Раз и навсегда - Макнот Джудит

– Боюсь, произошла ошибка. Я приехала…

Не успела она наклониться в полупоклоне, как леденящий голос мужчины остановил ее:

– Вашей главной ошибкой был приезд сюда, мисс Ситон. Однако на дворе уже темнеет, и я не могу вас отправить назад, туда, откуда вы явились. – Он схватил ее за руку и грубо потащил за собой.

Виктория мгновенно отрезвела, ситуация из невыразимо комической становилась ужасающе мрачной. Робко она прошла в отделанную мрамором приемную залу, которая могла вместить весь ее дом в Америке. По обе стороны залы на верхние этажи вели широкие витые лестницы, а сверху, через прозрачный купол крыши, лился яркий солнечный свет. Она запрокинула голову, разглядывая купол. Слезы выступили на ее глазах, и все поплыло перед ней. Больше она не в силах была выдержать. Она оставила позади тысячи миль, плывя по бурному океану, и ожидала, что ее примет к себе доброжелательный джентльмен. И вместо этого ее собираются отправить обратно, разлучая навеки с сестрой. Прозрачный купол вращался перед ее взором в калейдоскопе блестящих расплывающихся цветовых пятен.

– Кажется, она сейчас упадет в обморок, – предупредил дворецкий.

– О, ради бога, только не это! – взорвался темноволосый и подхватил ее на руки. Когда он стал подниматься с ней по ступеням, Виктория начала приходить в себя.

– Дайте мне встать на ноги, – хрипло потребовала она, пытаясь вырваться. – Я абсолютно…

– Успокойтесь! – велел негостеприимный хозяин. На верхней площадке он повернул направо, вошел в комнату и направился прямиком к огромной кровати, со всех сторон завешенной серебристо-голубыми портьерами, подвязанными по углам серебристыми бархатными шнурами. Не говоря ни слова, он бесцеремонно уложил ее на голубое атласное покрывало и удержал за плечи, когда она попыталась встать.

Дворецкий с развевающимися фалдами ливреи быстро вошел в комнату.

– Вот, ваша милость, нюхательная соль, – запыхавшись, выговорил он.

Его милость схватил флакон и приставил к носу Виктории.

– Не делайте этого! – крикнула Виктория, пытаясь увернуться от ужасного запаха нашатыря, но он удержал ее. В отчаянии она схватила его за запястье, чтобы остановить. – Чего вы добиваетесь? – воскликнула она. – Вы хотите, чтобы я это съела?

– Великолепная мысль, – мрачно ответил он, но хватка его ослабла и он поводил флаконом в нескольких дюймах от ее носа.

Изнуренная и униженная, Виктория повернула голову набок, закрыла глаза и шумно сглотнула, борясь с душившими ее слезами.

– Я искренне надеюсь, – раздраженно протянул мрачный незнакомец, – что вас не стошнит на постель, потому что, предупреждаю вас, убирать за собой вы будете сами.

Виктория Элизабет Ситон – продукт заботливого восемнадцатилетнего воспитания, до этого момента бывшая мягкой, обаятельной молодой леди – медленно повернула голову и устремила на него испепеляюще злобный взгляд.

– Вы Чарльз Филдинг?

– Нет.

– В таком случае уходите вон или позвольте уйти мне!

Его брови сошлись на переносице, когда он смотрел на мятежную сироту, взиравшую на него блестящими синими глазами, метавшими молнии. Ее волосы раскинулись по подушке, как расплавленное золото, буйные завитки обрамляли лицо, подобное фарфоровой скульптуре, вылепленной мастером. Ее ресницы были невероятно длинными, а губы розовыми и мягкими, как…

Мужчина резко поднялся и быстро вышел из комнаты в сопровождении дворецкого. Дверь за ними закрылась, и Виктория осталась одна.

Она неспешно села, спустила ноги с кровати, затем осторожно поднялась, опасаясь, что снова начнется головокружение. От беспросветного отчаяния она вся окоченела, но ноги держали ее, и она огляделась вокруг.

Слева от нее легкие голубые занавеси, густо прошитые серебряной нитью, обрамляли целую стену, состоящую из окон; в дальнем конце комнаты стояла пара канапе с полосатой серебристо-голубой обивкой.

