Серебряный адмирал - Владимир Шигин

Зато когда поднималась вся команда, то начальникам приходилось с ней считаться, особенно если это происходило в преддверии решающей битвы. Вот такую-то своевольную и своенравную орду предстояло вести в бой де Витту.

— Я добьюсь победы, и даже сам дьявол не заставит меня отступить! Готовьте брезентовые саваны для трусов и веревки для мятежников! — объявил всем новый командующий, выходя в море. — Для англичан закончились счастливые денечки! Витт — это вам не Тромп!

Но и Блэйк был не чета Аску. Он тоже не стал дожидаться развития событий, а сам устремился навстречу опасности.

Глава третья

Бой при Ньюпорте

Хлесткий ветер срывал с волн пену брызг. С кораблей к Рюйтеру по сигналу съезжались флагманы и капитаны. Утлые шлюпки вообще исчезали из вида, но приходила очередная волна, и они снова и снова взлетали на пенных гребнях. На состоявшемся военном совете Рюйтер решительно высказался против столкновения с Блэйком.

— Мы по-прежнему плохо вооружены, матросы вымотаны долгим крейсерством и догрызают последние сухари. Нужна передышка! Думаю, что лучше попытаться вначале разбить более слабый флот Аска Блэйк только что покинул порты, а потому весьма силен. Да и в помощь ему наверняка снаряжается подкрепление в ближайших портах.

— Ерунда! — отмахнулся Витт. — Наши негодяи могут и попоститься, а хваленого Блэйка я нисколько не боюсь! Жребий уже брошен!

Несмотря на всю свою решимость, Витт не позаботился выслать вперед разведывательные яхты и вел флот почти вслепую, смутно представляя, где его ожидает встреча с англичанами.

Между тем обстоятельный Блэйк времени зря не терял 8 октября 1652 года, будучи с подветра неподалеку от отмели Кентиш-Нок, адмирал Блэйк столь стремительно атаковал голландцев, что не дал Витту ни созвать военного совета, ни собрать рассеянные недавним штормом корабли. Теперь Витт мог рассчитывать исключительно на отвагу и инициативу своих флагманов и капитанов. Пока англичане сближались на дистанцию залпа, голландцам удалось выстроить некое подобие боевого строя из кораблей, находившихся поблизости. Палубы торопливо посыпали песком, чтобы не скользить на пролитой крови. Офицеры натягивали на ноги шелковые чулки и кафтаны: при ранениях обрывки шелка не заражают ран. Матросы по древнему обычаю обменивались охранительными амулетами.

Бой начался в три часа пополудни на самом входе в Ла-Манш. Рюйтер вел авангард, де Витт — центр, а де Вильдт — арьергард. Ветер с остервенением рвал плюмажи со шляп и боевых шлемов. В лица людей сплошным потоком летели соленые брызги. Впрочем, все было как всегда, и подобные мелочи никого сейчас не волновали. Еще минута, другая — и, наконец, грянуло!

Когда рассеялись первые пороховые клубы дыма, оказалось, что англичане бьют голландцев в рангоут, те же, наоборот, лупят своих врагов в корпус. Именно поэтому с первых минут потери англичан в людях были ужасающе велики, а голландцы вскоре едва могли управляться. Особенно пострадали от неприятельского огня корабли Витта и Рюйтера.

Оба флагмана, соревнуясь меж собой в отваге, бились с противником на самой кратчайшей дистанции и, невзирая на смерть и разрушения, вели за собой остальных. Большая часть голландских капитанов, воодушевленная примером своих адмиралов, дралась столь же отважно. Однако некоторые все же чересчур осторожничали, не рискуя лишний раз сходиться с противником вплотную.

«Нептун» Рюйтера был в четырех местах прострелен у самой воды. Корабельные плотники едва успевали забивать дырки досками с паклей и салом. Еще хуже было положение с такелажем: рухнул вниз, убивая и калеча всех попавшихся на пути, грот-рей, был изрешечен грот-марсель и перебиты почти все снасти. Немалой была и убыль в людях. Но Рюйтер и не помышлял даже о сколько-нибудь небольшой передышке. Наоборот, он по-прежнему требовал от своего капитана сближения с противником вплотную.

Взаимное избиение продолжалась до самой ночи, и только темнота развела измученных боем врагов. Стоя на палубе, Рюйтер с печалью всматривался вдаль: там многочисленными кострами догорали уничтоженные в дневном сражении голландские корабли. Встреча с Блэйком, как он и предполагал, ни удачи, ни славы не принесла.

