Двуллер-3. Ацетоновые детки - Сергей Тепляков

– Да, проезжали, еще брали мороженое пацанам… – вдруг сказала им молодая пухлая, с белой косой, мороженщица в одном из придорожных кафе.

– А когда и во сколько это было, девушка? – спросил Бесчетнов. – Вспомните, очень нужно.

– Ну так третьего дня, во вторник, и было… – уверенно ответила мороженщица. – Сегодня у нас что? Пятница. Вчера-позавчера я не работала, так что во вторник.

– А во сколько? – спросил с пересохшим горлом Петрушкин-старший.

– А вот это кто ж знает… – задумчиво ответила девушка, засовывая руки в карманы фартука. – Часов шесть. Да, часов шесть вечера. Я деньги уже сдала, а у него бумажка крупная была, я сдачу по всему базарчику собирала!

Бесчетнов и Петрушкин-старший отошли от нее.

– И что нам это дает? – поинтересовался Петрушкин.

– Кое-что дает… – задумчиво ответил Бесчетнов, разминая сигарету и закуривая. – Если здесь они были в шесть вечера, то часа через два они должны были устраиваться на ночлег.

– Это понятно… – сказал Петрушкин-старший. – Отсюда трасса идет на перевал, а с перевала они и звонили нам последний раз. Так что не так много она нам и прибавила.

– А во сколько был звонок с перевала? – спросил Бесчетнов.

– После семи вечера… – ответил Петрушкин – он помнил это наизусть.

– Ну вот значит на расстоянии часа пути от перевала надо их искать… – сказал Бесчетнов. – Как же мы раньше об этом не подумали…

– Ну хоть сейчас догадались… – усмехнулся Петрушкин-старший. – Поехали?

– Если в семь вечера они были на перевале, а, например, в восемь устраивались на ночлег, то они должны были остановиться примерно в сотне километров от перевала… – размышлял Бесчетнов. – Хотя, конечно, они могли ехать и до девяти.

– Вряд ли… – сказал Петрушкин. – Тогда было бы не так много времени на обустройство лагеря. А им хотелось на берегу посидеть, и порыбачить…

– Значит, отъезжаем от перевала на сто километров, выстраиваемся цепью и начинаем искать! – сказал Бесчетнов. – Рыба карась – игра началась!

Они переехали перевал и после этого отъехали еще на сто километров. Местность кругом была такая, что вряд ли кто устраивал бы здесь лагерь – ни реки, ни леса.

– Да… – почесал голову Бесчетнов.

– Да… – ответил ему Петрушкин-старший. – Думаю, они поехали дальше.

– Ну и мы поедем… – пожал плечами Бесчетнов.

День между тем клонился к закату. Измученная Наташа спала в машине, улегшись к Бесчетнову на колени. Водитель – Бесчетнов видел – клевал носом.

– Николай Палыч… – начал Бесчетнов. – Думаю, на сегодня мы поиски свернем. Надо где-то устроиться на ночь. А завтра с утра рванем дальше. А то вон водитель наш уже засыпает. А если он заснет, то и мы потом не проснемся…

Он хотел засмеяться, но тут же подумал, что, поди, сморозил нехорошее. Однако Петрушкину, похоже, было все равно – он только слабо улыбнулся и кивнул.

Глава 13

… Под подушкой у Бесчетнова запиликало. Бесчетнов сунул руку под подушку, вынул оттуда телефон, нажал на «прием» и поднес трубку к уху – все это не открывая глаз.

– Алло… – сонно проговорил Бесчетнов.

В трубке заговорил голос. Бесчетнов слушал.

– А как он выглядит? – спросил он и снова слушал.

– Татуировка, говоришь… – тяжело сказал Бесчетнов.

Прошла еще минута.

– Понял… – сказал Бесчетнов в трубку и разговор кончился.

Наташа подняла с подушки голову – Бесчетнов хмуро смотрел в потолок. Потом он оглянулся на нее и, встретившись глазами, сказал:

– Леху нашли…

– Живой? – спросила Наташа.

Бесчетнов помотал головой. Наташа охнула и слезы полились из ее глаз. Бесчетнов полежал еще и потом встал. Он понимал, что надо теперь рассказать про это петрушкинскому отцу. Звонок был из милиции – на берегу реки охотники нашли мужчину с простреленной спиной. Мужчину надо было теперь опознать, но Бесчетнов уже знал, что это Леха: у покойника на груди была татуировка, японские иероглифы. Иероглифы были и у Петрушкина – название того вида каратэ, которым он занимался.

Бесчетнов прожил уже больше сорока лет, но ни разу еще не доводилось приносить ему такие вести. Он подумал даже – может, дать ментам телефон Петрушкина-старшего, пусть они и сообщат? Но потом решил, что деваться некуда – надо говорить самому.

Он встал, умылся, оделся. Наташа смотрела на него круглыми глазами.

– Ты куда? – спросила она.

– Надо же ему сказать… – ответил он.

– И ты сможешь? – спросила она.

– А куда деваться? – пожал Бесчетнов плечами. – деваться-то некуда.

