Этот прекрасный сон - Макгвайр Джейми

Было стыдно, что я позволяю играть с собой в эту игру, хотя наперед знаю каждый ход донжуана. Как многие девчонки до меня, я готова была поверить, будто теперь он изменится: прекратит бегать за женщинами, полюбит меня всем сердцем и будет хранить верность, пока смерть не похитит кого-либо из нас, а может, даже после. Надоело быть одной и мучиться в ожидании нового романа, хотя бы короткого.

Я взглянула на Деб. Сколько себя помню, я предпочитала большим компаниям тесный кружок близких друзей, но время шло, и кружок этот менялся, становясь все меньше. Не знаю, было ли со мной что-то не так, или я просто становилась мудрее.

– Деб, я рада, что ты здесь.

Она фыркнула:

– Вообще-то, это я тебя сюда привела, забыла?

– Ты знаешь, о чем я.

После смерти родителей я очень отдалилась от школьных друзей. Мне стало невыносимо слушать, как Шари жалуется на мать, которая не хочет покупать ей платье для предстоящей тусовки, а Эмма – на деспотические замашки отца. У меня теперь были другие заботы: оплатить похоронные счета, вступить в наследство, снять себе квартиру, попасть в медицинское училище.

С Деб мы подружились во время учебы и стали еще ближе, когда нас обеих приняли на работу в отделение экстренной помощи. С другими сокурсницами мы постепенно перестали поддерживать отношения по той или иной причине: Хетер обманула мужа, попалась и свалила вину на незамужних подружек, в результате чего ей пришлось проводить все свободное время в обществе семейных пар. Элизабет, будучи простой студенткой, любила дизайнерскую одежду и дорогие машины. Когда она начала просить денег, чтобы заплатить долги, мы с Деб решили, что дружба с ней нам не по карману. Шэй умела нас рассмешить, любила повеселиться, но каждую неделю с ней приключалась какая-нибудь драма: ей казалось, что она беременна, ее преследовали бывшие бойфренды, кто-нибудь обижал. В нашей жизни было слишком много сложностей, чтобы еще и общаться со столь сложными людьми. Поэтому Деб и я оборвали связь с ними. Но друг за друга мы держались крепко.

Расставание со старыми друзьями далось мне легко: потеряв родителей, я едва замечала менее тяжелые потери. Я даже стала беспокоиться из-за того, что слишком легко отпускаю людей от себя.

– Очнись, а то я тебе глаз на жопу натяну!

Я сморщилась от отвращения:

– Как грубо!

– Вернись в реальность.

– То есть?

– Я не позволю тебе мучить себя из-за всякого безобразия в прошлом, которое от тебя не зависело.

Я улыбнулась: Деб поняла, что я плутаю в грустных воспоминаниях, – и прибегла к своему любимому методу. Он всегда срабатывал. Деб знала меня, а я знала ее.

Как и следовало ожидать, Джош оставил Куинна возле барной стойки и, пройдя мимо высоких столиков, начал пробираться сквозь толпу к темно-серому бархатному диванчику, на котором сидели мы. Поднеся свою бутылку к моей, он обворожительно улыбнулся и сделал глоток.

Я была не такой, как все. Просто Джош пока этого не знал.

В тот день, когда я очнулась в больнице, все изменилось. Прежняя Эйвери и близко не подпустила бы к себе такого парня, но теперь собственное эго и представления о приличиях значили для меня меньше.

Джош сел передо мной и указал горлышком бутылки на пирамидку опустошенных стаканов на нашем столе:

– Как вам коктейль?

– Бывает и лучше, – ответила я.

Джош скорчил физиономию:

– Ну почему ты всегда такая вредная? Я еще ни для одной девушки так не старался. Ты ранишь мое и без того хрупкое эго, – пошутил он, прижав руку к сердцу, как будто его пронзила стрела.

Я усмехнулась:

– Вот и прекрасно.

Джош заслужил свое прозвище. Мак-Бабник просто переспал бы со мной, но с Джошем Эйвери мы неспроста пережили ту аварию. Я не знала, ради чего мы уцелели в столкновении с грузовиком, но точно не ради одной ночи. Что бы это ни было: судьба, божественное провидение или просто везение, – я хотела знать, почему именно мы оказались на том месте в то время.

Джош подсел ко мне поближе, явно заинтригованный:

– Так ты говоришь, нам стоит попробовать?

– Я говорю, что попробовала твой коктейль. – Я приподняла стакан. – Он был так себе. Повышай ставку.

