Остается просто попросить о помощи — по-христиански.

— Бесовское отродье после любого вмешательства в ход событий немедленно удаляется с этого места. Такова его природа, я полагаю. Он просто исчезает в одном месте и появляется в другом. Расстояние для него значения не имеет. После своего исчезновения около часа бес ничем себя не проявляет.

Юрий истолковал поведение Тегле-гада иначе. Место, откуда эта сволочь осуществляла воздействие, мог засечь любой астральный мастер, и очень разумно было его немедленно покинуть. Видимо, мгновенное перемещение требовало изрядной подготовки и энергии, и после этого Тегле-гаду приходилось восстанавливать силы. Потому и на засаду сил у него не хватило.

— Метки Нечистого на тебе не стоит, ее я бы сразу обнаружил. Да если бы бес поставил на тебе свою печать, он бы тебя мог найти в любой момент. Похоже, тот, о ком мы говорим, неплохо с тобой знаком. Тебе виднее, Юра, почему так. Расскажешь — помогу советом, нет — справляйся сам.

Собеседник Кондрахина расслабился, с безразличием глядя в окно. Дорога пошла на подъём, и панорама Москвы здешнего мира открылась во всей красе. Золото луковок православных храмов, синева куполов мечетей, белые иглы минаретов, решетчатые башни радиосвязи — и крыши. Зеленые, красные, чуть покатые и остроконечные, образующие ровные ряды и дерзко взлетающие вверх острыми пиками.

— Не доводилось раньше у нас бывать? — голос Дмитрия все так же источал мед. Казалось, этот благожелательный спутник готов решить все проблемы, помочь в любой беде. "Стоп. Это он меня начинает обрабатывать. Паузу выждал, да не просто выждал, а о деле поговорить немного позволил. Терпеливый".

Покачав головой, Юрий подобрал скучающе-просительную интонацию. Дескать, я тебя о чем-то прошу, но это лишь потому, что к слову пришлось. А так — не очень-то и надо.

— Лучше помоги мне в Риме. Инока пошли своего, опытного в мысленной связи, Ватикан знающего, такого, чтобы бесовского отродья не испугался. Да еще обязательно — добровольца.

— Инок, говоришь? — голос собеседника перестал источать мед, — способный к мысленной связи, да умеющий беса почувствовать? Такие умения иноку не по чину. А ты подумал, что произойдет, если со смертью Целестина Пятого окажется связан кто-то из Московского Ханства? А тем паче, человек из православного клира?

— Папу римского я трогать не стану. Усовестил ты меня, Дмитрий.

Юрий замолчал, предоставив инициативу разговора собеседнику. В его голове уже забрезжила туманная возможность определенной комбинации. "Тегле-гад, почувствовав мою активность в Риме, подумает в точности то, что и Дмитрий — что я явился убить Целестина Пятого, его главного подручного. Что он сделает? Явится во плоти или в теле приближенного к папе человека? А если за полчаса до того я его сумею принудить к перемещению, и при этом он будет знать, что папа подвержен угрозе? Не сочтет ли он нужным оказаться поближе к папе, в тщательно охраняемых покоях, но без сил и возможности внезапно исчезнуть?"