В нижних палубах страшно кричали раненые, которым привычные ко всему лекари деловито пилили руки и ноги, окуная для скорейшего заживления кровоточащие культи в кипящую смолу. Рюйтер, будучи не в силах сомкнуть глаз, всю ночь молился за несчастных.

С рассветом предстояло продолжить кровавый спор, но к этому времени ситуация кардинально изменилась. Англичане получили солидное подкрепление, голландцы же не получили ничего, а с учетом понесенных в предыдущий день потерь к утру оказались ослабленными почти на треть. Некоторые капитаны, пользуясь темнотой, сочли за лучшее вообще отделиться от своего флота. Обеспокоенный всем этим де Витт созвал совещание. Прибывший туда шлюпкой Рюйтер высказался первым:

— Я категорически против продолжения боя. Корабли избиты и рассеяны. Велики потери, ранен почти каждый второй. Бегство струсивших ослабило нас еще больше. Противник же, наоборот, усилился и близок к скорой победе!

— Но я как главнокомандующий не могу не атаковать! — вспылил налившийся краской Витт.

— При известных обстоятельствах главнокомандующий иногда может оказать услугу своему государству не только наступлением, но и отступлением в видах сохранения государству его флота! — невозмутимо парировал Рюйтер.

Рюйтера поддержали почти все. Самые решительные предлагали:

— Надо для начала перевешать бежавших трусов и, укрепясь духом, идти вперед!

«Драчун», однако, трезво поразмыслив, попридержал наиболее нетерпеливых.

— Даю вам слово, что каждый из беглецов получит по заслугам! Я никогда в жизни не видел таких трусов, какими они себя показали!

Окончательно решив не вступать в бой, Витт повернул флот к родным берегам, понося на чем свет стоит всех изменников и негодяев, вынудивших его на этот шаг.

Из хроники войны: «Витте де Витт не мог не учитывать сравнительную слабость голландских сил, но им руководило честолюбие. Он намеревался застигнуть Блэйка врасплох в Доунсе, но последний вышел ему навстречу и 8 октября в 3 часа пополудни атаковал голландцев еще до того, как они успели выстроить свой, разделенный на 4 эскадры, флот в боевой порядок Голландцы шли в крутой бейдевинд, при слабом SW. Одна из эскадр была оставлена в резерве и должна была вступить в бой, смотря по надобности. 3 эскадры Блэйка (Бёрн был дальше к югу, Пенн шел вблизи командующего флотом) вступили в бой не одновременно. Блэйку удалось втиснуться между мелью и противником. Пенн, следовавший за ним, со своим флагманским кораблем и задними мателотами приткнулся к юго-восточному углу мели Кентиш-Нок. Это заставило де Витта сделать поворот и пойти на юг. Благодаря этому Бёрн мог вступить в бой, а Пенн, сделавший (к своему счастью) из-за мели поворот, оказался на месте для оказания поддержки. Блэйк, сначала напавший на головные корабли неприятеля, теперь бросился на арьергард. Неоднократно в этом бою отдельные корабли проходили через ряды противника; но до сосредоточенного нападения с той или с другой стороны дело не дошло. В те времена еще плохо понимали тактику. Получился опять-таки беспорядочный бой. Витте де Витт, остальные вожди и часть голландских командиров сражались с большой храбростью, хотя некоторые суда держались в стороне, под ветром Бой продолжался до вечера; голландцы пострадали больше, чем англичане; они потеряли 3 корабля и свыше 600 человек команды.

На ночь стали на якорь на месте сражения. Ночью и на следующее утро более дюжины судов де Витта, считавших дело проигранным, ушли под всеми парусами домой, так что у него осталось всего 49 кораблей. Несмотря на это, Витте де Витт хотел возобновить бой, но на военном совете его младшие флагманы, в том числе и неустрашимый Рюйтер, высказывались за прекращение боя из-за своей сравнительной слабости и прибытия за ночь подкреплений к англичанам. Голландцы ушли под малыми парусами. Англичане, к их удивлению, не преследовали их, вероятно, из-за слабого ветра и боязни голландских банок».

Вопреки всем клятвам сдержать свое слово относительно расправы над бежавшими с поля боя голландскому командующему не удалось. У части струсивших капитанов оказались весьма влиятельные покровители, и их так и не посмели тронуть. Затем пришлось заодно отпустить и других, у которых влиятельных покровителей не было. Судебное разбирательство затянулось, и на обвинения стали выдвигаться контробвинения. Все обвиняемые капитаны, объединясь, ополчились на Витта. В ход пошли светские связи и тайные пружины, о которых бедный Витт и не подозревал. Излишне горячий и эмоциональный, командующий оказался один против всех и, в конце концов, начисто проиграл затеянный процесс.