Его серые глаза сверкнули.

– Вызов принят.

Усмехнувшись, я потянула бутылку ко рту, но вдруг застыла: возле бара стоял доктор Розенберг и рядом с ним Майклз. Она все еще была в медицинской форме; волосы, собранные в дикий огненно-рыжий хвост, колыхались над головой, когда она говорила. Доктор почти на нее не смотрел и, судя по всему, чувствовал себя неловко. Хорошо. Она уговорила его выпить после работы! Майклз славилась приставучестью, а Розенбергу, наверное, надоели упреки в высокомерии. Я вздохнула, ненавидя себя за желание оправдать его. Осторожнее, с пьедестала, на который возводились мною мужчины, подобные Розенбергу, можно и упасть!

Джош тоже замолчал и обернулся посмотреть, что приковало мое внимание. Потом снова поглядел на меня, и мои щеки вспыхнули.

– У тебя с ним интрижка? – Джош с очевидным раздражением махнул рукой в сторону Розенберга.

Я не ожидала прямого вопроса и ответила, запнувшись:

– Господи, нет, конечно! Он ведь женат!

Видимо, Джош был из тех, кто никогда не подслащивает даже самых горьких пилюль.

– Тогда что?

Я нахмурилась. Он поднял руки и пожал плечами:

– Не то чтобы я это одобряю, но врачи иногда заводят шашни с медсестрами. Ничего сенсационного в этом нет.

– Доктор Розенберг – порядочный человек. Он не станет обманывать жену.

– Тогда все ясно.

Складка у Джоша на переносице разгладилась, он облегченно вздохнул.

– Что ясно?

– Ясно, почему этот врач так тебе нравится. Он безопасен. Думаешь, будто он не может ответить на твои чувства, а значит, бояться нечего.

Я посмотрела на Джоша, прищурившись и облокотившись на диванную подушку:

– Любопытно, доктор Эйвери. Продолжайте разбор.

– Очевидно, у тебя какие-то проблемы, связанные с отцом.

– А у кого их нет?

Это было прямое попадание. Я постаралась припомнить, сколько лет прошло с того дня, когда я в последний раз хотя бы словом перемолвилась со своей теткой. Следующий выстрел последовал незамедлительно:

– Тебе нравлюсь я.

– Промазал.

– Ничего подобного! – отрезал Джош, приподняв брови, и отхлебнул из бутылки.

– И это предположение, конечно же, вписывается в концепцию о моей склонности к безответной любви.

– Так ты в Розенберга влюбилась? – Он даже не попытался скрыть отвращение.

– Нет, я этого не говорила.

– Тогда перестань на него пялиться.

Я заморгала, поймав себя на том, что и правда опять смотрю на доктора.

– Я не на него, а на Майклз…

– Потому что она с ним, и ты ревнуешь.

– Я не ревную, а… возмущена. Может, он и нравится мне самую малость, – когда я это сказала, Джош дернулся, – но я никогда бы не позволила, чтобы мое увлечение во что-то переросло, а Майклз только этого и хочет.

Джош понаблюдал за ней с минуту, а потом вынес вердикт:

– Да, она ни перед чем не остановится. Но Рози – большой мальчик, и не тебе за него решать.

– Он любит свою жену.

– Тогда почему он сейчас не с ней? Даже любящие мужья иногда изменяют женам. Мужчины – животные, Эйвери. Тот, кто семь лет трахает одну и ту же женщину, всегда готов уделить немножко внимания какой-нибудь симпатичной телочке, которая едва успела отпраздновать совершеннолетие.

– Не суди обо всех по себе, – фыркнула я. Доктор Розенберг снова возвысился в моих глазах. – Он не такой.

– Влей в него пару стаканов, и убедишься, что именно такой. Все мы живые люди.

Вспышка разноцветных огней осветила бар, и я увидела, как Деб, хихикая, обнимает Куинна. Я даже не заметила, когда она встала с нашего диванчика. В «Дыру на углу» набилось полным-полно народу. На деревянном танцполе размером десять на десять футов вплотную друг к другу топтались смеющиеся и целующиеся парочки. Молодые женщины и мужчины знакомились, влюблялись… А мой рыцарь в сверкающих доспехах сидел передо мной и толкал речь в защиту супружеских измен. «Может, он просто циник? Из тех, кто носит шапочку из фольги, чтобы защитить мозг от вредных воздействий?» – подумала я, заглянув в длинное горлышко бутылки, и нахмурилась: