Морозов книга 3 - Гоблин MeXXanik

за вторжение, — вежливо обратился я к лекарю. — Но нам нужно знать, чем этот упырь отличался от обычных.

— А вы полагаете, что есть отличия? — мужчина сделал знак следовать за ним и направился к порогу.

Он слегка покачивался и остановился у рукомойника, который по местным обычаям висел на стене дома рядом с порогом. Мужчина щедрыми пригоршнями плеснул себе в лицо воду, а потом фыркнул и тряхнул головой.

— Вы хорошо себя чувствуете? — озаботилась Ксения.

— Могло быть и лучше, княжна, — мужчина криво усмехнулся. — Сегодня я немного не в форме. Но работать это не помешает. Уж будьте спокойны.

Он утерся полотенцем и повернулся к нам.

— Меня зовут Лапин. Просто по фамилии. И вы не заморачивайтесь с именем.

— Михаил Морозов, — представился я и указал на брата, а потом на журналистку, — князь Денис Морозов и Ксения Серова.

— Знавал я Владимира, батюшку вашего, — усмехнулся лекарь. — Суровый мужик. И похоже, мертвый, раз старший сын князем сделался.

— Он пропал, — сухо поправил его брат.

— Все мы однажды пропадаем, — философски заметил Лапин, заходя в здание. — Очень надеюсь, что батюшка ваш найдется. Потому как он умел быть…

Тут он замолчал, словно вспомнив о чем-то.

— Вы работали в Снежинске? — неожиданно спросила Ксения. — Я припоминаю об одной истории, где фигурировала такая же фамилия. Тот случай, когда нашли убитую девицу…

— Фигурировала моя фамилия, — грубовато перебил ее лекарь, сделав особое ударение на слове "моя". — И предвосхищая ваши вопросы, любопытная княжна, девушек было несколько. И в убийстве каждой обвинили лекаря, который никогда бы не оставил столько улик. Не такой уж я глупый. Но Синоду был нужен козел отпущения. И почему не сделать его из того, кто поддерживал мятежных ведьмаков?

Мужчина посмотрел на Дениса, который помрачнел от сказанного.

Серова попыталась было что-то уточнить, но брат мягко сжал ее локоть и заявил:

— Мы тут по другому поводу. Господин Лапин наверняка даст вам интервью в следующий раз, когда…

— Очень вряд ли, — проворчал лекарь и уже громче добавил, — проходите по коридору прямо в прозекторскую. А я приму лекарство.

— Опохмелиться решили? — язвительно уточнила Ксения.

— Выпить нашатыря с водой, — ответил лекарь, нисколько не смущаясь того, что его поймали с поличным. — Мне нужна трезвая голова.

— Что ж, — девушка скинула руку князя и подошла к Лапину.

Тот не успел понять, что происходит, как на его голове оказались целительные ладони. Я тотчас зажмурился, беспокоясь, что глаза потом и впрямь будут болеть как после сварки. Даже сквозь закрытые веки я ощутил мерцание света.

— Ох, — выдохнул лекарь.

Он попятился и едва не упал, но вовремя успел ухватиться за дверной косяк.

— Легче? — нетерпеливо уточнила Ксения и, не дожидаясь ответа, пошла по коридору.

— Она целительница, — ошарашенно выдал лекарь.

— Чему вы удивляетесь?

— В семье Серовых таковых не имеется. Уж я точно знаю, — мужчина покачал головой и тут же оговорился, — А может, я ошибаюсь. Что взять с алкоголика, сосланного в забытую Спасителем деревушку?

Очевидно, что он попытался сгладить впечатление от сказанного, прикинувшись убогим. Да только я ни на секунду не поверил в это оправдание. Как и мой брат. Мы с ним переглянулись и направились вслед за Ксенией.

Она уже была в прозекторской. Стояла у стены и с отвращением смотрела в угол, где виднелось несколько зеленых бутылок со знакомыми уже этикетками.

— Вы это пьете? — с вызовом уточнила княжна.

— Боже упаси употреблять такую гадость, — непритворно скривился Лапин.

— А что не так? — живо поинтересовался я.

— Пробки прикручены как попало, наклейки косые, акцизные марки вырезаны под наклоном. Страшно подумать, какие там сивушные масла.

— Да вы эстет, — фыркнула журналистка.

— Я больной человек, — грубо оборвал ее лекарь. — И не скрываю сего факта. Не пытаюсь казаться кем-то иным. Вы хотите это обсудить?

Девушка на мгновенье побледнела, словно ей и впрямь стало неловко, а потом тихо сказала:

— Не мое это дело. Вы правы.

— От прежнего предшетвенника мне достался отличный самогонный аппарат. Лекарь варил первач, которым обрабатывал раны пациентов, — отмахнулся Лапин, не тая обиду. — И у меня выходит отменная настойка на ягодах и травах. Вот ею я и лечу нервы.

— А эта водка здесь откуда?

— Принес Семеныч, когда заштопать ножевое после пьянки надо было, а потом собаке ухо порванное зашить.

— Вы и животных здесь лечите? — удивилась Ксения.

— Ветеринаров у нас нет, — развел руками мужчина.

— Но вы ведь не пьете это пойло. Зачем его берете?

— Каждый платит, чем богат. Отказать Семенычу я не имел права, так как давал клятву. А бесплатно помогать нельзя. Иначе обнаглеют и уважать перестанут. Да и мне работы меньше, если он эту водку мне отдаст. Меньше выпьет, дольше проживет.

Говоря это, мужчина вынул из шкафчика инструменты, сложил их в эмалированный таз. Там оказались ножницы разного размера, с острыми и тупыми концами. А одни и вовсе изогнутые. Скальпель, нож, кусачки, долото и молоток. Все было блестящим, без ржавчины. Видно, что за инструментами лекарь ухаживал и держал и в чистоте. Потом Лапин надел перчатки, щиток из пластика, закрывающий все лицо. Поверх белого халата с ярким красным крестом на груди, Лапин надел клеенчатый фартук с пятнами от йода.

— Надевайте перчатки, — он кивнул на открытый металлический бокс, где лежали прожаренные желтоватые резиновые изделия. И от их вида Серову передернуло:

— Мы не собираемся это трогать, — произнесла она с надеждой, и уточнила, — Ведь не собираемся?

— Ксения Васильевна, вы снимайте, — посоветовал я. — Вдруг что-то можно будет вставить в блог.

Она оживилась и кивнула. Вынула камеру и принялась настраивать режим съемки.

— Только постарайтесь, чтобы в кадр не попало мое лицо, — посоветовал Лапин. — Иначе ваше видео могут заблокировать.

Я ожидал, что Серова начнет уточнять причины или возражать. Но к моему удивлению, она лишь кивнула и не сказала ни слова.

Лапин разрезал плотный куль вдоль тела и распахнул жесткий целлофан словно обложку журнала.

Пахнуло сырым несвежим мясом, болотной тиной, влажной глиной и вязкой ржавой кровью. Я покосился на Серову, которая проявила стойкость и осталась на месте.