Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков

 Второй документ (для офицеров и некоторых мичманов) превратился в перечень функциональных обязанностей. На основании требований все тех же руководящих документов там указывалось, что ты должен делать на такой-то должности ежедневно, еженедельно, раз в месяц и так далее или в иные сроки. Все это привязывалось именно к должности. Если же офицер исполнял дополнительные функции (не- штатный дознаватель, выписывающий военно-перевозочные документы и так далее), то и эти обязанности заносились ему в перечень функциональных по должности.

Вначале все это было не полно, сформулировано несовершенно, но с приобретением опыта документы станови- лись вполне приемлемыми. Командуя третьим кораблем (большой противолодочный корабль «Смышленый»), я имел комплекты вполне добротных документов.

Перечень мероприятий, необходимых выполнить перед выходом корабля в море и, особенно перед дальним походом, боевой службой слишком обширен, чтобы держать его в голове. Конечно, почти все это определено в руководящих документах, но их множество. А во вторых, существуют моменты, которые не отражены ни в каких документах и знаем мы о них из собственного опыта. Поэтому все эти требования мы сводим в контрольные листы готовности корабля, боевой части к плаванию, к выполнению соответствующего боевого упражнения и так далее. Система контрольных листов исключала невыполнение каких-то требований по их незнанию, а могла быть только по недобросовестности соответствующего командира. С течением времени контрольные листы совершенствовались, детализировались. Когда я плавал на кораблях эскадры в качестве флагмана, контрольный лист для корабля первого ранга достигал десяти страниц.

С переходом корабля на Северный флот меня назначили помощником командира корабля, обязанности которого я и так периодически и подолгу исполнял. Поэтому невыполнением должностных обязанностей, ни в отношениях с командиром Левиным не возникало. Возникли они с прибытием на корабль нового командира. Фамилия его Худо- жидков, почти исчерпывающе его характеризовала. Дополнительно: провинциально-крестьянская внешность, такой же язык, полная противоположность нашему представлению о бравом морском офицере. И хотя сволочью он не был, у меня он вызывал крайнюю антипатию (да и у других тоже). Я пытался управлять экипажем самостоятельно, но это вызывало у него болезненную ревность. В общем, начались служебные мучения.

Самой колоритной фигурой из командования нашей бригады был, конечно, начальник штаба Крылов. Умный, грамотный, энергичный он имел одну, довольно неприятную черту – по каждому пустяку кричал, иногда впадая в раж. Однажды утром он пришел к нам на корабль, что- то ему не понравилось и он начал свою песню. Мы уже привыкли к этому и выслушали его молча и терпеливо. Закончив свои тирады, Крылов решительно пошел в гальюн, который находился тут же рядом в нашем крошечном офицерском отсеке. Мы остались стоять в этом отсеке, ждем – может быть еще кто-нибудь скажет. Крылов выходит из гальюна и мы с ужасом видим – он весь в дерьме, видимо в собственном, от лба и до колен… К ужасу в нашей реакции примешалось нечто веселенькое. Тем не менее, рекомендовали душ, кабина которого находилась тут же. Не раздеваясь, Крылов встал под горячие струи. Сухую одежду ему принесли – мы не злопамятные. В этот день начальник штаба больше не кричал, не ругался. Вообще мы его больше в тот день не видели. Стали разбираться, в чем дело. Дело оказалось на редкость простым. Поломался санитарный насос, подающий воду на смыв унитаза дав- лением две атмосферы. Старший механик, заботясь об офицерах, подключил санитарную систему к противопо- жарной, а там, давление десять с половиной атмосфер. Испытания новшества провел Крылов.

Поисково-ударная группа из трех сторожевых кораблей нашей бригады под командованием капитана 2-го ранга Крылова заканчивала очередной этап боевой подготовки, корабли направлялись в базу. Баренцево море, февраль, ночь, ветер, заряды снега. Ходовой мостик у кораблей открытый. Рядом с командиром и вахтенным офицером – сигнальщик. Лишь периодически просматривая ходовые огни. Крылов вручает семафор сигнальщику для передачи его на идущий в кильватер СКР. В семафоре: «У флаг-штурмана сегодня день рождения. Сообразите четверостишие. НШ.» Дело в том, что на этом корабле находился флагманский врач бригады майор Белозеров, настоящий поэт, впоследствии ставший профессиональным. По приходе в базу Крылов вызывает Белозерова, диалог:

Виктор Петрович, ну, давайте ваш стишок.

Какой?

Ну, вы мой семафор получили?

Давайте четверостишие.

Причем здесь четверостишие?

Крылов, свирепея: «Дайте-ка сюда полученный семафор!». Белозеров вытаскивает из кармана скомканный бланк семафора, разглаживает его ладонью и протягивает Крылову. Тот читает: «У флаг-штурмана сегодня день рождения. Сообразите на четверых и тише. НШ». Четверостишие на заданную тему Белозеров все же сообразил к сроку. Забавный, но абсолютно характерный случай произошел у нас в октябре 1964 года. В связи со снятием Н.С. Хрущева с должности генерального секретаря КПСС. Основными действующими лицами на корабле по этому поводу были замполит с соответствующей фамилией Свистунов и секретарь партийной организации корабля старший механик Филюшкин. Свистунов был типичным замполитом: достаточно глупый, поверхностный, ну и конечно лицемер и демагог, своего мнения не имел никогда. Вася Филюшкин был ему полной противоположностью: достаточно умный, абсолютно честный, до невозможности принципиальный, систематически и искренне повышал свой общественно-политический кругозор. Вот и тогда утром, собираясь на корабль, добросовестно прослушал последние известия, из которых узнал о снятии Хрущева. Придя на корабль, Филюшкин вырезал фото Хрущева на стенде политбюро и спустился в офицерский отсек. Встретив там Свистунова, Филюшкин, держа в руках фото Хрущева, заявил, что всегда ему не доверял, что он болтун и дурак. Свистунов побледнел и стал истерично кричать на Филюшкина, мол, что он себе позволяет. Вася поняв, что замполит еще ничего не знает, стал заводить его еще более. Свистунов нервно и быстро оделся и побежал, именно побежал докладывать об этом неслыханном происшествии начальнику политотдела. Вернулся он довольно быстро, потускневший, испуганный. Обращаясь к Филюшкину:

«Василий Васильевич, что ж ты меня не предупредил, представляешь, что мне начпо сказал?» Мы представили. После подъема флага сразу же был организован митинг, где замполит сурово обличал снятого Хрущева.

В мае 1965 года наш СКР – 22 прибыл в Калининград на завод «Янтарь», где был построен, для текущего ремонта. А к концу этого ремонта меня настигла первая настоящая неприятность. События разворачивались так. Свыше двадцати человек на корабле заболели дизентерией. Прибыла флотская комиссия. Не выявив истинных причин, решили, что виновата техническая вода, которую дали по питьевой магистрали.

Здесь у меня опять сказалось отсутствие жизненного опыта, да и натура сказалась. Корабль готовился к ходовым испытаниям, четверть экипажа находилась в госпитале (командир сбежал туда тоже). Я же принимал временное пополнение с других кораблей, готовил корабль к ходовым испытаниям. У членов флотской комиссии, которые почти ежедневно посещали корабль и составляли акт, видимо сложилось впечатление, что главный тут