Колодец - Елизавета Манова

- Та-ак, - говорю, - все по правилам. Какие они хоть на вид, автоматы-то ваши?

Он полез в сумку и достает кассету с кристаллами. Выщелкнул один, подает. Я по-быстрому наладил свою машинку, кристаллик заправил, включил. Оно в записи для меня без цвету выходит, но местечко я признал: Кривой овраг, что к Ленивому ручью переламывает. Там как раз у Беспалого Рота огородик. И вот по самому по огороду лазит такая штука, ну, вроде гриб на шести ногах, где-то этак в полроста человеческого. Картинка вертится: то земля мигнет, то небо, то деревья, а то вдруг человеческая фигура. Как-то боком она, а видно, что улепетывает.

Ну, выдернул я голову, гляжу на Наставника и сам не знаю, плакать, смеяться ли.

- Ясно, - говорю. - Давай дальше!

- После проверки результатов анализа было решено перейти к решающей стадии эксперимента: к непосредственному Контакту.

- И вот так сразу - просто в деревню поперлись? Прямо средь бела дня?

- Нет, отвечает, - чтобы избежать излишнего облучения, было решено использовать ночное время.

- А ты что, не знал, что мы ночью спим?

- Я не думал, что это имеет значение. Ты легко переносил нарушение режима.

- Да, - говорю со смешком, - это вы им режим порушили! Эдак-то черной ночью целая куча нечисти... вот уж разбудили, так разбудили! Ладно, давай свои записи, полюбуюсь.

- По-твоему, дело в том, что мы пришли в поселение ночью?

- Да нет, - отвечаю. - Днем-то вы еще страшней.

Подстроился, и опять перед глазами замелькало. Камни, трава, выбоины черные. Ствол какой-то мигнул, кривой, ободранный, вроде чем-то даже памятный. Мигнул и пропал, и опять земля, камни, кустики чахлые. Низко сняты, видать, прямо с чьих-то рецепторов писали. Глазу непривычно, а места помалу узнаю. Это они с Низкой стороны заходят, где Бассов двор. Ну да, вот сейчас в Гнилую лощину слезут, а там уж до огорожи рукой подать. Ну вот, болотина замелькала, кочки пузатые, ямы с черной водой. Это тут-то черная, а на деле рыжая, вонючая. А вот и жерди обозначились. Совсем у Басса ограда худая, видать, как был лежебока, так и остался.

Что-то знакомое мне в манере записи почуялось. Вот такое, характерное: сперва панорама, а потом тем же путем - вразбивочку.

- Ты писал? - спрашиваю. - Сам, выходит, надумал прогуляться?

- Я ведь немного знаю твой язык, Ули, - отвечает.

Ну, не проломишься сквозь их логику! Будто удивишь этим наших-то, будто они знают, что какой-то другой язык есть!

А огорожа рядом, какая ни жиденькая... Меня аж морозом присыпало. Я-то к Наставнику как к себе привык, а тут будто со стороны глянул: какие ж они страшные! Да еще из болота... ограду сейчас повалят... ох, повалят! Будто нарочно сказок наслушались про нечисть, что дверей не разумеет!

А скот-то, небось, уже по всей деревне ревет! Пугливый он у нас, запаху чужого не выносит. Да и уши давит, люди еще не чуют, а авры уже перепугались. И тут, как ждал я, тихонько так, мягко повалились жерди, и вошли они прямиком на грязный поганый Бассов двор.

Доглядел я, стиснув зубы, как люди улепетывают, как бабы детей хватают да тащат, как авры взбесившиеся плетеную стенку вывернули и тоже прочь понеслись, а дальше мне и глядеть не хотелось.

- Что, - спрашиваю, - закидали вас камнями у Верхнего перевала?

- Да, - говорит удивленно так.

- Еще и огонь развели поперек улицы, копья зажженные швыряли?

- Откуда тебе это известно? - спрашивает. - Я ведь этого не записывал!

- Так я б тебе все загодя рассказал!

Стоит он перед мной такой разбитый, несчастный, слов найти не может. Ровно счет для него перевернулся.

- Но ведь если ты знал, - говорит, - Ули, если ты знал, почему же ты меня не предупредил? Если все бесполезно...

- Бесполезно? Эх вы, - говорю, - мудрецы! Как же я мог знать, что вы вперед хлеба за мед приметесь? Что меня из дела выкинете? Да на что он вам так спешно этот Контакт дался? С животных начать не могли! У зверья, поди, те же беды!

- Как ты не понимаешь, Ули, - говорит, - это единственная наша возможность. Чем быстрее мы это сделаем... Слишком много возражений, понимаешь? И эти возражения выглядят достаточно убедительно... для большинства.

- Да ну! И что ж они говорят?

- Что санитарные нормы установлены для нас, и неизвестно, является ли такая концентрация токсичных веществ опасной для верхних. Что существа, приспособившиеся к гибельным для нас условиям на поверхности, должны обладать защитными механизмами, способными нейтрализовать почти любое внешнее воздействие. Что твое утверждение о том, что уровень мутаций превышает допустимый, и что у верхних разумных сдвинут жизненный цикл, нуждается в тщательной проверке, поскольку ты можешь не знать, как обстоят дела в других популяциях. Не исключено, что разные подвиды и расы верхних разумных очень значительно отличаются друг от друга. Что разброс в пределах - явление естественное, вызванное, возможно, жестким излучением звезд. Что наличие мертвых зон может быть обусловлено не нашей деятельностью, а, скажем, природными условиями поверхности. Продолжать?

- Да нет, - говорю, - хватит. На что ж ты тогда надеялся?

- На Контакт. На прямое обследование генетического материала.

- Эх, - говорю опять, - Наставник! Что ж ты наделал! Ладно, оба мы с тобой виноватые. Ты - что по мне о людях судил, а я - что по тебе о ваших.

- Но почему? - спрашивает. - Почему, Ули?

А мне уж и говорить расхотелось. И себя жаль, и его, и дела нашего загубленного.

- А потому, что разные мы очень, понимаешь? Ни обычаи у нас, ни логика не совпадают. С маху того не одолеть - время нужно и терпение, да еще доброта. У тебя-то всего в достатке, а у прочих ваших, выходит, и вовсе того нет. Вот и загубили дело.

- Значит, по-твоему, все испорчено бесповоротно? Ты отказываешься от новых попыток наладить Контакт?

- Да нет, - говорю, - не отказываюсь. Сделаю, что смогу, а все толку тут уже не будет.

В тот самый день ко мне гости заявились. Удостоили. Шестеро пришло, и среди них тот, главный. Здоровенный он оказался, матерый, чуть не на четверть Наставника длинней.

Еле я на ногах устоял, как они вошли, такой меня густой неприязнью обдало. Это я зря, что у них чувства невыраженные. Очень даже выраженные... иногда. Ну вот, главный, минутки не промедлив, спрашивает сразу:

- Почему ты не предупредил, что твои соплеменники могут отказаться от Контакта?

- А вы спросили? - отвечаю. - Мне, - говорю - и в голову не пришло, что вы, ничего не выяснив, за дело возьметесь.

Тут они будто растерялись. Не все, конечно. Главный, какой был, такой и остался... каменный, а до прочих дошло... до кого больше, до кого меньше. А Главный свое:

- Мы считали, что... (опознавательный импульс для меня треском прошел, да и так ясно: о Наставнике речь) имеет полную информацию о верхних разумных.