На веки вечные - Александр Звягинцев

– Значит, будем идти по краю пропасти. Или по мосту, который в любой момент под тобой рухнет.

– Философ ты…

– Значит, конкретной задачи у нас с Ребровым пока нет?

– Конкретная задача – обеспечивать нормальную работу трибунала, помогать нашим следователям и юристам, выявлять врагов, предотвращать нежелательные события. А действовать будете по обстановке. Сами решите, что делать, по ходу дела. Не маленькие.

– Наши контакты с американцами, англичанами?

– Сугубо официальные. Рабочие. Вы с Ребровым – члены нашей делегации. Ну, в неформальной обстановке, если придется… Но вы там на чужой территории…

– Давненько я не был в роли шпиона, – потянулся Филин, зажмурив глаза.

– А тебе шпионить и не потребуется. Ты будешь думать и руководить. Зато Ребров твой может и постараться при случае… Как он, мотет?

– Поэтому я его и выбрал. У него диапазон широкий.

– Диапазон… Ишь, какие вы слова знаете, – хохотнул Гресь. – Европейцы, блин!

Потсдамская (Берлинская) проходила с 17 июля по 2 августа 1945 года. В ней участвовало руководство трех крупнейших держав антигитлеровской коалиции. Это была третья и последняя встреча «большой тройки».

На конференции были приняты политические и экономические принципы, которыми должны были руководствоваться в начальный период при обращении с побежденной Германией. Основу этих принципов составили пункты, нацеленные на демилитаризацию, демократизацию и денацификацию побежденной фашистской Германии с тем, чтобы угроза агрессии уже никогда не исходила с немецкой земли. Было принято решение о полном разоружении Германии и ликвидации всей германской военной промышленности. Наряду с этим уничтожалась национал-социалистская партия и запрещалась всякая нацистская и милитаристская пропаганда, отменялись все нацистские законы, предусматривались меры по наказанию военных преступников.

По настоянию советской делегации на Потсдамской конференции было принято решение опубликовать списки нацистских военных преступников и подтверждено решение подвергнуть их суду Международного трибунала.

Глава X

Что делать с трупом врага?

Сталин стоял у окна в рабочем кабинете советской делегации во дворце Цицилиенхоф, где когда-то проживал германский кронпринц, и, сосредоточенно посасывая трубку, разглядывал по-немецки аккуратный цветник, разбитый во внутреннем дворе. Накануне ему рассказали, что американская делегация работает в бывшем салоне кронпринца, а вот советская – в бывшем кабинете, и он с усмешкой сказал, что это правильное распределение, хорошо продуманное. Разумеется, он шутил, но как всегда с неким серьезным умыслом. Наконец, не оборачиваясь, Сталин спросил:

– У вас все по Гитлеру, товарищ Абакумов?

Генерал Абакумов, стоявший навытяжку у стола и уже уставший от затянувшегося молчания вождя, отрапортовал:

– Так точно, товарищ Сталин. Труп тайно захоронен после проведения необходимых экспертиз и оперативных мероприятий по опознанию… Закопанная яма глубиной 1, 7 метра сровнена с землей. На поверхности высажены мелкие сосновые деревья. Числом – 111 штук…

– Так много? – удивился Сталин.

– Чтобы случайно не обнаружили.

– Вот как. Ну что ж…

– Товарищ Сталин, – неуверенно сказал Абакумов, – если вы сочтете нужным, труп Гитлера можно осмотреть… Тут недалеко.

– Зачем? – недоуменно, медленно повернувшись, уставился на него своими тигриными газами Сталин. – Я вам доверяю. Уверен, что все обстоит именно так, как вы доложили.

Абакумов молодцевато вытянулся.

– Но каждый день в западных газетах появляются сообщения, что Гитлер сбежал, скрылся. Что мы провели опознание непрофессионально и что-то скрываем…

– А-а… – отмахнулся Сталин трубкой. – И пусть беспокоятся. Что нам политически выгоднее? Чтобы американцы и англичане точно знали, что Гитлер мертв? Или чтобы они боялись, что Гитлер жив и может объявиться в любой момент? Или чтобы они боялись, что он в наших руках и дает показания? Особенно теперь, когда они с таким удовольствием пугают нас атомной бомбой…

Абакумов молчал, догадавшись, что Сталину и не нужен его ответ.

– А смотреть на труп… Зачем? Нам сегодня и живых врагов хватает. Вот их вам теперь и нужно выявлять. А о Гитлере пусть теперь американцы и англичане беспокоятся, если их это так заботит. И вот еще что, товарищ Абакумов… Здесь, в Потсдаме, я еще раз убедился, как важен для нас процесс над главными немецкими преступниками в Нюрнберге. Мы должна предпринять все, привлечь наши лучшие кадры, чтобы этот процесс прошел успешно. Так, как нам это нужно.

