«Эксодус». Одиссея командира - Йорам Канюк

Когда Вингейта перевели служить в Палестину, он выдвинул идею создать в английской армии маленькие, хорошо тренированные и мобильные десантные отряды, которые, используя фактор неожиданности, могли совершать внезапные ночные рейды, а также предложил Хаиму Вейцману назначить его командиром какого-нибудь подразделения еврейской армии, поскольку был убежден, что евреи обязательно должны вернуться на свою историческую родину. Именно так он и оказался в Ханите.

Йоси очень привязался к Вингейту, а тот, в свою очередь, полюбил Йоси. Вингейту нравилось, что Йоси умел владеть своими эмоциями — знал, когда их надо сдерживать, а когда проявлять; ему нравились его молчаливость, нестандартность мышления, любовь к приключениям, честность, чувство ответственности и преданность делу. Однако больше всего он ценил Йоси за отчаянную смелость, которая составляла неотъемлемую черту его характера. Например, когда в одной из ливанских деревень их отряд был атакован, Йоси в одиночку уничтожил целый вражеский взвод, забросав его гранатами. Вингейт прозвал его за это The Bomber и предложил наградить медалью. Только вот самому Йоси об этом никто почему-то так и не сказал…

Когда стало известно, что в районе реки Иордан погиб Хаим Штурман, бесстрашный воин, которого Вингейт очень любил и ценил, они с Йоси поехали на его похороны в кибуц Эйн-Харод, расположенный в одном из самых красивых уголков страны[41]. Штурмана похоронили на кладбище, с которого открывался вид на горный кряж Гильбоа. Похороны были тихими и спокойными. Из долины поднимался запах цветов, весело щебетали птицы. Когда на могилу Штурмана клали серую базальтовую плиту — такую же, какими впоследствии накроют могилы еще нескольких членов его семьи, — Вингейт по-военному отдал ему честь.

Вечером в доме Штурманов состоялись поминки, которые устроила жена покойного, Атара, спокойная, сдержанная женщина, бывшая в свое время одной из основательниц организации «Ашомер»[42]. Ее сын Моше вместе с Йоси оборонял Ханиту и был его любимым учеником. Позднее, во время Войны за независимость, он тоже погиб. А еще через какое-то время, вслед за мужем и сыном, Атара потеряла и двух своих внуков. Всю жизнь она прожила в кибуце, окруженная женами своих погибших на войне мужчин и их детьми.

Сидя в тот вечер в доме Штурманов, среди кибуцников, накрепко связавших свою жизнь с Изреэльской долиной и словно приросших к ее каменистой и одновременно болотистой почве, Йоси испытал странное, давно забытое им ощущение, как будто он находится у себя дома, среди своих. Как если бы его усыновили. И как если бы вся его предшествующая жизнь — «Нодедет», Ицхак Садэ, Ханита — была каким-то образом связана с этим скромным домом, этими пейзажами и этой женщиной.

И еще он чувствовал, что между ним и Атарой возникла некая таинственная связь. До этого он ее почти не знал, однако практически сразу полюбил. Возможно, потому, что эта сильная и спокойная женщина стала для него символом той самой материнской любви, которой ему так не хватало. Однако, как ни странно, примерно то же самое пережил и сидевший рядом с ним лихач, мистик, фанатик и военный гений Вингейт. Как и у Йоси, у него возникло ощущение, что он родился в этом доме, и он тоже почувствовал к этой мужественной женщине огромную симпатию.

Когда позднее я познакомился с сестрой Йоси Харэля Адассой, которая пятьдесят лет прожила в одном и том же поселке и всю жизнь проработала в сельском хозяйстве, то своим скромным благородством, прямотой, твердостью и улыбчивостью без малейшего намека на угодливость или заискивание она напомнила мне Атару Штурман.

В какой-то момент Атара засмеялась, и Йоси подумал, что, возможно, имя Атара — то есть «корона» — дано ей не случайно. Она и в самом деле была королевой — пусть даже ее корона была не золотой тиарой, а скорее терновым венцом. Нищей, но благородной королевой гордых бедняков, которая потеряла на войне четырех своих мужчин. Королевой фанатиков, готовых умереть, но довести свое — казавшееся временами немыслимым и почти безнадежным — дело до конца. Королевой племени отчаянных, веривших, что все, чем они занимаются, правильно и что высокая цена, которую им приходится за все это платить, того стоит.

