Война магов - Александр Прозоров

Зверев выпрямился и коротко выдохнул, неожиданно для самого себя перекрестившись:

— Вот и все. Началось.

Основная масса льда скатывалась первые пять дней. Вода все это время в Волге не повышалась, а потому нанятые боярином Поливановым корабельщики смогли спокойно опустить в выпиленные у причалов, в береговом припае, проруби семь ушкуев и две огромные ладьи, по десяти сажен длины в каждой, пяти сажен ширины и высотой с двухэтажный дом. Ладьи, пожалуй, могли принять столько же груза, сколько все ушкуи вместе взятые, но… Но уж больно крупные и неуклюжие это были корабли для вертлявых лесных рек. Выше Волги пути для них не имелось.

Два дня спускали на воду перезимовавшие суда, еще три ушло на их погрузку. Под тяжестью пушек, картечи и прочих припасов корабли глубоко осели в воду. Ладьи из двухэтажных величественных махин превратились в украшенные мачтами погреба, ушкуи и вовсе выглядывали над поверхностью всего на половину сажени. Тридцатого марта — в день, когда половина горожан отправились в лебяжью слободу на гусиные бои, — боярин Поливанов постучался в светелку Зверева на постоялом дворе.

— Прости, княже, коли отвлекаю, но пора и тебе на ладью переходить. Снаряжение все погружено, лошадей твоих я повелел пока в имение свое, в Залубки, отправить. Скакуны нам теперь не скоро понадобятся. Коли дозволишь, велю холопам добро твое грузить.

— Уже? — удивился Андрей. — Я думал, еще суда будут. У нас одних мастеровых три с половиной сотни. На двух ладьях и семи ушкуях столько народу не разместить.

— И не нужно, княже. Они себе шалаши на плотах поставили и палатки, дров и хвороста натаскали. Мастеровым на плотах просторнее, а казне тяготы меньше. Пивом согреваются, песни поют, ждут, когда вода поднимется. Как бы нам этого часа не упустить.

— Отлично… — Андрей вглядывался в лицо боярина, пытаясь найти черты тех монгольских воителей, из которых, если верить царю, вышел род Поливановых, но ничего заметить не мог. Обычный русский парень, такой же, как и тысячи других по долам и весям бескрайней Руси. — Коли так, то пойдем. Куда ты меня поселишь?

— Я на одной ладье пойду, княже, с боярином Выродковым. А ты на другой, княжеской.

— Давай сделаем иначе. Я с Иваном Григорьевичем поплыву на одной ладье, впереди. Потому как я место знаю, а ему сразу за дело придется браться. Ты же замыкающим пойдешь. Чтобы увидеть, коли какой из плотов или ушкуев отстанет.

— Воля твоя, Андрей Васильевич, — поклонился боярин. — Исполню в точности.

Половодье князь Сакульский проспал. Укладывался он, когда Волга, почти освободившаяся ото льда, едва-едва лизала нижние бревна крайнего плота, а когда встал и вышел на палубу — оказалось, что берега уже уплывают назад, ладья под поставленным под углом к килю парусом режет волну и откидывает в стороны редкие зеленоватые льдины, позади же, на толстом, с руку, пеньковом канате тянется дли-инная лента белых плотов, на которых тут и там темнеют треугольники шалашей и вьются ввысь сизые дымы от костров. Плоты были увязаны вместе по два-три десятка, каждая такая партия влеклась отдельным кораблем. Не для скорости, естественно, а для некоторой управляемости. А то ведь течение запросто может и на отмель выбросить, и в чащобу занести. Половодье ниже Углича не превращало реку в необозримое море, как это было возле Новгорода, за Великими Луками или под Псковом. Здесь вода уходила под деревья, и русло, как и летом, извивалось между тесными сосновыми стенами.

Насколько расползлась череда плотов, стало понятно только через три дня, когда караван миновал Усть-Шексну, и Волга, приняв в себя Шексну, Мологу и Суду, повернула на юг. Берега расступились почти на версту, русло спрямилось. Развернулся и караван, вытянувшись до самого горизонта. Однако сизые дымки выдавали обитаемые плоты, и Андрей на глазок прикинул, что ведет за собой почти десять километров бревен! Хотя не удивительно: ведь он вез к Казани целый город. Погружаясь в волны, расталкивая последние льдины, пугая рыб, за ладьей плыли башни, ворота, стены, крыши, лестницы, помосты, церковь с куполами и звонницей — пускай пока и без колоколов.

Весенний разлив и несколько полноводных рек разогнали течение Волги до скорости спешащего на ужин холопа, а потому к Ярославлю караван поспел уже через день и ровно в полдень бесшумно проскользил под белокаменными стенами. Андрею показалось, что их вовсе не заметили — всю многокилометровую махину. В Костроме же, несмотря на ранний час — едва-едва после рассвета, — по берегам собралась изрядная толпа. Люди махали руками, что-то кричали, детишки подпрыгивали и бежали вдоль берега, обгоняя плоты. А вот знаменитая Кинешма оказалась всего лишь небольшой рубленой крепостицей, окруженной полусотней крестьянских изб. Зато Юрьевец, охранявший устье Унжи, выглядел крупным городом. Не Углич и не Ярославль, конечно, но Острову или Кореле легко мог дать фору. Крепость в нем была деревянной, но башни и южные ворота, выходящие к Волге, сложили из камня, и выглядели они совсем новенькими. Похоже, город потихоньку укреплялся и вскоре мог бы сравняться мощью даже с древней Ладогой.

Через три дня караван наконец-то миновал Нижний Новгород — могучую крепость из темно-красного кирпича, мрачно взирающую на реку с высокого берега, — прошел устье Оки и попал на земли, которые можно было отнести к «спорным». До самой дальней русской крепости, Васильсурска оставалось еще сто верст. Воевать эту твердыню татары опасались, но считали, что она находится на их земле, и время от времени требовали срыть. А уж дальше еще на полтораста верст и вовсе шли просторы Казанского ханства.

Волга была пустынной: в это время, когда еще катится вниз по течению немало запоздалых льдин, а также поднятого половодьем мусора, мало кто из купцов рискнет отправиться в дорогу. Поймаешь в борт этакий «подарочек» — и все, не станет у тебя корабля. Это Андрея в путь нужда погнала — половодье город с отмели само сняло, без лишних хлопот. Да и не бывает в ратном деле без потерь, с ними заранее смиряешься. Рыба, как обычно во время разлива, ушла из холодного русла на мелководье, чтобы порыться среди прошлогодней травы, в лесной подстилке: где гусеницу добудет, где жучок всплывет, а где и замерзшая мышка из-под снега вытает — после долгой зимы все сгодится пустое брюхо набить. Вслед за рыбой и рыбаки попрятались по затонам и заводям. Сторожевых крепостей у татар вверх по реке не имелось. А если где и бродили дозорные — так их тоже половодье разогнало далеко по сторонам. Поэтому, как ни странно, огромный, многокилометровый караван добрался до места своего назначения незамеченным.