«Безумная роскошь», – мелькнуло у нее в голове. Она вновь попыталась отряхнуть от грязи юбки, но поняла, что попытки тщетны, еще раз оглядела комнату и горестно села на голубое атласное покрывало.

В смятении она положила руки на колени и попыталась придумать, что делать дальше. Все говорило о том, что ее намерены отправить обратно в Нью-Йорк как никому не нужный багаж. В таком случае для чего мамин кузен, герцог, пригласил ее приехать? Где он? Кто этот другой мужчина?

Она не могла поехать к Дороти и прабабушке, ибо герцогиня написала доктору Морисону записку, из которой совершенно определенно следовало, что именно Дороти, одну только Дороти, ждут в ее доме.

Виктория нахмурилась, и от смятения на ее гладком лбу пролегла глубокая складка. Поскольку по лестнице ее нес молодой темноволосый мужчина, то, вероятно, он был слугой, а статный седовласый мужчина, открывший парадную дверь, был герцогом. Первоначально же она приняла его за старшего слугу – вроде миссис Тилден, домоправительницы, которая всегда встречала гостей в доме Эндрю.

Кто-то постучал в дверь, и Виктория виновато вскочила с постели и аккуратно разгладила покрывало, перед тем как отозваться.

– Войдите.

Вошла горничная в накрахмаленном черном платье, белом переднике и белом чепце, с серебряным подносом в руках. За ней, подобно марионеткам, появились еще шесть горничных в такой же черной униформе, с ведрами, полными дымящейся воды. За ними – два лакея в зеленых ливреях с золотыми галунами: они принесли ее чемодан.

Первая горничная поставила поднос на стол между канапе, а остальные исчезли в соседней комнате. Лакеи опустили чемодан возле кровати. Через минуту они все гуськом вышли, напомнив Виктории оживших деревянных солдатиков. Единственная оставшаяся горничная обратилась к Виктории, смущенно стоявшей у кровати.

– Здесь еда для вас, мисс, – сказала она; ее простое лицо было намеренно невыразительным, но голос – робким и приятным.

Виктория прошла к канапе и села; от вида поджаренных хлебцев с маслом и горячего шоколада у нее потекли слюнки.

– Его милость сказали, что вы должны принять ванну, – сообщила горничная и пошла в смежную комнату. Виктория выждала и поднесла чашку ко рту.

– Его милость? – повторила она. – Это тот… джентльмен… которого я видела у парадного? Плотный седой мужчина?

– Бог ты мой, нет! – удивленно ответила горничная. – Это мистер Нортроп, дворецкий, мисс.

Облегчение, которое она почувствовала, было недолгим, так как горничная нерешительно добавила:

– Его милость – высокий мужчина с черными кудрями.

– Так это он сказал, что я должна принять ванну? – сердито спросила Виктория.

Горничная, зарумянившись, кивнула.

– Ладно, мне действительно это нужно, – неохотно согласилась Виктория. Она съела тост, допила шоколад, затем прошла в смежную комнату, где горничная сыпала ароматическую соль в дымящуюся воду.

Медленно снимая запыленное и помятое в путешествии платье, девушка вспомнила о содержании краткой записки, которую прислал ей Чарльз Филдинг, приглашая к себе в Англию. Казалось, он очень заинтересован в этом.

«Приезжайте немедленно, дорогая моя, – писал он. – Вас не просто ждут, но ждут с нетерпением». Тогда, может быть, ее вовсе не собираются отправлять обратно? Возможно, «его милость» что-то напутал?

Горничная помогла ей промыть волосы, затем поднесла мохнатое полотенце и поддержала ее при выходе из ванны.

– Я убрала вашу одежду, мэм, и приготовила постель на тот случай, если вы захотите вздремнуть.

Виктория улыбнулась и спросила ее имя.

– Мое имя? – повторила горничная, удивленная, что это интересует гостью. – Почему вы спрашиваете? Мое имя – Рут.

– Большое спасибо, Рут, – сказала Виктория, – за то, что вы убрали мою одежду.

Краска удовольствия проступила на веснушчатом лице горничной, которая сделала легкий книксен и направилась к дверям.

– Ужин в восемь, – сообщила она на ходу. – В Уэйкфилде его милость редко придерживается принятого здесь расписания.

– Да, Рут, – чувствуя неловкость, спросила Виктория, когда горничная подошла к двери, – здесь что, два… их милости? То есть меня интересует Чарльз Филдинг…