Он подумал вдруг, что, может, это еще и не Леха – ну мало ли в самом деле нынче татуированных мужиков, хоть даже и с иероглифами? Он решил не говорить Петрушкину-старшему, что нашли Леху. «Скажу – нашли мужика, надо опознать… – подумал он. – Пусть еще час Леха будет для него живой»…

Выйдя в холл, Бесчетнов хотел покурить, вытащил сигарету и начал разминать ее пальцами. Потом подумал: «Блин, нечего сачковать!», сунул сигарету за ухо, прошел по коридору к комнате Петрушкина-старшего, и постучал. Дверь открылась сразу.

«Да поди и не спал… – подумал Бесчетнов, глядя на полностью одетого Николая Палыча. – Как осунулся… Что же – не спит сутками?»…

– Николай Палыч, нашли на берегу тело мужчины, нас просят приехать и посмотреть на него… – сказал он первое, что пришло в голову. Бесчетнов знал, что в такие минуты сознание тормозит и то, что он сказал сейчас, до Петрушкина-старшего будет доходить частями. «Да к тому же, – думал Бесчетнов, – за последние дни старик должен был понять, что хороших новостей не будет».

Он внимательно смотрел на Петрушкина-старшего. Тот не изменился в лице, не упал и не зашатался. Он, видать, и правда ждал чего-то такого. Только где-то в глубине глаз Бесчетнов увидел страшную тоску. «все-таки надеялся старик… надеялся… – подумал Бесчетнов. – А тут я со своими новостями. Что за жизнь, твою мать»…

Глава 14

Николай Палыч Петрушкин стоял посреди полянки, на которой нашли его сына. Кругом сновали какие-то люди – милиционеры, прокурорские, еще кто-то. С края поляны жадными глазами, переговариваясь, тыча пальцами, смотрели на все это местные. Сбоку от Петрушкина стоял Бесчетнов, курил и исподлобья взглядывал на старика. Наташа на поляну не пошла – от самого морга, где они увидели Алексея, и до сих пор, она плакала в машине.

Полянка была залита кровью. Петрушкин-старший старался не замечать этого. В милиции ему сказали, что версия может быть такова: на Петрушкиных напали, глава семьи защищался, его убили, но Алина с детьми убежала и сейчас где-то скрывается. Петрушкин и верил в это, и не верил.

Петрушкин-старший подошел к кострищу. Рядом лежали рубленые ветки. Он подобрал одну, небольшую – это было последнее, что держал в руках его сын. И еще взял из кострища камень.

К Бесчетнову подошел Сергей Аркадьевич Гранкин, следователь из прокуратуры, высокий, полноватый, с круглой лысой головой. Они были знакомы давно, иногда Гранкин рассказывал Бесчетнову то, чего рассказывать был не должен, но уж никак не удавалось Гранкину промолчать. Обычно хитроватый и веселый, Гранкин сейчас был мрачен.

– Ну что, как он? – спросил он Бесчетнова, кивая на Петрушкина.

– Да как… – качнул головой Бесчетнов. – Держится пока.

– Напоить его надо… – сказал Гранкин.

– Пробовал. Не пьет. Говорит: «Так только тяжелее будет»… – ответил Бесчетнов.

Они помолчали.

– Ты вот мне скажи, Аркадьич, то, что Алина с детьми может еще где-то по лесу ходить – ты сам в это веришь? Или вы это так, чтобы старик не спятил, придумали? – спросил Бесчетнов.

– Все бывает… – неопределенно ответил Гранкин. – И не такие чудеса бывают.

– Например? – вскинул Бесчетнов на Гранкина темные грустные глаза.

– Например… например… – пожевал губами Гранкин. – Ну трупов же нет? Может, стресс у них, сидят в яме и трясутся.

– Мне-то этого не говори, Аркадьич… – вполголоса, чтобы не услышал Петрушкин, сказал Бесчетнов. – Кровь по всей полянке, по всем углам. А если бы убили одного Леху, она была бы в одном месте.

– Думаешь, всех их порешили? – спросил Гранкин.

– А ты думаешь – не всех? – удивился Бесчетнов.

– Да и я думаю, что всех… – кивнул Гранкин и добавил, понизив голос до шепота: – Отцу не говори, а только мы здесь с травы и камней еще ведь и мозги соскребали…

Бесчетнов закрыл глаза и поморщился.

– Только не могу понять – зачем? Может, кому дорогу перешли? Может, поругались с кем? – задумчиво проговорил Гранкин.

– А следы? Есть какие-то зацепки? – спросил Бесчетнов.

– Следы – есть, в прямом смысле следы… – усмехнулся Гранкин. – Сейчас будем местных водить, показывать – вдруг да узнает кто. Они ж тут охотники, следопыты, чингачгуки…

Они пошли к берегу. Здесь, на засохшей грязи, отпечаталось несколько разных следов. К ним по одному-двое подводили местных мужиков. Мужики качали головами – не знаем. Когда туда подошли к Гранкин и Бесчетнов, как раз к следу подошел старик в длинном брезентовом, белом от времени, дождевике. Старик наклонился к следу, будто нюхал его.