Между прочим, имя Атара было дано ей самой Рахелью — той самой поэтессой, чье стихотворение «Киннерет» — с вызовом, которого это пасторальное, ностальгическое, печальное произведение совсем не предполагало — пела несколько лет спустя на палубе «Кнессет-Исраэль» бывшая лагерная шлюха…

Рядом с Йоси на этой поминальной трапезе сидел его духовный учитель и большой чудак Вингейт, и это было одно из тех редких мгновений, когда Йоси чувствовал, что его прошлое, настоящее и будущее как бы связаны одной нитью.

Пуританин по воспитанию и аскет по образу жизни, Вингейт любил цитировать то, что в свое время написал в книге «Танкред» не слишком любивший распространяться о своих еврейских корнях Бенжамин Дизраэли: «Виноградников Израиля больше нет, но вечный закон[43] по-прежнему предписывает детям Израиля праздновать сбор винограда. Нация, которая продолжает праздновать сбор урожая с давно уже не существующих виноградников, непременно получит эти виноградники обратно».

Когда Вингейт предложил генералу Монтгомери, тогда командующему английскими войсками на севере страны, создать специальные «ночные отряды», состоящие из бойцов, служивших в «полевых ротах» Ицхака Садэ, генерал, нуждавшийся в солдатах — уроженцах Палестины, согласился. По замыслу Вингейта, эти отряды должны были патрулировать границу, предотвращать контрабанду оружия и охранять жизненно важный нефтепровод, проложенный из Ирака в Хайфу, который арабы регулярно взрывали, причиняя тем самым большой ущерб английской армии.

Однажды поступила информация, что банда, базирующаяся примерно в семи километрах от границы, собирается подорвать нефтепровод. «Мы пойдем им навстречу», — сказал Вингейт Харэлю. Они выступили ночью. Первым шел подслеповатый и полагавшийся исключительно на свои ощущения Вингейт с красным фонарем на палке, а вслед за ним, растянувшись в цепочку, двигались два взвода солдат. Перед выходом они условились, что, как только Вингейт заметит приближающуюся банду, он поднимет фонарь, и по этому сигналу бойцы залягут по обе стороны тропы — один взвод слева, другой справа, — в результате чего бандиты окажутся в ловушке.

Операция прошла успешно, и именно благодаря ей план Вингейта по созданию «ночных отрядов» был утвержден окончательно.

В другой раз они ворвались в арабскую деревню, откуда приходили бандиты, и начали проводить в ней обыск. Боевики засели на вершине горы и стали по ним стрелять. Однако отряд Вингейта открыл сильный ответный огонь, и банде пришлось отступить к реке Кишон. Там она попала под огонь второго взвода, заранее отправленного туда Вингейтом. Несмотря на это, бандитам удалось прорваться на запад, но там они наткнулись на третий взвод. В результате арабы понесли большие потери, а бойцы Вингейта захватили оружие и документы. Из этих документов явствовало, что бандитам оказывали помощь несколько арабских стран, поставлявших им вооружение и присылавших инструкторов.

Йоси и Вингейт очень сблизились и сильно привязались друг к другу. Статный, худой, высокий и светлоглазый Йоси казался Вингейту чем-то вроде еврейского тевтонца, который хоть и был таким же неистовым и бешеным, как он сам, но при этом умел, когда нужно, действовать хитро и расчетливо.

Со временем рейды «ночных отрядов» участились и действия бойцов стали более жестокими. Случалось, что Вингейт выстраивал бандитов в ряд и хладнокровно их расстреливал. И хотя никто не считал это хорошим делом, никто и не говорил, что это плохо. Война — дело грязное по самой своей природе. Правда, некоторые бойцы «полевых рот», созданных на базе «Нодедет», говорили, что иногда (например, во время налетов на палатки бедуинов) Вингейт действовал с излишней жестокостью. Однако сам Вингейт не считал нужным оправдываться за свои действия. По его мнению, подобные акции возмездия оказывают на террористов устрашающее воздействие и те будут реже выходить из своих деревень.

Как-то раз арабские боевики взорвали нефтепровод, в результате чего нефть стала бить огромной струей и загорелась. «Ночные отряды» вступили с бандитами в бой и захватили их в плен. Вингейт схватил одного из них и окунул головой в нефть. Однако когда Йоси хотел сделать то же самое, Вингейт улыбнулся и сказал:

— Думаю, тебе этого делать не стоит. Ведь мы отсюда когда-нибудь уйдем, а тебе тут с ними жить.

Кончилось тем, что арабы пожаловались на жестокость Вингейта английским властям, и вследствие этих жалоб, а также в результате изменения политической линии англичан генеральный штаб стал проявлять недовольство. Новые власти опасались усиления еврейской иммиграции, а слишком теплое отношение Вингейта к евреям и его восприятие Библии как сертификата, подтверждающего их права на эту землю, с новой политической линией не согласовывались. Поэтому командование решило отправить его в Египет.