«В районе рейхсканцелярии Гитлера, юго-восточнее здания 100 п/метров, на месте ранее найденных трупов Геббельса и его жены обнаружены и изъяты две умерщвленные собаки… Трупы собак и обнаруженные рядом предметы сфотографированы и хранятся при ОКР „Смерш“ корпуса, на что составлен настоящий акт.

Глава XI

Город падших

Поверженный Берлин летом 1945 года походил на средневековую гравюру, изображающую страшный мор или чуму. Среди развалин, разнесенных в прах домов и искореженного железа бесцельно бродили голодные люди с опущенными глазами. Огромные очереди тянулись к полевым кухням и за водой. Большей частью это были доведенные до отчаяния женщины с детьми и старики, немецкие мужчины либо лежали в бесчисленных могилах, разбросанных во всех концах света, либо сидели в лагерях для военнопленных, не зная, что их ждет впереди, либо скрывались в лесах и подвалах в надежде сохранить жизнь. Мимо стихийных толкучек, вдруг возникавших на свободных пятачках, где продавали все, что угодно, на машинах проносились вооруженные лихие патрули победителей…

Ольга Чехова с застывшим лицом, как завороженная, смотрела из окна автомобиля на превратившийся в призрак город, в котором она когда-то блистала на сцене, который был когда-то украшен киноафишами с ее изображением.

Рядом с ней на заднем сиденье с каменным лицом сидел Ребров. Его призраки и тени столицы рейха мало трогали.

– Запах, – вдруг сказала Чехова. – Какой странный тяжелый запах…

– Трупный, – спокойно объяснил хитроглазый водитель с погонами старшины. – Не успевают хоронить. До всех подвалов не добраться, входы завалило, а там столько трупов…

– Какой ужас, – прикрыла глаза Чехова.

– Вам бы в Сталинград, – то ли насмешливо, то ли издевательски сказал водитель. – Вот там был ужас. Настоящий.

– Но эти люди, – Чехова кивает на женщин с детьми за стеклом, – они же не виноваты…

– А те, кто в Освенциме сидел, виноваты? – зло закусил губу водитель. – Я когда там эти ходячие трупы увидел, думал у меня галлюцинации – не могут люди в таком состоянии оставаться живыми… А горы костей тех, кого в печах сжигали? Горы, понимаете?

– А вы как в лагерь попали, старшина? – спросил Денис.

– Так мы их освобождали, товарищ майор.

Чехова закрыла глаза.

– Мы тогда такого наслушались, что после этого жить не хочется. Что там с ними делали… В газовые печи загоняли целыми эшелонами… Детей в костры бросали… А сейчас если с немцами разговариваешь – никто ничего не знал, не видел, не подозревал… Никто и ничего.

Ребров невольно покосился на Чехову. Ее прекрасный, словно заледенелый профиль выглядел на фоне разбитого города совершенно неуместным.

Пух из вспоротых перин разлетался по всему дому, и справиться с ним не было никакой возможности. Мелкие перья потом обнаруживались и на втором этаже, и в подвале, и страшно раздражали Чехову во всем и всегда по-немецки аккуратную. Из перин они с племянницей делали подушки и шли с ними на толкучки – меняли на еду. Так получалось выгоднее. В саду вместо цветов посадили капусту и свеклу, но когда они еще вырастут. От настоящего голода спасала известность – солдаты и служащие оккупационной администрации, с которыми приходилось сталкиваться, узнав, кто перед ними, иногда помогали продуктами. Русские дарили водку, сахар или перловку, американцы обычно сигареты. Блок сигарет на черном рынке, где можно было найти почти все, оценивался дороже золота… Ребров, который в первые дни выручал с продуктами, неожиданно пропал и выкручиваться приходилось самой.

Пришла мысль собрать небольшую труппу актеров и ездить со спектаклями по городам…

Она как раз думала о том, кто из оставшихся в живых и не бежавших из Германии актеров согласится рискнуть на такую работу, когда в доме появился фатоватого вида мужчина в шляпе, которую он не подумал даже почему-то снять.

– Фрейзер, – представился он. – Называйте меня просто господин Фрейзер.

– И чем я обязана вашему появлению? – удивилась Чехова. В былые времена она вряд ли пустилась в разговоры с незнакомым и неприятным на взгляд человеком, но то в иные времена, а сейчас она была в отчаянном положении, когда надо было просто выживать. А значит, пользоваться любой возможностью…